Что смотреть дома: Кристиан Бейл в фарсе, Флоренс Пью в готике и другие большие новинки

Яркая троица друзей (Кристиан Бейл со стеклянным глазом, Марго Робби с трубкой, Джон Дэвид Вашингтон с красным галстуком) беззаботно прыгают из одного классического голливудского жанра в другой. Знакомятся в военном кино о Первой мировой, воссоединяются в романтическом нуаре, заканчивают вечер в конспирологическом триллере. Не совсем серьезное отношение героев к происходящему и парад из карикатурных персонажей (шпионов, политиков, генералов) делают все жанры похожими на один нескончаемый фарс.

Дэвид О.Расселл — один из тех режиссеров рубежа веков, которых кинокритик Армонд Уайт назвал американскими эксцентриками. Грубо говоря, Расселл — единомышленник Уэса Андерсона. Разница в том, что, пока Андерсон гнул свою линию, десятилетиями снимая вариации одного и того же кино, карьера Расселла складывалась не столь ровно. После самой эксцентричной в фильмографии работы «Взломщики сердец» (2004) режиссер покинул съемки фильма «Любовная загвоздка» на середине и вернулся уже с «Бойцом» (2010) в качестве постановщика драм околооскаровского формата («Боец» и следующие три фильма собрали в сумме 26 номинаций на «Оскар»). Между тем Расселл то и дело попадал в публичные скандалы, когда срывался на артистов на съемочной площадке или домогался своей трансгендерной племянницы (даже от кенсела Расселл откупился самым эксцентричным образом — ничего не стал отрицать и просто заявил, что любопытствовал о действии гормонов на грудь).

«Амстердам», которому на фоне разгромной критики «Оскары» вряд ли светят, можно считать возвращением автора к эксцентричному, андерсоновскому кино. Чего стоит актерский состав — на вторых и третьих ролях мелькают Рами Малек, Роберт Де Ниро, Аня Тейлор-Джой, Крис Рок, Майкл Шеннон, Тейлор Свифт, Майк Майерс и другие. Однако во всем остальном, кроме ансамбля, потягаться с единомышленником Расселл оказывается не в силах. Уэс Андерсон в последних фильмах руководил безразмерными актерскими труппами, как театром марионеток, доводя перформансы до кукольной лаконичности, а Расселл все еще пытается делать оскаровскую драму. Но удержать всех в одном регистре не удается — даже работы маниакального Бейла, игривой Робби и статного Вашингтона как будто взяты из разных картин — что уж говорить об эстетической синхронизации всех остальных. Андерсон доводил многочисленные жанры в своих фильмах до условности мультфильма («Французский вестник» в экшен-кульминации буквально становился мультиком), а Расселл в жанровых оммажах, увы, не заходит выше уровня карандашных скетчей. В общем, это и правда провал, но провал большой, любопытный.

Психотерапевтка во время приема наблюдает суицид пациентки. Особо шокирующая деталь заключается в том, что в последние секунды жизни на лице несчастной девушки застывает широкая улыбка. В следующие дни психотерапевтке начинают всюду мерещиться улыбающиеся люди, и она начинает подозревать, что может оказаться следующим человеком, который внезапно, улыбаясь, покончит с собой.

Голливудская студийная система успешно генерирует большой прокатный хит (215 миллионов сборов при бюджете в 17), апроприируя главные достижения жанрового инди-кинематографа последних лет. Завязка с невидимым паранормальным преследователем бесстыдно списана из «It Follows»; подтекст про проработку психологических травм — со всех этих ваших постхорроров. Однако ценители жанра в курсе, что сценарные мотивы не главное, ремесло постановки — все. В этом смысле «Улыбка» не тонкий атмосферный хоррор 2020-х, а автоматная очередь из скримеров в духе нулевых (вспоминается, например, американский ремейк «Звонка»). Заканчивается все экшен-потасовкой с гигантессой, будто сбежавшей из «Варвара» (куда более любопытный студийный хоррор 2022 года), и наглым заделом на сиквел. Время идет, а большие студии остаются верны своим попсовым приемам.

Сбежавшая из рисованной диснеевской сказки в реальный (насколько это возможно в голливудском кино) Нью-Йорк принцесса (Эми Адамс) спустя годы понимает, что на сказочную концовку «и жили они долго и счастливо» в обычной жизни рассчитывать не стоит. Для налаживания семейного быта героиня не придумывает ничего лучше, чем всех зачаровать и превратить целый коттеджный поселок в небольшое магическое королевство.

