Всемирно известная дирижерка и композиторка Лидия Тар готовится к исполнению симфонии с Берлинским оркестром. Но выясняется, что все это время прославленная женщина злоупотребляла властью, после чего ее жизнь рушится из‑за кенселлинга.
Всемирно известный эмо-рэпер Коул записывает новый альбом в той же лос-анджелесской студии, где когда‑то записывался Фрэнк Синатра. Все это время кумир молодежи злоупотребляет наркотиками. В конце концов его жизнь рассыпается пеплом.
Что в них общего?
Кроме очевидного сходства идеи («давайте снимем фильм про вымышленного музыканта, который проиллюстрирует истории реальных проблемных знаменитостей»), между этими антибайопиками поразительно много параллелей. Скажем, тот факт, что оба персонажа не лишены кринжовости: как может быть иначе, когда в ответ на абсурдно долгое перечисление заслуг в интервью героиня Кейт Бланшетт лишь кривит самовлюбленную ухмылку, а герой Machine Gun Kelly (в миру — Колсон Бейкер) исполняет кавер на песню из «Сумерек» во время спонтанной студийной сессии, излучая пафос монаха-отшельника, решившего не стирать худи до Страшного суда.
И режиссер «Тар» Тодд Филд, и автор «Тельца» Тим Саттон заигрывают с жанром хоррора. В первом случае тревожную атмосферу задают сны героини с женщинами из ее жизни, оказавшимися в дегтевом безвременье. Во втором — это побочная линия с проклятым домом малолетнего фаната-убийцы, который сверхъестественным образом манит к себе артиста. Впрочем, и живописно искривленные линзы Филда, и пируэты камеры Саттона относятся скорее не к саспенсовому кинематографу, а к эстетике музыкального клипа. Ведь звезды даже тревожатся исключительно гламурно.
С небес на землю оба фильма спускают второстепенные персонажи. Оба так называемых гения оказываются не в силах сохранить семью (жену и дочь) — ведь те в какой‑то момент не могут мириться с их пороками. От одиночества эти невыносимые мудаки спасаются в компании юной протеже-виолончелистки (в случае с героиней Кейт Бланшетт) и поставляющей наркотики секс-работницы (Коул на секунду видит в ее лице бывшую — ее эффектно играет нынешняя пассия артиста Меган Фокс). Самые же важные и трогательные отношения у зазвездившихся героев — с практичными персональными ассистентками. Ведь это они терпят истерики и претензии, они занимаются организацией не только профессиональной деятельности, но и личной жизни; они остаются последними союзницами (но это не точно).
А в чем принципиальная разница?
Если коротко, то в честности. Да, и Лидия Тар, и Коул — конченые мудаки, отравляющие жизни не только случайно подвернувшихся под руку бедолаг, но и самых близких людей. Однако в том, как это делает герой MGK, нет никакой неоднозначности: он просто надменно пуляет окурок в фаната, выпивает до отключки на виду дочери, сбегает с важной деловой встречи. Макиавеллистские козни и мелодраматические интриги, которые строит Кейт Бланшетт на экране, демонстрируются с такой восторженной детальностью, как будто зрители тоже неминуемо должны быть очарованы этой злодейкой. Пожалуй, даже не будет удивительно, если консерваторы сделают ее своим идолом после бесконечно долгой сцены, где влюбленная в собственный голос Лидия Тар уделывает в дебатах студента — приверженца кенсел-культуры. В целом же парадокс состоит в том, что красивому мудаку, который, не стесняясь, нахрапом сжигает свою жизнь, хочется сопереживать, а красивая мудачка, очень умно и методично закапывающая себя все глубже и глубже, вызывает в первую очередь скуку.
Кардинально по-разному картины восприняли зрители и критики. «Тар» получила отменные рецензии и фигурирует во всех оскаровских прогнозах. «Телец» имеет провальные оценки пользователей (4,9 на IMDb), не в последнюю очередь из‑за людей, посчитавших тот факт, что режиссер вдохновлялся трагической биографией Мака Миллера и даже планировал озаглавить фильм в честь его песни («Good News»), оскорбительным. Мы же беремся утверждать, что в идеальном мире всех «Оскаров» заслуживает именно «Телец».
Почему «Тельца» стоит посмотреть, а «Тар» можно пропустить
Тодд Филд, вернувшийся после 16 лет перерыва к режиссерской карьере, настаивает на важности своей работы уже на уровне трехчасового хронометража. Тим Саттон, дебютировавший в 2010-е и выпускающий в прокат второй фильм за год с участием MGK, не пытается искусственно раздуть из полуторачасовой драмы что‑то экстраординарное. Это хороший ход, ведь благодаря этому манерность и претенциозность (свойственные обоим упомянутым фильмам) начинают смотреться обаятельно — за трехминутный дурацкий поп-хит болеть как‑то проще, чем за трехчасовую душную симфонию. Тут нет никакой логики, просто иногда дурацкие песни цепляют, особенно если удачно попали в нерв своего времени. Дурацкие симфонии, неповоротливо пытающиеся говорить о современности, не цепляют никогда.
