«Я готов быть вашим самым низкобюджетным шоу». Как режиссер Джо Сванберг приручил Netflix

— Извини, дай я настрою эту штуку. (Джо пытается опереть телефон о стойку для конвертов на столе.) Который час там у тебя?

— Десять вечера.

— О, хорошо.

— Ты, я полагаю, в Чикаго?

— Ага-ага.

— Я также предполагаю, что это твой видеомагазинДжо настраивает камеру в Zoom в начале интервью., верно?

— Да, да, все верно.

— О, вау. Он правда находится в подсобке какой‑то пиццерии?

— Да, раньше так и было. Но нас закрыли.

— Эх.

— А потом мы переехали на точку по соседству с пиццерией, но нас продолжили закрывать.

— Серьезно? Почему?

— Просто потому что у меня нет разрешения на открытие видеомагазина.

— Чего у тебя нет?

— Разрешения, бизнес-лицензии и всего такого.

— То есть тебя поэтому закрывают?

— Ага.

— А кто? Арендодатели?

— Нет, городские власти Чикаго.

— Ничего себе. Выходит, ты в бегах. Ты как бутлегер из 1920-х годов или типа того.

— Да, да, да (смеется).

— За исключением того, что ты торгуешь видеокассетами! Мне вообще кажется любопытным, что ты начинал с использования всех этих новых цифровых камер, но потом в какой‑то момент развернулся к пленке.

— Да, несколько фильмов из последних я снял на пленку. Я снял «Счастливого Рождества» на Super 16, а «В поисках огня» — на 35 мм. Потом я снял фильм с Обри Плазой, который я до сих пор монтирую. Мы сняли его девять лет назад и тоже на 35 мм.

— Ух ты, это потрясающая сенсация (ранее этот фильм с Обри Плазой публично не анонсировался. — Прим. авт.)! А как же тогда началась одержимость VHS?

— Я держу этот видеомагазин уже больше двух лет, но до сих пор не знаю, зачем именно его открыл. Но окей. Одна из причин в том, что мои дети никогда не были в видеомагазине. Они даже не знали, что такое понятие существует. Поэтому я подумал, что было бы неплохо вернуть людей в более медленный ритм. Выйти из дома, сделать обдуманный выбор — просмотреть кучу вариантов, а потом решить: «Я возьму этот фильм напрокат, пойду домой и посмотрю его сегодня вечером». Это отличается от того способа, которым я начал потреблять медиа: вполглаза фоном, пока играю на телефоне.

— Когда ты говоришь, что смотришь контент во время игры на телефоне, ты говоришь это от первого лица? Это действительно твой опыт?

— Да, да, да, конечно. Раньше я относился к просмотру как к религиозному ритуалу, а теперь… Теперь я разведен, половину времени дети проводят у меня, и в эти недели я занят стиркой, приготовлением обедов, организацией их игр с друзьями и занятий после школы. И получается, что у меня есть всего один час в сутки, чтобы посмотреть что‑нибудь. Иногда мне это даже не очень интересно, но друзья говорят, что это типа что‑то очень крутое и все такое. Но тогда через полчаса я, как и любой другой, могу достать телефон и начать читать сообщения.

— Да нет смысла мне так глубоко объяснять, я все понимаю. Я тоже из XXI века, знаешь ли!

— Именно так. Но при этом я человек, сделавший на Netflix сериал, который был тонким и рассчитанным на то, что ему будут уделять полное внимание. Я снял что‑то очень лаконичное, где важен каждый кадр, а много важной коммуникации не проговаривается вслух.