Оригинальная «Зачарованная» была одной из самых милых и обаятельных романтических комедий нулевых (во многом благодаря восходящей звезде Адамс в главной роли), а ее запоздалый (хотя, если подумать, таймскип 15 лет для этой завязки — самое то) сиквел, увы, оказывается полным разочарованием — просто очередным крайне неоригинальным голливудским фильмом. Студия «Дисней» на сей раз сняла авторемейк чудесного сериала «ВандаВижен»: там тоже рыжая героиня-ведьма дурманила целый пригород, чтобы сохранить семью, а в конце сражалась с соседкой-брюнеткой (Майя Рудольф крадет горстку сцен, хотя до Кэтрин Хан и недотягивает).

Дьявол в деталях: там, где режиссер «ВандаВижен» Мэтт Шекман скрупулезно воссоздавал сцены из классических ситкомов, постановщик «Зачарованной-2» Адам Шенкман, даром, что без пяти минут тезка, снимает танцевально-певчие номера на уровне новогоднего телекапустника (знатоки мюзиклов будут плеваться, все остальные — просто скучать); анимационные сегменты отданы на откуп какой‑то неизвестной канадской студии, и это чувствуется. Главная же проблема — в невнятной подоплеке сюжета, превращающей все происходящее в бессмыслицу: Алая Ведьма через магию пыталась справиться с вполне реальной психологической травмой, а все еще живущая со сказкой в голове принцесса Жизель более-менее бесится с жиру. Если и браться за деконструкцию сладкого жанра, то лучше бы с пониманием реальных проблем живых людей, ведь мультяшки тоже плачут.

Нью-Йорк эпохи между Картером и Рейганом. Увлекающийся рисованием длинноволосый мальчик из интеллигентной и зажиточной еврейской семьи дружит с темнокожим одноклассником-хулиганом и собственным дедушкой-весельчаком (Энтони Хопкинс). Родителей (Джереми Стронг из «Наследников» и Энн Хэтэуэй) и учителей он при этом при любой возможности троллит и провоцирует. В качестве абсурдно неэффективного наказания родители переводят школьника в частную гимназию, где ему приходится слушать выступления отца Дональда Трампа.

Практически все фильмы Джеймса Грея, гениального эпигона семидесятнического кино, так или иначе рассказывали об отношениях отцов и детей, правда, обычно через жанровую призму: астронавт Брэд Питт выяснял отношения с папой на другом конце солнечной системы, а бандит Хоакин Феникс бодался с папой — шефом полиции. «Время Армагеддона» — редкое кино этого режиссера без ярко выраженных элементов беллетристики; по сути первая стопроцентно драматическая замашка на «Оскар». Увы, собственную жизнь Грей понимает куда меньше, чем классику кино. Здесь он как бы пытается отстраненно препарировать собственное привилегированное детство, но скатывается в приторную мелодраму, состоящую почти полностью из поучительных монологов. При этом вынесенное в название чувство приближающегося конца света ничего общего с опытом героя не имеет: никакие камео членов семьи Трампов не изменят тот факт, что он проживает абсолютно беззаботные времена. В итоге получается, что режиссер, делавший из условных жанровых аттракционов проникновенные семейные драмы, свою реальную семейную драму превращает в совершенно искусственный и неубедительный образец жанра «приманка для „Оскара“».

Понурая английская медсестра (Флоренс Пью) прибывает в ирландскую глушь, чтобы провести наблюдение за чудесной девочкой, которая уже несколько месяцев ничего не ест и утверждает, что питается манной небесной. Медсестра настроена скептически, но не проникнуться состраданием к девочке не может. К сожалению, эмпатия и рациональность — слишком современные понятия для ирландской глуши позапрошлого века, где местным чиновникам интереснее подтвердить или хотя бы развенчать чудо, нежели позаботиться о ребенке.

«Чудо» оскароносного чилийца Себастьяна Лелио («Фантастическая женщина») — экранизация одноименного неоготического бестселлера. Рассказывать историю Лелио начинает с пижонского зачина, в котором обнажает съемочное закулисье. Это его способ с порога сообщить зрителю, что главная тема и основная мысль фильма — сила сторителлинга. Именно с этой силой борется героиня Пью и эту же силу, в конце концов, берет на вооружение.

Мысли мыслями, но мрачное двухчасовое кино от этого смотреть легче не становится. Наслаждаться здесь скорее нужно не многословными монологами о грехах и искуплении, а восхитительными красками трав, кустарников, платьев и плесени, время от времени стремящихся к психоделической кислотности. Грязная, шумная до степени брака картинка тоже неожиданно приходится к лицу готической драме. Ну и наконец страдающая Флоренс Пью практически любой фильм со своим участием сделает развлечением. Тот случай, когда кино работает не благодаря, а вопреки содержанию рассказываемой истории, — это уже сила эстетики, а не сторителлинга.