Какая же это радость — посреди томительного кинофестиваля, набитого высоким искусством, вдруг встретить что-то такое. Вестерн, где хорошенькой блондинке уже в первые пять минут каннибалы отрежут сразу руку и ногу (это не помешает ей стать главной героиней остального фильма, в чем-то даже поможет). Или социальную драму о мексиканской глубинке, главный герой которой — поселившийся в заброшенной избушке инопланетный спрут, склонный заниматься извращенным сексом со всем, что живет и движется. Разумеется, респектабельные критики и рафинированные киноманы брезгливо морщатся или недоуменно пожимают плечами. Меж тем с этими дикостями на старейший фестиваль в мире потихоньку возвращается жизнь. Ведь что есть хоррор, как не борьба за выживание — в схватке с космосом, стихией, людоедами или маньяком?
Постапокалиптическая фантазия «Отщепенцы» (вероятно, это самый корректный перевод идиомы «The Bad Batch») именно об этом. Молодую героиню по имени Арлен высылают из США в пустоши, где нынче обитают преступники, наркоманы, маргиналы и бездомные. Государство постановило, что хватит кормить их за казенный счет; пусть кормятся сами. Чем те и занимаются, благополучно пожирая друг друга. Арлен попадет им в руки, а когда чудом спасется, обнаружит, что настоящее имя в этих краях есть, кажется, у нее одной. Остальные обходятся звучными прозвищами — или номером, вытатуированным на шее каждого перед высылкой. Очевидная аллюзия на фашизм (такие татуировки делали узникам нацистских концлагерей) и радикализм американских властей заставили рецензентов помянуть добрым словом Дональда Трампа. Режиссер уточняет: сценарий был написан задолго до того, как Трамп решил выдвинуться в президенты.
Собственно, фигура автора здесь не менее интересна, чем фильм. Редкая женщина-конкурсант и одна из самых молодых претенденток на «Золотого льва», Ана Лили Амирпур — иранка, которая выросла в Англии и США. Ее дебют «Девушка ночью гуляет одна» произвел фурор пару лет назад: черно-белая микробюджетная лента о безымянной девушке-вампире, которая ходит по улицам в чадре и пьет кровь брутальных мужиков, была снята на фарси, хоть и в Штатах. Сама Амирпур настаивала на том, что это спагетти-вестерн. Еще в большей степени определение справедливо в отношении «Отщепенцев», уже англоязычных и цветных, где действие происходит в техасской прерии, а спагетти — второе по числу упоминаний блюдо, сразу после человеческой плоти.
Стиль Амирпур, пусть и напоминает живых классиков независимого кино (чуть Джармуша, изрядно — Линча, добавьте щепоть раннего Родригеса), самобытен и причудлив, при попытке его анализа теряешься, а сам автор не помогает, отказываясь давать внятные разъяснения. Ясно одно: она не желает никому читать мораль. Чистой игрой в жанр ее цели тем более не ограничиваются. Оба фильма полны юмора, эмоций и даже странной социальной философии, в которой нетрудно рассмотреть безжалостную и остроумную метафору окружающего нас мира.
Красотка Арлен (эффектная британская модель Суки Уотерхаус) оказывается между двумя мирами. Один называется Мост и располагается на кладбище самолетов: там живут накачанные чудовища-людоеды, которые охотятся на новичков и их пожирают. Другой — нечто вроде города, носящего говорящее имя Комфорт. Под руководством харизматичного духовного лидера по прозвищу Сон там влачат существование хиппи, каждый вечер ждущие ритуальной дискотеки, на которой гуру лично будет раздавать им наркотики. Кастинг в «Отщепенцах» наглый и выигрышный. Каннибала-живописца Майами-Мена, который теряет обожаемую дочь и отправляется на ее поиски, сыграл человек-гора Джейсон Момоа. Сон — лучшая за долгие годы роль Кеану Ривза: в семидесятнических темных очках и окладистых усах, с эскортом из юных беременных красавиц с автоматами на груди, он излагает многозначительные банальности, в которых трудно не узнать цитаты из «Матрицы» (впрочем, «Жизнь есть сон» — это все-таки Кальдерон). Наконец, немую роль Отшельника, беззубого, бородатого, покрытого коркой грязи, но мудрого и на удивление живучего, исполнил почти неузнаваемый Джим Кэрри.
