Иван И.Твердовский — о мультижанровости, зарубежных партнерствах и новом сериале «Люся»

Я из семьи документалиста. Наверное, это та же история, как когда ты растешь в семье врачей — за тебя уже как будто все решено. Мне с детства нравилось следить за отцом, он брал меня на съемки. Это как охота: когда мужики идут в лес, а потом приносят какую‑то добычу. Это мне нравилось гораздо больше комфортных условий на съемочной площадке игрового кино, где все искусственно выращенное, отмытое и приготовленное. 

Я и не думал ни о чем, кроме документалистики. Достаточно долго ею занимался, продолжал, даже занимаясь игровым кино. В работе над документальным фильмом важно спрашивать себя, готов ли ты взять ответственность за то, что человек, герой картины, может потерять работу или семью. Я понял, что не хочу так.

От невозможности воплотить свой последний документальный опыт про гибель людей в дорожно-транспортных происшествиях, я написал игровой сценарий и создал игровых «Подбросов». 

Я довольно рано решил, что пойду учиться во ВГИК. Планировал продолжить дело отца-документалиста. Когда заканчивал школу в 2006-м, Алексей Учитель набирал свой первый курс во ВГИКе — это была экспериментальная мастерская игрового и неигрового кино. Я сам только потом понял, насколько мне повезло и насколько те навыки, которым обучал нас мастер, пригодятся потом в профессии. 

Алексей Ефимович жаждал поделиться знаниями и опытом, поскольку это была его первая мастерская. Он был молодым режиссером и был готов максимально отдавать, не ленился, требовательно относился к каждой работе. Я думаю, именно поэтому практически все его выпускники сейчас — довольно известные режиссеры.

Мне повезло стать его учеником. Мы смотрели работы однокурсников, обсуждали, работали на съемочной площадке, куда он нас охотно брал.

Два года назад я начал преподавать в Школе дизайна Высшей школы экономики на факультете «экранные искусства». Куратор направления позвал меня преподавать, и я согласился, потому что мне показалось это интересным, так как Школа дизайна имеет акцент на современном искусстве, частью которого является сегодня актуальный кинематограф.

С одной стороны, может показаться, что я еще молод для преподавания. Но с другой — я уверен, что учить профессии должны действующие режиссеры. А когда люди уже давно не снимают или их эпоха прошла, они, как правило, уже сами не могут научить чему-то, они не следят за развитием киноискусства, за тенденциями. А когда ты сам практикующий режиссер, в тебе еще в самом есть эта прямая связь. И когда она переплетается с работами молодых ребят, может получиться что‑то интересное. Тогда они легко начинают перенимать профессию.

Я не сомневаюсь, что многие из моих студентов сразу же пойдут работать. Хоть сейчас и слишком конкурентная среда: на каждой станции метро есть киношкола, откуда выходят «режиссеры».

Как правило, я беру неровные темы. Истории, мимо которых невозможно пройти в силу эмоций или морального выбора. Я рассказываю их своим языком, пропуская через себя, погружаю в вымышленное художественное пространство — в этом отличие от исследовательского подхода.

Я не отрицаю подходов жанрового и зрелищного кинематографа, просто отделяю его от актуального и содержательного. И тот и другой имеет свою определенную экономику, но работать в экспериментальном и культурном поле мне интереснее.

Даже в сериале «Люся» — притом что это коммерческий проект — мы опирались на кинематографические традиции, примеры. И это позволяет коммерческой и абсолютно зрительской истории заиграть авторскими красками. В итоге получилось наблюдение над характерами, над поведением персонажей и героя в кризисных проявлениях. Я всегда бежал к таким историям, к изучению человека. Человек в пограничном состоянии наиболее интересен для наблюдения.

У платформы Premier и ТНТ есть своя аудитория, которая ждет этот проект. И мне действительно интересен их взгляд. Это непривычная для меня аудитория, но мне интересно ее мнение.

Я не могу сказать, что есть какая‑то разница в работе над авторским кино и сериальным производством. К «Люсе» мы подходили как к кино. Существенных различий в производстве я не вижу.

Нашей задачей было сделать каждую серию принципиально отличающейся от предыдущей и жанрово, и стилистически. Сделать проект мультижанровым, со своими оригинальными решениями. Так нам подсказал текст креативного продюсера и сценариста Петра Внукова и сценариста Сергея Панасенкова. Вместе в работе мы искали моменты точной транскрипции задуманного ими в эпизодах и решениях к ним. 

У нас были разные референсы: где‑то это было похоже на скандинавское кино, где‑то возникал Альмодовар, где‑то мы говорили об Озоне и Ноэ. Эти мультижанровость и полифония звучания различных стилистик мне очень нравятся. Сама Люся, как нейросеть подсказывала этот ход. И чем более эклектичным и неожиданным в поворотах становился сериал, тем это было точнее и оригинальнее.

Честно говоря, у меня давно было желание снять сериал. Был один проект, который мы долго разрабатывали с другой компанией: несколько лет писали сценарий, замораживали работу, восстанавливали, опять замораживали — бесконечный процесс. За это время мне много чего предлагали снять, но до конца себе не мог ответить, зачем мне тот или иной проект. А с «Люсей» случилось так, что мне сразу понравился материал, я нашел в нем себя. Вокруг были хорошие и порядочные люди, к которым было абсолютное доверие.