— На самом деле это очень иронично. Потому что, когда ты снимал фильмы для фестивалейПремьеры первых фильмов Сванберга — «Поцелуй в губы», «LOL», «Ханна берет высоту», «Ночи и выходные» (поставленный совместно с Гретой Гервиг), «Александра Последняя» (спродюсированный Ноем Баумбахом) прошли на фестивале SXSW в США. В дальнейшем его фильмы входили в официальную программу «Сандэнса» («Дядя Кент», «Счастливого Рождества», «В поисках огня»), Берлинале («История искусств», «Серебряные пули») и хоррор-смотра Fantasia («З/Л/О», «24 разоблачения»)., это был часовой фильм, но, честно говоря, довольно медленный. А каждый 30-минутный эпизод «Проще простого» — это, по сути, полноценный фильм Джо Сванберга, только ужатый по времени. Но фактическое количество реального контента примерно одинаковое. (Джо громко смеется.) Так что да, иронично, что в те времена, когда нужно было снимать фильмы для большого экрана, ты их снимал так, что их можно было смотреть фоном…

— …а потом я уже понимал, что зрители будут сидеть в телефоне все эти медленные 25 минут, но все равно упаковывал то же самое количество контента.

— Твои кинопоказы на парковкахВо время пандемии и засилья онлайн-фестивалей Джо Сванберг начал организовывать подпольные кинопоказы в импровизированных локациях в Чикаго, чтобы физически свести независимых авторов и зрителей, у которых иначе не было возможности встретиться., твои видеомагазины в бегах — для меня это, по сути, перформанс-арт. Я понимаю, какие идеи ты вкладываешь в эти проекты, но синхронизированы ли они в реальности с тем, что думают другие люди там, где ты живешь? Есть ли спрос? Насколько, в конце концов, велик рынок VHS?

— Я бы приравнял VHS к арт-рынку, а не рынку коммерческого кино. Это арт-объекты. Одна из причин, по которой я открыл видеомагазин, заключалась в том, что в заголовках СМИ доминировали NFT — на тот момент интересный спекулятивный рынок. А я люблю искусство, коллекционирую редкие предметы. То же самое и с VHS: независимо от того, смотрите вы фильмы на магнитофоне или нет, если мой маленький бутик-лейбл выпустит пятьдесят кассет, вы на самом деле просто покупаете фильм. Покупаете и держите в руках классный предмет, который является физическим воплощением фильма.

— И много ты уже издал кассет?

— Я выпустил на своем лейбле около шести фильмов. А также занимался тиражированием по заказу Vinegar Syndrome и других компаний. Потому что у меня есть магнитофон, который может тиражировать двадцать копий зараз.

— Где можно посмотреть каталог? На каком сайте?

— Ни на каком. В интернете об этом ничего нет: у меня есть только одна физическая точка. Единственный способ заполучить эти издания — прийти сюда и купить экземпляр. У меня нет социальных сетей, нет сайта. Никакого онлайн-присутствия.

Хочешь, покажу кое‑что из того, что уже издал? (Джо отходит от камеры.) Вот, мой фильм «Построить стену». Это как бы неограниченное издание, я продаю их на eBay. Просто штампую их поштучно, под каждый новый заказ. А это работа, которую я сделал для Vinegar Syndrome. Это порнофильм 1970-х годов под названием «Jungle Blue». А еще режиссерка Бетси Браун сняла фильм под названием «Актеры»…

— О да, знаю, смотрел.

— Она собиралась показать фильм здесь, в Чикаго. Но показ был отменен интернет-активистамиУ фильма «Актеры» следующий сюжет: главный герой-актер решает начать идентифицироваться как трансженщина, чтобы получать больше ролей в кино., которые, по сути, забуллили [кинотеатр] Music Box. Поэтому я спросил, не хотят ли они перенести показ в мой микрокинотеатр. Я разрешил Бетси самой заняться продажей билетов, чтобы она могла оставить себе все деньги. А сам сказал, что хочу издать очень маленький тираж — десять VHS-копий. Что я и сделал — они сразу же разошлись. Теперь у десяти человек есть пронумерованные кассеты.

— Сколько стоил один экземпляр?

— По-моему, мы продали их все по 35 долларов за штуку.

— Можем немного вернуться к твоим ранним работам? Могу я потратить одну минуту и поговорить о том, что изначально меня в них вдохновило?

— Можно и не торопиться, друг мой! (Смеется.)

— Я хотел бы поделиться своим мнением о так называемом мамблкоре. Ты еще помнишь это слово?

— Господи, конечно, я до сих пор постоянно его использую! Оно ведь что‑то значит. Когда его произносишь, люди понимают, о чем речь.

