После скоропостижной кончины папы римского коллегия кардиналов под руководством декана Томаса Лоуренса (Рэйф Файнс) собирает конклав для выбора нового понтифика. Суть этой традиционной процедуры, во-первых, в полной изолированности участников от внешнего мира на время голосования, а во-вторых, в двух третях и еще одном голосе, необходимых для победы. Иначе говоря, голосование имеет свойство затягиваться: после каждого дня, когда мнения все еще слишком разобщены, кардиналы пускают из печной трубы черный дым, и только после успешного окончания конклава — белый. Первая организационная проблема, встающая перед Лоуренсом, — неожиданное прибытие кардинала из Афганистана, о назначении которого никто в Ватикане при жизни папы не слышал.
Четыре главных кандидата на этих выборах: слишком мягкий американский либерал (очень убедительный Стэнли Туччи), итальянский ультратрадиционалист (карикатурный Серджо Кастеллитто, для пущей убедительности в кадре вейпящий — правда, в России эта небогоугодность заблюрена), нигерийский консерватор (за веселого Лусиана Мсамати хочется отдать голос) и компромиссный вариант, который не нравится вообще никому, — чопорный канадец-номенклатурщик (Джону Литгоу, увы, тут почти нечего играть).
Чтобы как‑то двигать голосование (и сюжет фильма) вперед, кардинал Лоуренс каждый день раскрывает скелеты в шкафу очередного кандидата — хотя сам утверждает, будто плести интриги не его ума дело. Второй парадокс деятельности декана заключен в том, что, хотя он и отнекивается от собственных папских амбиций, в конце каждого тура набирает все больше голосов. Герой Туччи тоже ему не верит и утверждает, что каждый кардинал в глубине души уже выбрал свое тронное имя. Ведь никаким смертным не чуждо любоначалие.
Неподдельная интрига в «Конклаве» возникает естественным образом: все выборы похожи, и в этих кандидатах-типажах зритель увидит зеркало тех выборов, которые ему ближе. Легко догадаться, кого и в ком увидят сегодняшние американцы, только что избравшие Трампа, но, к счастью, поле возможных аналогий тут все-таки шире — папской многопартийности можно только позавидовать. Вишенка на торте махинаций кандидатов — крайне непредсказуемый финал, который в ближайшие дни и недели будет неминуемо растиражирован в соцсетях (так что не советуем откладывать просмотр, если его наметили). Это кино имело бы все шансы прописаться на годы вперед в топах фильмов с неожиданной концовкой (там точно уже есть «Меню» с Файнсом), если бы не одно опасение. После ближайших «Оскаров» его все мгновенно забудут ввиду художественной невыразительности.
Режиссер Эдвард Бергер («На Западном фронте без перемен») снимает в манере, которую принято называть телевизионной: со снотворно ровным освещением, минималистичными до скуки интерьерами, слишком уважительными по отношению к артистам крупными планами. Не помогает положению и то, что все действие этой истории, как ни крути, сводится к длинным интерьерным диалогам, лишь изредка перебиваемым хореографическими эпизодами с передачей бюллетеней из рук в руки и хождением кардиналов с зонтиками. Ирония состоит в том, что как раз для телевидения Бергер снимал не в пример более изобретательно и кинематографично — взять хотя бы первый сезон «Террора», где тянущиеся наезды камеры заставляли ощущать изоляцию нутром, а блеклые на техническом пределе краски идеально передавали ледяную духоту.
«На Западном фронте без перемен» этого режиссера выиграл четыре «Оскара», так что зачетка уже работает на него, и «Конклав» без призов точно не уйдет. Лучшие шансы у Рэйфа Файнса — он сердце и совесть фильма, держится в кадре авторитетно и чутко и даже в одной сцене обезоруживающе рыдает — правда, без слез и, скажем прямо, по неубедительному поводу. Есть подозрение, что Файнс такую роль может сыграть более-менее на автопилоте, но сложно спорить, что свою первую статуэтку он так или иначе заслужил — прошлые его номинации датируются аж 1994 и 1997 годами (за «Список Шиндлера» и «Английского пациента»). Есть что‑то очень традиционно голливудское в том, как прямолинейная роль с актерскими переживаниями напоказ забирает все почести, в то время как нюансированный перформанс со спрятанной под поверхностью трагедией оказывается проигнорирован — речь, разумеется, о работе Файнса в «Отеле „Гранд Будапешт“», оставшейся без номинации.
Второй план, надо сказать, от Файнса не сильно отстает — Туччи и играющая пронырливую монахиню Изабелла Росселлини тоже демонстрируют топовую форму и тоже близки к оскаровским номинациям. Можно было бы заявить, что отстает сценарий, написанный по мотивам одноименной беллетристики, если бы не прогнозы, согласно которым он тоже лидер наградного сезона в своей категории.
С точки зрения драматургии проблема фильма в том, что для циничного конспирологического триллера он чересчур назидательный, а для ироничной трагикомедии нравов — недостаточно эксцентричный (о кэмповых высотах «Молодого папы» Паоло Соррентино остается лишь вспоминать с ностальгией). По сути художественное направление, избранное писателем Робертом Харрисом и не ставшим ничего менять сценаристом Питером Строханом, — что‑то вроде социалистического реализма.
Авторов интересует не то, как бывает в реальной жизни (скажем, на выборах, где победил Трамп), и даже не тот вариант развития событий, который был бы наиболее эффектен с точки зрения жанра. Они рисуют картину, показывающую, как все должно быть в идеальном мире их божественной мечты. Что ж, имеют право, но нам-то с вами жить в мире после реальных результатов выборов, и именно поэтому соцреалистические сказки имеют свойство так быстро улетучиваться из головы. Но, пожалуй, все-таки не раньше «Оскаров».
Никиты Лаврецкого