В центре человек, который откладывал очень много решений в жизни, был замкнут и сконцентрирован на своем произведении — на умной колонке Люсе. И в какой‑то момент он оказывается в точке глубочайшего кризиса, неверных решений и нерешительной позиции в этом, как будто он неспособен на действия. Он начинает терять свою семью, друзей и себя. Ему приходится заново запускать механизмы своей жизни, а в этом ему помогает Люся. Она его творение и альтер эго. Только она способна сдвинуть его с этой точки бездействия. Конечно же, у них начинается определенное противостояние.

Мы долго думали, кто может быть героем такой истории. Позвать Данилу было идеей продюсеров. И мне стало интересно, как бы он выглядел в этой роли. Ведь я его неплохо знаю как большого театрального артиста: он при своих занятости и статусе летает в Петербург и играет спектакли у Льва Додина. Мне стало интересно предложить ему что‑то необычное и интересное с точки зрения образа.

Даня смог раскрыть этот образ и исключить привычные ему супергеройские черты.

Мы познакомились так: я искал актрису на главную женскую роль, знал Ольгу Лапшину (тогда она получила много наград за роль в фильме Василия Сигарева «Жить»). Мы хотели с ней поработать, но она была очень занята и порекомендовала свою подругу — Наталью Павленкову.

Я был настроен скептически, но все же позвал ее на пробы. Мы встретились, я серьезно сказал, что хоть и студент, но обязан проводить пробы. Она, немного надменно на меня посмотрев, согласилась. Но я ни на что не надеялся. Потом она пришла на пробы в совершенно другом виде: в бабушкином платке, ненакрашенная. И все очень сошлось. С тех пор я понял, что никогда нельзя опираться на внешние стереотипы.

Мне было важно пригласить и Ольгу, и Наталью в один проект. Они подруги, а вместе не снимались никогда. И первым таким проектом стал «Класс коррекции», где обе они сыграли матерей главных героев.

«Зоологию» я уже писал, представляя в образе хвостатой женщины Наталью. В ней есть образ постсоциалистической женщины и женский шарм, и красота, и скромность. Такой психотип женщины с появлением хвоста не будет спать ночами, ей будет чем заняться. С Натальей этот сценарий писался как будто бы сам собой. 

Но, конечно, самая главная наша совместная работа — «Конференция». История женщины, монахини, с тяжелой судьбой и посттравматическим синдромом. Вместе мы представляли эту работу в программе Венецианского кинофестиваля.

Мы как‑то сидели на «Фрунзенской» у кинотеатра «Формула Кино» с моей подругой Ксенией Зуевой. Мы показывали «Подбросов», и Ксюша пришла посмотреть фильм. Мы разговаривали, и я в шутку спросил: «А чего ты меня на пробы не зовешь?» Я нарвался: меня не только пригласили, но и практически сразу утвердили на роль.

Это было боевое крещение. Роль хоть и небольшая, но я впервые в жизни посмотрел на съемочную площадку с другой стороны. Интересное ощущение: отснял свою сцену — и свободен. Конечно, когда ты режиссер, весь процесс выглядит по-другому. Как минимум у тебя вечная головная боль.

Я бы с удовольствием еще снялся у своих друзей-режиссеров. Но все же это не моя профессия, и я не хочу невольно отбирать хлеб у тех актеров, которые учились, служат в театрах, всю жизнь посвящают себя актерскому ремеслу. Это большая и сложная профессия, которой я не владею.

Сейчас мы заканчиваем картину «Наводнение» по повести Евгения Замятина. Это вольная экранизация произведения, история про животные чувства и инстинкты, которые способны победить и сломать духовную природу.

В центре картины — молодая семья, которая не может иметь ребенка, поэтому берет на воспитание осиротевшую племянницу. Сложные сплетения их отношений приводят главных героев к преступлению.

У нас была копродукция с Литвой. Но ее пришлось прекратить из‑за политических причин. Мы обоюдно разорвали наши отношения. Хотя я планировал работать с литовским композитором, снимались литовские актеры. Все мои фильмы создавались в копродукции. И, конечно, глупо говорить сейчас, что ничего не поменялось. Я знаю случаи, когда зарубежные партнеры прямо 24 февраля писали своим коллегам из России о прекращении сотрудничества.

При этом наш следующий проект состоится в копродукции с Норвегией. Фильм называется «Кликушество». Наверное, закончим его в конце 2023 года. Треть фильма будет сниматься в Норвегии — без этого никак. Для картины эта страна играет важную, сюжетную роль. Между Кольским полуостровом и Норвегией особые отношения, поскольку это приграничные территории. Наши сопродюсеры из Норвегии выразили понимание. Политика политикой, а мы занимаемся культурой. Сейчас идет активный процесс подготовки к съемкам, которые состоятся осенью.

Это история про девочку-подростка, которая сбегает из дома в соседнюю Норвегию. Она совершенно по-детски представляет себе эту страну как королевство с принцами и единорогами. Столкнувшись с действительностью, она пытается остаться и предпринимает для этого необычные методы. Это психологическая драма с дерзким роуд-муви.

Пока что непонятно, что будет с выходом «Наводнения». Мы ждем какую‑то фестивальную площадку, которая даст премьерный старт картине. Мы не знаем, где это произойдет, потому что пока существует определенный запрет на российскую культуру с государственной поддержкой.

В следующем году мои студенты будут снимать дипломные работы. Буду заниматься этим. Хочется дать им дальше дорогу и помочь с дальнейшей творческой реализацией.