— И что же оно означает для тебя?

— Я бы сказал, что мамблкор представляет собой философский подход, который заключается в том, чтобы отбросить жесткую трехактную структуру и очевидные характеристики героев ради попытки снять жизненное кино о реалистичных персонажах, которые могут существовать в реальном мире.

— Ну, честно говоря, у меня совсем другое мнение. Вот что лично меня вдохновило, когда я впервые познакомился с мамблкором. Поскольку я из Беларуси, из бедной страны без настоящей киноиндустрии, где я мог бы мечтать работать, для меня мамблкор — это кино, которое снималось свободно, по-настоящему независимо от индустрии. Все постоянно говорят типа: «О, это про неореализм или про натурализм», но, честно говоря, это звучит очень скучно. Реализм на самом деле скучная вещь. И, конечно, когда вы снимаете фильмы с друзьями и у вас нет бюджета, очень часто все сводится к тому, что два человека на экране разговаривают на диване. Но это не обязательно.

И я думаю, что есть много мамблкорных фильмов, которые на самом деле весьма изобретательны. Допустим, ты снимал хорроры. И мне кажется вполне естественным тот расклад, что Голливудом сейчас правит это поколение кинематографистов со свежими идеями и очень свободным мышлением. «Барби» Греты ГервигГервиг начинала как актриса в фильмах Сванберга «LOL» и «Ханна берет высоту», а в 2008 году поставила свою дебютную картину «Ночи и выходные» в соавторстве со Сванбергом. — самый большой блокбастер, а еще есть «Годзилла» Адама УингардаНачинал у Сванберга оператором, потом срежиссировал с ним совместный фильм-альманах «Автоэротика». и «Питер Пэн» Дэвида ЛоуриНачинал как звукооператор у Сванберга. …

— Безусловно! Все эти люди очень талантливы, очень умны, очень круты, очень находчивы. Для меня это тоже звучит логично. Если бы я руководил киностудией, то хотел бы, чтобы на меня работали и Грета Гервиг, и Барри ДженкинсЛауреат премии «Оскар» за фильм «Лунный свет». Дебютировал в 2008 году с мамблкор-мелодрамой «Лекарство от меланхолии». , и Дэвид Лоури, и Адам Уингард. Они действительно выдающиеся люди.

— О, точно, Барри Дженкинс ведь снимает «Короля Льва»! Новую часть.

— Но все-таки я должен сказать, что меня это удручает. По той простой причине, что нам так не хватает хороших фильмов, и мне очень грустно, что Грета занимается брендированным контентом для Mattel. Мы так редко получаем новые фильмы от таких замечательных режиссеров, что я ревниво и эгоистично говорю: «Какого хрена?» Зачем вы, ребята, едете туда и тратите на это все свое время? Разве вы не знаете, что мы здесь умираем от голода? Вот, например, «Брачная история» [Ноя Баумбаха, сценариста «Барби»] была чертовски хороша, и я скорее хочу больше подобного.

— Честно говоря, мне совсем не понравился «Белый шум» [Ноя Баумбаха], а «Барби» понравилась.

— Ты имеешь право на свое мнение, но все-таки это брендированный контент. Его цель — продать кукол, спасти репутацию бренда, снова сделать его крутым. Превратить то, что исторически крайне антифеминистично, в то, что феминистично. Это реальные цели. Снять хороший фильм — только одна из задач.

Я не осуждаю его за то, что он выбрал это в качестве своей следующей работы: он может делать все, что, черт подери, захочет. Но как зритель и фанат я говорю: «Мне не нужен гребаный „Король Лев-2“, чувак. Хочу настоящий фильм! Дайте мне реальное дерьмо!»

— Так а тебе самому поступали предложения со стороны крупных студий, от которых ты из принципа отказался?