Эскапистская утопия Комфорта, управляемого Сном, где каждый предоставлен сам себе и абсолютно свободен, так же угнетает Арлен, как кошмарная антиутопия Моста, где царит суровая необходимость выжить и существуют только две возможные социальные функции: хищник или еда. Как выбрать между ложью и насилием? Героиня необдуманно выбирает третий путь: свободу, для нее эквивалентную любви. Физиологичная и поэтичная (здесь эти два понятия никак не противостоят, а органично дополняют друг друга) картина Амирпур — прежде всего парадоксальная love story. То же самое можно было сказать и о ее «вампирском» дебюте. В обоих случаях, как только слабая надежда на лирический хеппи-энд начинает брезжить на горизонте, фильм резко кончается на будоражаще неопределенной ноте. С нотами здесь, кстати, тоже полный порядок (например, женщина-каннибал ест стейк из главной героини под «All That She Wants» Ace of Base), как и с изображением. Оператор Лайл Винсент — еще один талант, за которым теперь надо пристально следить.
У мексиканца Амата Эскаланте, успевшего в свои 37 лет обзавестись каннским призом за режиссуру из рук Спилберга, оператор тоже не абы кто. Мистический хоррор «Дикий край» снимал чилийский виртуоз Мануэль Альберто Кларо, лучше всего известный по «Меланхолии» и «Нимфоманке» Ларса фон Триера. Хотя сновидческий и завораживающе медленный «Дикий край» гораздо больше напоминает «Антихриста»: речь вновь идет о неприрученной природе (таково английское прокатное название ленты, «Неприрученные») — как внутри человека, так и вне его. Об этом Эскаланте снимал свои шокирующие социальные драмы «Ублюдки» и «Эли», но там еще держался в рамках натурализма и социальной критики. Здесь же, в лучших традициях латиноамериканской культуры, реализм стал отчетливо магическим.
Поначалу «Дикий край» похож на многочисленные бытовые драмы о неудовлетворенных женщинах и мужчинах, чьи фрустрации выплескиваются в неуправляемом насилии. Героиня воспитывает двух детей в браке с вечно раздраженным мужем. Ее брат-медик — одинокий гей, тайно крутящий с этим самым мужем роман (тот же не упускает случая сказать о своей ненависти к извращенцам). Появление четвертой участницы нестандартного «любовного квадрата», таинственной раненой Вероники, выводит картину в новую, сказочно-мифическую плоскость. Оказывается, неподалеку от их городка, в лесу, когда-то упал метеорит, заразивший все вокруг неуемной сексуальной энергией. А воплощение таинственной силы — безымянное существо с щупальцами, обитающее в хижине среди чащи под присмотром двух немолодых ученых. К нему-то на свидание и отправятся по очереди несчастные, каждый по-своему, персонажи картины.
В этом «Диком крае» витают духи Борхеса с Маркесом, но и Лавкрафта тоже — не считая того, что вселенная американского фантаста была начисто лишена признаков сексуальности. Из кинематографических предшественников Эскаланте уместно будет вспомнить Анджея Жулавского с его «Одержимой» и ранние хорроры Дэвида Кроненберга. Однако мексиканского режиссера конкретные проблемы — бедность, гомофобия, женоненавистничество, социальное расслоение — интересуют не меньше, чем экзистенциальные. Во всяком случае, он без труда совмещает их в одной дискомфортной и одновременно завораживающей картине.
Насколько подобное кино — одновременно экспериментальное и вызывающе «низкое» — будет интересно членам жюри, невозможно себе представить. Однако уже сейчас хочется вынести отдельную благодарность Венеции за хулиганский драйв в подборе конкурсантов и пренебрежение к давно устаревшему разделению кинематографа на так называемое «искусство» и так называемый «мейнстрим».