В 1933 году чернокожий юноша Джесси Оуэнс (Стивен Джеймс) поступает в консервативный Университет Огайо, где ему порекомендовали местного тренера по легкой атлетике Ларри Снайдера (Джейсон Судейкис). Оуэнс немедленно начинает бить национальные, а потом и мировые рекорды, параллельно подрабатывая, чтобы поддерживать невесту-парикмахершу (Шанис Бэнтон) и маленькую дочь. Он становится лучшим спринтером на свете. Тем временем в далекой Германии к власти приходят нацисты и начинают (помимо других дел) готовиться к летней Олимпиаде 1936 года, заработанной предыдущим режимом.
Оуэнс прибывает в Берлин где-то на 80-й минуте двухчасового фильма. Соответственно, оставшиеся сорок — это то, ради чего все собрались: посмотреть, как Джесси утрет нос Гитлеру. Первые же две трети поделены между двумя параллельными историями. Одна — типичная спортивная ЖЗЛ: невероятно одаренный паренек из бедной семьи, преодолевая разнообразные препятствия, идет, а точнее, бежит, мчится, летит к цели под чутким руководством сварливого, пьющего, но мудрого тренера. 22-летний Стивен Джеймс — очень способный (не говоря уже о спортивной подготовке) артист, Судейкис вообще само обаяние, но обоим, конечно, трудновато двигаться в столь тесных рамках. Особенно главному герою, про которого толком ничего не придумано, кроме того, что он упорный и быстро бегает. Мимолетно появляется какая-то развратная девица, символизирующая соблазны успеха, но Оуэнс почти сразу же ее отшивает и спешит извиняться перед парикмахершей.
В недавнем «Несломленном» — биографии другого примечательного бегуна с берлинской Олимпиады — психологических нюансов тоже было немного, но за героя говорила его невероятная судьба. Оуэнсу, к счастью, не пришлось дрейфовать в океане и выживать в плену, поэтому помимо россыпи медалей у него есть только одна драматургически важная черта — его раса (и оригинальное название «Race», разумеется, означает не только «Бег»): именно она превратила его из просто выдающегося атлета в символ. Сценаристы выполняют обязательную программу в этом смысле: Оэунс регулярно сталкивается с расизмом не только в университетской раздевалке, но уже и став всемирной звездой. Однако им не хватает то ли сил, то ли решимости вывести на самый первый план всю иронию этой ситуации: в нацистской Германии, где Оуэнс триумфально представлял ценности прогрессивной родины, к нему относились более уважительно, чем на самой родине. Мутноватая история с несостоявшимся рукопожатием Гитлера — одно дело, но если верить фильму (хотя верить ему во всех деталях определенно не стоит), в берлинской Олимпийской деревне он впервые в жизни оказался в «смешанной» спальне с белыми спортсменами.
Вторая большая линия «Силы воли» — и, пожалуй, более интересная — посвящена германо-американским интригам вокруг игр. Американцы никак не могут решить, как поступить: одни функционеры (их представляет Уилльям Херт) считают, что Олимпиаду надо бойкотировать, другие бубнят, что спорт вне политики и вообще, чего заладили с этими евреями. В результате глава Олимпийского комитета, бизнесмен Эйвери Брендедж (крайне вальяжный Джереми Айронс) летит в Берлин торговаться с Геббельсом (очень страшный Барнаби Мечурат). При этом переводчиком у них почему-то регулярно оказывается Лени Рифеншталь (Карис ван Хаутен). Это, пожалуй, самое неожиданное решение фильма: будущий автор «Олимпии» (и уже состоявшийся — «Триумфа воли») показана как приятная женщина, прекрасный профессионал — и точка. Переводя особо мерзкие фразочки Геббельса, она недовольно кривится, а встретившись с Оуэнсом, едва, кажется, не начинает извиняться за свое правительство, как прыгун Луц. Такая трактовка образа Рифеншталь, вероятно, тоже имеет право на жизнь, но в столь простодушной и прекраснодушной картине смотрится скорее наивно, чем смело.
Режиссер Стивен Хопкинс — жанровый профи, последние годы в основном работавший на телевидении, — мягко говоря, не Рифеншталь, но свое дело знает: «Сила воли» выглядит дороже, чем предполагает более чем скромный бюджет. Перманентная аляповатость и грубоватость происходящего (тренер в ночном Берлине бродит в поисках Ади Дасслера, пока на заднем плане кого-то увозят в концлагерь) в общем искупается тем, что сердце этой истории — в правильном месте, и даже многочисленные пламенные речи не слишком вредят занимательности. Наверное, Джесси Оуэнс все равно заслуживал лучшей участи — но редкая легенда спорта быстра настолько, чтобы убежать от посредственного байопика.