— Я подписался на фильмы [студий] New Line и Lionsgate. Оба фильма стоили около 25 миллионов долларов. Первый был романтической комедией. Я обожаю студийные романтические комедии — и был бы счастлив снять одну из них! А второй был как бы ромкомом в стиле Lionsgate. И в обоих случаях я читал сценарий и думал, что если бы мы с Анной КендрикНоминантка на «Оскар» и звезда фильмов Джо Сванберга «Собутыльники», «Счастливого Рождества», «В поисках огня». сняли этот фильм, то он был бы потрясающим. Но потом я глубже погрузился в систему. Как только я увидел, как выглядит бюджет, как тратятся деньги, как все это устроено, я понял, что не смогу снять хороший фильм в такой обстановке. Я буду озлобленным. Я буду ссориться с людьми. Я буду пытаться добиться того, что мне действительно важно, и не смогу этого получить. Поэтому я просто бросил оба проекта, проработав над ними несколько месяцев.

— Так а Netflix разве не большая студия?

— Как раз с Netflix все было по-другому. Я пришел и, по сути, запитчил им готовое шоу, а затем просто сделал его на своих условиях.

— Лично для меня «Проще простого» — возможно, лучший сериал Netflix за всю его историю. Но мне также кажется, что это шоу из ушедшей эпохи. Его закрыли в тот же год, когда отменили «ОА». И тот и другой сериал были вполне себе радикальными художественными высказываниями. А сейчас, если честно, кажется, что Netflix делает меньше подобного.

— Это совершенно нормально, потому что кто‑то другой сейчас, наоборот, делает такого больше. Эти пески всегда смещались и будут смещаться, и некоторые режиссеры просто каждый раз переходят на сторону тех, кто предоставляет больше денег и больше свободы в отдельно взятый момент времени. Даже большие чуваки так делают. Пол Томас Андерсон, или Квентин Тарантино, или кто‑то еще — у них хорошие отношения с одной студией или с одним продюсером длятся несколько лет. А потом они переходят к кому‑то другому.

— Ты уже нашел такое место после того, как «Проще простого» отменили?

— Нет, мне придется самому его создать для себя. Сейчас я мечтаю быть как Роджер Корман. Хочу продюсировать других режиссеров по методике «Проще простого» — только вместо восьми эпизодов по полчаса снять четыре или пять полнометражных хорроров. Знаешь, Корман был очень плодовитым режиссером, поставил около 40 фильмовСреди них — классические хорроры 1960-х «Лавка ужасов», «Колодец и маятник», «Ворон», «Маска красной смерти», «Гробница Лигейи»., а потом больше не снимал — навсегда стал продюсеромНапример, Корман спродюсировал режиссерский дебют Фрэнсиса Форда Копполы «Безумие 13», второй фильм Мартина Скорсезе «Берта по прозвищу „Товарный вагон“» и дебют Джонатана Демми «Страсть за решеткой».. Просто нашел другую работу. Даже если вы уже один раз собрали пазл на пятьсот фрагментов, собирать его заново будет так же сложно, ведь запомнить все пятьсот деталей нельзя, но каждая новая сборка будет не такой веселой. А продюсирование для меня — это из раза в раз совершенно новый пазл на тысячу деталей.

Если бы я мог создать собственную студию с неограниченными ресурсами, я бы и мечтать не мог о лучшей ситуации, чем работа на Netflix в 2015 году. Там было так здорово. Так много талантов, так много денег. Было уникальное чувство свободы, потому что стриминговая индустрия еще только зарождалась. Еще не приняла никакую твердую форму. Все еще могла быть чем угодно.

— Нравится ли тебе что‑нибудь на Netflix прямо сейчас?

— Сейчас я не подписан ни на какие стриминги. Иногда одалживаю чужие аккаунты, чтобы посмотреть определенные сериалы. Например, сейчас я так смотрю «Проклятье» Нейтана Филдера и Бенни СафдиСнимался в нуарном веб-сериале Сванберга «Butterknife» (доступен на ютубе). .

— Точно, Сафди ведь тоже мамблкорщик. И он снимался в «Оппенгеймере»!

— Ага, было круто его там увидеть.

— Можешь описать, как для тебя выглядит проект мечты?

