«Два холма»
Граница между утопией и постапокалипсисом проходит где‑то в Подмосковье: после пандемии, которая привела к почти полному вымиранию мужской половины человечества, женщины построили недалеко от разрушенной столицы свой экогород Два Холма. Здесь все жительницы носят одно и то же облегающее спортбелье, живут в одинаковых минималистичных интерьерах и занимаются одной и той же йогой на нежной лужайке. Участь малочисленного сообщества мужчин, оказавшихся за вратами этого рая, незавидная: живут в руинах, не моются, дерутся. Еще несколько избранных самцов женщины держат в качестве осеменителей — те живут в комфорте и почете, но не могут похвастаться автономностью собственного тела (кроме регулярных процедур сбора семени, это выражается, например, в запрете на выпуск газов). После того как один осеменитель и один дикарь случайно меняются местами, в утопии назревает революция.
То, что для одного человека — утопия, для другого — худший кошмар. Десяток мужчин-продюсеров и один режиссер сериала «Два холма» всячески дает понять, что матриархальный город никуда не годится. Аргумент следующий: пускай эта Россия 2140 года и «лидирует по индексу демократии», все беды тоталитаризма здесь все равно присутствуют в скрытом виде. Нет дуэлей с пощечинами, как в разрушенной Москве мужчин-дикарей, зато есть иное насилие, репродуктивное: чтобы забеременеть от осеменителя, необходимо выиграть в лотерею. Да, еду на любой вкус может напечатать 3D-принтер, но разве запрет на охоту, рыбалку и потребление алкоголя можно назвать иначе, как санкциями против собственного населения? Наконец, коррупцию искоренить в коммуне тоже не удается: «мать города» Два Холма (Светлана Камынина) вступает в преступный сговор (и интимную связь) с Бароном (Владимир Епифанцев), возглавляющим поселение мужчин-«приматов», — это должно окончательно доказать, что между двумя лидерами и их порядками по существу нет никакой разницы.
В сухом остатке «Два холма» — старая добрая секс-комедия, где злоупотребление феминитивами, поклонение Грете Тунберг и прочая ирония над веяниями эпохи — всего лишь необязательный фон и лишний повод отмочить какую‑нибудь пошлость про мастурбацию, садомазохизм и размер члена. Но, возможно, именно такие легкие жанровые работы раньше всех и обнажают идеологические противоречия своего времени, пусть даже и непреднамеренно.
Главный такой парадокс «Двух холмов» заключается в следующем: при сравнении двух общественных порядков уровень комфорта и благосостояния населения вообще не учитывается. В ход идут абстрактные ценности и поэтические лозунги: фляга запретного самогона — это «200 грамм свободы»; загрязненный постапокалиптический воздух — это тоже «вдох свободы». Когда постаревшая зумерша с тату на лице по старой памяти протестует с транспарантом «Жизни мужчин важны», она тоже якобы отстаивает собственную сексуальную свободу; ирония в том, что ее лозунг «Секс должен быть с мужчиной» звучит максимально дискриминационно.
Как бы создатели ни старались доказать обратное, их матриархальная Россия с йогой и глазными каплями эспрессо — куда более заманчивое место для жизни, чем якобы «свободная» Россия немытая. По традиции жанра антиутопии абстрактное понятие свободы снова оказывается не в состоянии конкурировать с вполне конкретными визуальными красотами из сферы потребления.
«Люся»
Забитый программист с внешностью кинозвезды (Данила Козловский) изобретает настолько умную колонку, что ей удается удивить даже собственного создателя. Дело не в каких‑то сверхточных и быстрых вычислениях, а скорее в эмоциональном интеллекте: роботу Люсе удается угадывать потаенные желания программиста, которые он сам не в силах не только реализовать, но и сформулировать. Колонка помогает найти хулиганов, загнобивших героя на виду у семьи, она же сводит скромного семьянина с новой любовницей (Кристина Асмус) и отводит внимание следователей от программиста после того, как он решает попробовать себя в роли мстителя. Зловещий официальный синопсис обещает, что голос робота в какой‑то момент начнет захватывать жизнь героя, но в первых трех сериях, показанных критикам, он дарит только хорошее.
Действие сериала «Люся» происходит в таком ближайшем будущем, которое практически неотличимо от сегодняшнего дня. Насколько полноценным искусственным интеллектом можно считать заглавную колонку — вопрос открытый. Ведь она не предлагает никаких новых моделей мышления, а всего лишь тиражирует самые старые и примитивные способы человеческого взаимодействия. С подачи колонки ответом на насилие становится новое насилие, душевная неудовлетворенность в браке разрешается с помощью внебрачной интимной связи посреди лесопарка.
Впрочем, режиссер Иван И.Твердовский и не скрывает, что увлечен травмами прошлого — предыдущий его фильм был посвящен захвату заложников на Дубровке, а главному герою нового сериала снятся исторические кошмары: изнасилование в ГУЛАГе, расстрел красноармейцами. На входе в офис начальник (Иван Макаревич) просит улыбнуться на камеру для логина по Smile ID, ведь «в будущее нельзя без улыбки». Депрессивный Козловский в этой роли практически не улыбается и в этой сцене особенно страдает — как будто он в будущее идти не хочет и не может.
«Люся» работает по принципу «техника новая — этика старая», и хочется заявить, что авторы здесь сильно заблуждаются. Ведь ничто так не подстегивало социальный прогресс, как прогресс технологический, и искусственный интеллект не будет исключением. Все лучшие кинофантасты, работавшие с этой темой (от Спилберга до Спайка Джонза), исследовали именно новые этические дилеммы, возникавшие у человечества благодаря технологиям. А идти по пути банальной мелодрамы с несчастным браком, ментами и депутатами, давая голос колонке пару раз в серию, — увы, самый недальновидный вариант из всех.
Смотреть на