5 жанровых шедевров из Южной Кореи, которые должен посмотреть каждый

Южнокорейский кинематограф из раза в раз проворачивает то, с чем возникают трудности в Голливуде. А именно делает самые старомодные зрелищные жанры снова великими в эпоху постмодерна. В середине нулевых из Америки на «Кинг-Конга» получалось смотреть лишь сквозь призму ностальгии, а кореец Пон Чжун Хо сделал историю о гигантском монстре снова свежей, злой и будоражащей воображение.

Для этого, как и полагается постмодернисту, он стер вообще все жанровые рамки и культурные предрассудки. Во «Вторжении динозавра» сочетаются каноническое стремление к зрелищности (не самые современные компьютерные эффекты с лихвой компенсируются изящностью постановки), заимствования не только из американского, но и азиатского кино (бюрократический триллер со зловещими чиновниками в мире с гигантским монстром придумали, разумеется, японцы в «Годзилле») и, наконец, абсолютное бесстыдство, когда дело касается голливудской сентиментальности.

Фильм Пона дал начало эпохе, когда золотой стандарт зрелищного кино искать стало нужно не в Голливуде: недаром Квентин Тарантино включил сразу два фильма постановщика в топ любимых современных картин, а сам Пон в конце концов выиграл заветный «Оскар» за «Лучший фильм» («Паразиты»).

В Голливуде XXI века вампиры превратились из воплощения телесного и экзистенциального ужаса в сюжетный костыль для обыкновенных мелодрам («Сумерки»), боевиков («Я — легенда!», «Другой мир» и прочие «Блэйды») и фестивальных драм об инаковости («Выживут только любовники»). Для возвращения ненависти в хардкор, то есть подлинного омерзения в вампирский жанр, понадобился южнокорейский мастер, постановщик «Олдбоя» Пак Чхан Ук.

Пак не стал обыгрывать расхожие клише из фильмов про Дракулу, а просто снял спуск в кровавый ад так, как будто он происходит в первый раз. Главный герой его размашистого хоррора — священник, случайно зараженный жаждой крови и мучающийся моральными терзаниями. То ли дело в изящном сочетании пафоса и синефильской искушенности постановщика, то ли просто в масштабе перформанса артиста Сона Кан Хо, но заставить ладошки не потеть, а сердце не стучать во время финальной обреченной поездки героя решительно невозможно.

Главный современный голливудский хоррормейкер Майк Флэнаган остался так впечатлен картиной, что не просто поставил ее почти на вершину персонального вампирского топа и сделал целью жизни поработать с актером Соном, но и в конце концов снял неофициальный ремейк фильма в виде сериала «Полуночная месса».

Принято считать, что кино фестивальное и кино зрелищное (если угодно, зрительское) — это некие антонимы. С этим хочется поспорить. И речь не только о редких историях кроссовер-хитов (как «Паразиты», выигравшие Канны, а потом и «Оскар»), но и об успешных фестивальных постановщиках в целом. Казалось бы, где бесформенный корейский мамблкорщик Хон Сан Су, а где предпочтения рядовых зрителей, привыкших к понятным жанровым лекалам. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что феноменальный успех Хона (участие в топовых фестивалях по несколько раз в год) напрямую связан с тем обстоятельством, что все его фильмы — не иначе как добротные романтические комедии о всем знакомых отношениях мужчин и женщин.

«Прямо сейчас, а не после», впрочем, не классический ромком, а его фантастический поджанр с путешествиями во времени (см. также: «День сурка», «Зависнуть в Палм-Спрингс», «Жизни матрешки»). Разница с голливудскими хитами лишь в том, что Хон не двигается по верхам, а исследует природу эффекта бабочки максимально глубоко. В его фильме знакомство мужчины и женщины повторяется лишь дважды, а на какие‑то фантастические оговорки время не тратится вовсе — постмодернисту позволено просто переснимать одни и те же сцены, как будто так и надо. Все это позволяет увидеть в длинных разговорных дублях то, как мимолетные интонации, выражения лиц и случайно брошенные фразы полностью меняют ход общения и становление романтической связи. Выходит, любители фестивального кино тоже ищут на экране новые зрелищные впечатления, просто их вкусы немного специфичны.

Даже сейчас, после ухода голливудских студий из местных кинотеатров, на экранах выходит по несколько сатанинских хорроров в месяц (отдельного упоминания заслуживают их адаптированные названия). При таком раскладе у жанровых ценителей каждый просмотр превращается в автоматизированную череду предсказаний скримеров, шуток над непреднамеренными глупостями и борьбу с зевом. О каком ужасе может идти речь?

Разумеется, есть и видные исключения из правил. Каким‑то алхимическим, черномагическом образом режиссеру На Хон Чжину удалось снять картину про оккультизм, которая шокирует, бьет под дых и пускает мурашки по спинам даже самых искушенных поклонников жанра. Хочется обойтись без лишних спойлеров, скажем лишь, что часть секрета успеха снова в радикальных жанровых миксах: полицейский триллер здесь мутирует в провинциальную комедию и готическую мелодраму с привидениями, пока в конце концов не превращается в нечто неописуемо чудовищное.

Да, современные голливудские триллеры бывают действительно зрелищными и напряженными, но сколько из них можно назвать глубокими с философской точки зрения? Есть ощущение, что американские продюсеры больше заинтересованы в экранизациях беллетристики для чтения в отпуске («Там, где раки поют» и прочий мусор) и псевдосенсационных тру-крайм-подкастов (из последнего: «Выбывшая», «Не сработало», «Газлит»). Места для настоящей литературы в индустрии остается все меньше.

Один из лучших психологических триллеров последних лет — экранизация рассказа Харуки Мураками корейцем Ли Чхан Доном «Пылающий». Жанровым кино это можно назвать более-менее в том же смысле, в котором триллером является «Преступление и наказание» Достоевского. Герои, составляющие на экране любовный треугольник, а позже — круг из убийств, обладают такой психологической глубиной, человеческой низменностью и повседневной живостью, какой уже давно не обладал никто из героев американского кино. Если вы хотите посмотреть экзистенциальный детектив, который не просто развлечет вас на пару часов, а навсегда изменит взгляд на жизнь, то вот он.