— Для меня важен баланс между идеальным размером финансовой поддержки и идеальным количеством доверия. Не буду говорить о полной свободе, потому что я и не хочу полной свободы. Я не пытаюсь обмануть зрителей или студию. Что касается Netflix, я сказал им примерно следующее:

Так что мы начали переговоры с позиции, где я не требовал особых ресурсов. Я нарочно хотел остаться крошечным, чтобы спокойно продолжать заниматься своим делом.

Начнем с того, что все мои сериалы и фильмы импровизационные. Я не придерживаюсь четкого плана. Захожу с черновым наброском, понимая, что то, что я собираюсь сделать, будет сюрпризом для меня и всех остальных. Трудно заставить студию дать зеленый свет такому сериалу. Чтобы они дали мне деньги и при этом не знали, что конкретно получат. Я просил доверия. По сути, говорил: «Дайте мне такую сумму денег, чтобы было не важно, что я сделаю. Чтобы вы были уверены, что вам понравится любой результат при данном уровне бюджета». И таким образом я мог гарантировать, что в конце концов обе стороны будут довольны. Я мог снимать эпизоды именно так, как мне хотелось. У меня было пространство, чтобы работать в своем собственном ритме. Это было просто идеально. Я бы снимал это шоу до конца своей жизни.

— То есть ты не отправлял продюсерам никаких сценариев?

— Нет, мы работали с одного абзаца. Простого описания того, о чем будет эпизод. Вначале мы решили, что в первом сезоне будет восемь серий. И я сказал: «Я пришлю вам пятнадцать вариантов, и вы сможете выбрать восемь, которые мы сделаем. Потому что я хочу сделать все пятнадцать. Так что выбирайте те, которые покажутся вам наиболее убедительными. Я возьмусь за них». Затем начал проводить кастинги, на которых встречался со множеством актеров. И всякий раз, когда мне нравилось с кем‑то общаться, я начинал как бы мягко рассказывать им о будущих потенциальных эпизодах. Иногда мне нравились два актера, и я мог легко представить, что с любым из них эпизод получится отличным. Тогда я приходил в Netflix и спрашивал: «Ребята, а кто вам нравится? Или, может, с кем вы работали раньше?» А потом мы снимали сериал. И дальше [заказчики] видели уже монтажную сборку. И, по сути, это первое, что они видели с самого начала работы.

— Звучит как идеальная ситуация! Еще я подумал о забавной шутке, но, возможно, она не такая уж и смешная. Но когда ты сказал, что Netflix выбирал короткие синопсисы для эпизодов, я подумал, что это похоже на выбор промптаТекстовый запрос для нейросети.. А ты был как ChatGPT, генерирующий в ответ готовые эпизоды. (Джо показывает большой палец вверх.) Может, теперь все так и будет.

— Именно так, да. Думаю, мы еще все это застанем.

— Думаешь, они реально будут генерировать фильмы?

— А с чего бы им не попробовать? (Это интервью было записано до релиза Sora от OpenAI. — Прим. ред.) Нам в любом случае нужно преодолеть этот мост.

— Это в тебе говорит оптимизм или пессимизм?

— Мое мировоззрение в целом таково: невероятно, что я вообще жив! Представь себе цепь событий, которые должны были произойти, чтобы собрать всех нас здесь, на Земле. Мы с тобой можем разговаривать по волшебному экрану в в прямом эфире, находясь на разных концах света. Мы живем, блин, в безумной утопии. Люди реально говорят и думают о проблеме глобальной бедности. У нас так много сочувствия. Думаю, что люди невероятны.

А когда появляются такие вещи, как ИИ, все, что я могу сделать, это попытаться сориентироваться в отношениях с ИИ так, чтобы быть максимально расслабленным и счастливым. Я не собираюсь мешать ИИ существовать. Я даже не думаю, что это хорошая идея — остановить его существование. Голливуд обязан попробовать использовать ИИ, чтобы снять несколько фильмов. Вдруг они окажутся потрясающими?

— Твои ранние работы на самом деле очень оптимистично смотрели на будущее интернета. Фильм «LOL» — это, скажем, оптимистичная картина сотрудничества людей в сети. Ну и тот факт, что ты с самого начала использовал цифровую камеру. Но теперь ты как бы отвергаешь технологический прогресс, показательно переходя на VHS.

— Создание магазина-видеопроката — это не отрицание тиктока или какой‑то пессимистичный взгляд на будущее. Просто если смотреть с точки зрения антрополога и архивариуса, у меня в жизни было много сильных впечатлений от посещения видеопроката, которые были связаны не с технологическим прогрессом, а с чувством открытия, ощущением того, что существует только одна копия фильма, и она всегда у кого‑то на руках. А потом ты однажды наконец заходишь в прокат, и фильм впервые оказывается на полке. Такие эфемерные впечатления должны быть доступны бутиковой аудитории в таком большом городе, как Чикаго. Это позор, если у нас в городе нет хотя бы пяти видеопрокатов.

— Каким был бы твой следующий фильм в современном мире, если бы ты снова занялся режиссурой?

— Есть фильм, который я бы снял еще в прошлом году, просто я попытался собрать пять миллионов долларов и не смог этого сделать. Что‑то вроде библейской стоунер-комедии. Она была бы снята на 35-миллиметровую пленку в мексиканской пустыне с огромным актерским составом и очень грязной атмосферой. Мне бы очень хотелось, чтобы это кино выглядело абсолютно неаккуратной, ручной работой, словно объект, созданный десять тысяч лет назад. Это своего рода альманах, в котором Иисус бродит по пустыне и рассказывает истории своему последователю.

— А у этого фильма был сценарий?

— Да, это первый сценарий, который я написал самостоятельно. Я вынашивал эту историю столько лет, что однажды просто сел и написал около тридцати страниц за один присест. Потом прошло, наверное, месяцев семь, пока я все еще думал о ней, после чего сел и дописал еще тридцать страниц. Это не было запланированной попыткой написать сценарий, просто это было легко.

— Знаешь, почему еще я считаю твои ранние фильмы уникальными продуктами своего времени? Думаю, что если бы мне нужно было снять фильм, похожий на одну из твоих ранних работ, я бы не смог этого сделать, потому что мне было бы неловко снимать откровенно сексуальный фильм, к тому же импровизированный. Кажется, что сейчас все ожидают, что все будет расписано на бумаге.

— Думаю, ты абсолютно прав. Даже если бы все актеры говорили: «Мы хотим работать без сценария», я все равно думаю, что в наши дни аудиторию приучили с глубоким подозрением относиться к любым сексуальным мотивам и отношениям власти [на экране].

Однако каждые тридцать или сорок лет эти идеи набирают обороты. И становятся областью, в которой крайне правые и крайне левые пересекаются во взглядах. Самые левые в этой стране очень похожи на христианских правых, когда речь заходит об изображении секса в кино. Поэтому я думаю, что большинство людей в полном ужасе от этого пространства, насчет которого левые и правые согласны.

— Но ты до сих пор считаешь, что, когда ты снимал в нулевые все эти фильмы с несимулированным сексом, твоя интуиция тебя не подводила?

— Уверен на сто процентов. Я люблю все эти фильмы. А еще, когда «Трилогия полной луны» поступила в продажу [в 2023 году], мы мгновенно распродали ее. Культуру не волнует вопрос, был ли на съемочной площадке координатор интимных сцен. Людям до сих пор очень интересны эти работы: они были созданы в опасном пространстве, это фильмы, снятые без страховочной сетки. И все задействованные люди впоследствии стали крупными режиссерамиКроме вышеупомянутых Дэвида Лоури и Адама Уингарда подразумеваются Жозефина Декер («Ширли», «Небо повсюду»), Тай Уэст («X», «Перл»), Дастин Гай Дефа («Взрослые»), Шон Прайс Уилльямс («Сладкий восток»), Кентакер Одли («Земляничный особняк»), Лоренс Майкл Левин («Черный медведь»), София Такал («Черное Рождество»), Антонио Кампос («Дьявол всегда здесь») и Эми Сеймец («Она умрет завтра», «Мистер и миссис Смит»), снимавшиеся в «Трилогии полной луны» как актеры. — похоже, что те люди, которые создают такие фильмы, являются более интересными художниками, чем те, кто действует слишком осторожно.

— Стой, а разве Жозефина Декер не говорила что‑то негативное про эти сексуальные сцены? (В 2020 году Декер дала интервью, где сказала, что, несмотря на обсуждения личных границ и соавторство сценария, боялась и чувствовала давление во время съемок «Истории искусств» (2011), эротической мелодрамы Сванберга про любовный треугольник с участием вымышленных актера, актрисы и режиссера. После нашего интервью Джо переслал фрагменты электронной переписки 2010 года, где Декер предлагает новую эротическую сцену для фильма с участием своей героини и пишет ее сценарий. Декер лично представляла «Историю искусств» на Берлинале, а спустя год сама сняла Сванберга в импровизированном эротическом триллере «Была ты нежна и прекрасна». Их профессиональное сотрудничество продолжалось вплоть до 2018 года, когда Сванберг спродюсировал четвертый полный метр Декер. — Прим. ред.)

— Да, когда вышел ее фильм «Ширли». Тот журналист пытался изо всех сил препарировать наши отношения. Готов поспорить, что, если бы ты поговорил с ней сейчас, она бы сказала, что испытывает сложные чувства по поводу [«Истории искусств»]. Но в принципе я не хочу говорить за Жозефину. Могу сказать за себя: сегодня я бы снова снял этот фильм. И готовый фильм был бы точно таким же, даже в 2023 году. Он просто был задуман как крайне неудобный. Он должен был поместить нас в дискомфортное пространство. Причины, побудившие нас его снять, заключались не в стремлении к безопасности. И не в том, чтобы сделать фильм, в котором никто не испытывал бы сложных чувств. Мы решили поместить себя в опасное место, где могут произойти опасные вещи. Специально.

— Ну я бы никогда и не назвал этот фильм «сексуальным» в смысле «возбуждающим».

— Вот лучшая аналогия, которую я могу привести. Представь, что когда‑то вы тусовались с друзьями и все были пьяными. И вы захотели пойти в другое место. И понимали, что ехать в другое место — значит сесть за руль пьяным. Все в этой ситуации пьяны, и всех это устраивает. И ничего плохого в итоге не случается. Вы просто добираетесь до следующей вечеринки, а потом никто никогда не говорит об этом и не вспоминает. И люди постоянно так поступают. Но если вдруг кто‑то спросит тебя десять лет спустя: «Значит, тогда ты часто садился за руль пьяным. Жалеешь ли ты об этом?» — то что ты должен ответить? Ведь нехорошо водить машину пьяным. Так что да, если оглядываться назад на десять лет, было ли самым разумным решением работать таким образом? Не совсем. Но я могу говорить только о том, как рассуждал в ту ночь, когда мы ехали пьяными. Я не знаю, что сказать десять лет спустя. Сейчас все по-другому, мир изменился, взгляды изменились.

А потом еще раз через десять лет кто‑нибудь скажет типа: «О, я скучаю по диким старым временам, когда каждый просто мог водить машину пьяным и быть свободным, сумасшедшим, опасным и так далее». Может быть, это снова круто, а может быть, это уже никогда не будет круто. Но я прекрасно помню, почему мы сняли фильм «История искусств», и какие границы мы пытались раздвигать, какие вопросы мы пытались исследовать. И я люблю этот фильм. Я выпустил новый Blu-ray, потому что хочу, чтобы его увидело больше людей, и я думаю, что это здорово, что у Жозефины сложные чувства. У всех так.

Я уже достаточно взрослый, чтобы за свою жизнь увидеть, как людей распинали за совершенные ими грехи, а потом, двадцать пять лет спустя, они уже могли теми же грехами, наоборот, хвастаться. Иногда кажется, что ты идешь не в ногу со временем, а на самом деле ты попадаешь в цель на такой отдаленной дистанции, которую даже не можешь себе представить. Поэтому для меня работа художника заключается в том, чтобы доверять своей интуиции. Ты словно чувствительный флюгер — просто прислушиваешься к этим внутренним дуновениям, делаешь то, что кажется правильным, и не слишком беспокоишься о том, куда все это приземлится в ту же секунду. Возможно, тебе суждено угодить в цель позже.