— Ваши герои в фильме абсолютно разные: один — приземленный рационалист, другой — мечтатель, поэт с головой в облаках. Вы в жизни тоже разные или все обстоит иначе? В жизни вы тоже друзья?
Венсан Кассель: Мы любим сниматься вместе. Но мы много общаемся и вне съемочной площадки, поэтому нам проще. Это такой способ капитализировать нашу дружбу.
Луи Гаррель: Во время съемок «Трех мушкетеров», к примеру, была такая история. Я совершенно ужасный каскадер, постоянно падаю и калечусь. Не знаю, потому ли это, что витаю в облаках или, наоборот, приземленный, или же просто потому, что у меня очень хрупкая костная система…
Так или иначе, я попросил месье Касселя в каскадерском трюке короля, когда Атос прикрывает меня своим телом, чтобы защитить: «Венсан, давай потихоньку, потому что я очень боюсь, что ты мне сделаешь больно». Он говорит: «Да, конечно, без проблем. У тебя сзади огромный матрас!» И вот он толкает меня и говорит: «Ну вот, я ничего не сделал». Хотя он сделал мне больно…
В.К.: Правда?!
Л.Г.: Ну да.
— В «Сент-Экзюпери» герои напоминают классические романтические персонажи: отважные, благородные, возвышенные как символы эпохи Возрождения или романтизма. Как вы считаете, такие образы есть в современном мире? Мне фильм напомнил фразу мая 1968 годаСоциальный кризис во Франции, начавшийся с леворадикальных студенческих выступлений и вылившийся в демонстрации, массовые беспорядки и почти десятимиллионную всеобщую забастовку, привел в конечном счете к смене правительства, отставке президента Шарля де Голля и в более широком смысле к огромным изменениям во французском обществе.: «Будьте реалистами, требуйте невозможного» — справедливо ли это для наших дней?
В.К.: Мне кажется, несмотря на то что наша эпоха более цинична, она и более реалистична, а герои все еще существуют, просто они принимают другие формы.
Л.Г.: Конечно, герои и героини существуют. Посмотрите на женщин, вышедших на протесты в Иране. Студентка Исламского университета Азад, которая разделась до нижнего белья и прошлась в таком виде по кампусу в знак протеста против ношения хиджаба в Тегеране, подверглась после этого избиению и похищению. Она олицетворение героизма нашего времени.
— Вы много мечтаете? Какие у вас самые смелые мечты?
Л.Г.: Моя самая большая мечта — полететь на самолете куда‑нибудь далеко, например в Бразилию, потому что я очень боюсь летать, и вот преодолеть эту фобию и отправиться в путешествие было бы очень здорово.
В.К.: Возможно, это прозвучит немного высокомерно, но, если честно, я не мечтаю, потому что все мои желания очень быстро трансформируются в планы, а затем и в реальность.
— Венсан, это уже ваша вторая после «Савана» Дэвида Кроненберга совместная работа с актрисой Дианой Крюгер. Чем похожи и чем отличаются эти коллаборации?
В.К.: Обе они были прекрасны, потому что Диана — великолепная актриса, однако они совершенно не похожи. Именно эта часть нашей профессии мне нравится больше всего. Каждый проект, каждая съемка с теми же людьми становится поводом открыть ту или иную актрису, того или иного актера с новой стороны через призму того или иного режиссерского взгляда: в «Саване» это был Кроненберг, здесь — Пабло Агуэро.
— Какой фильм вы считаете идеальным, вашим личным «десять из десяти»? Тот, который можно пересматривать снова и снова?
В.К.: Десять из десяти?
Л.Г.: Я знаю его любимый. Это русский фильм «Я — Куба».
В.К.: Нет, даже не он! Для меня, как ни странно и даже если название может заставить вас подумать о другом, это «Восемь с половиной» Федерико Феллини (смеется).
— А у вас?..
Л.Г.: «Соседка», потому что я могу пересматривать его снова и снова, бесконечно. Мне хочется укутаться в этот фильм. Я безмерно восхищаюсь актерской работой, мелодией, диалогами, музыкой — всем.
— Луи, расскажите, как вы учили испанский язык? Вам пришлось освоить его специально для роли в «Сент-Экзюпери»?
Л.Г.: Должен признаться, что очень много испанцев мне все же сказали, что мой испанский в фильме походит немного на итальянский…
В.К.: Да?
Л.Г.: Мне кажется, мой испанский правда очень средненький в фильме. К слову, я искренне извиняюсь перед всем испаноязычным сообществом, так как он правда очень-очень плох. Итальянец во мне берет верх, я добавляю о и i, которые совершенно отсутствуют в испанском…
— Выходит, вы учили испанский именно для этого фильма?
Л.Г.: Как видите (смеется)… Я подумал, итальянский простой, все его понимают, даже испанцы… А так как я играю персонаж, который говорит на испанском, итальянский должен прокатить. В общем, нет, я так и не выучил испанский, но, честно говоря, это была заведомо провальная идея. Я всегда был плох в испанском. Не получается у меня, итальянская фонетика выходит, а вот испанская нет. Ты был хорош в испанском?
В.К.: Неплох.
Л.Г.: Венсан хорош во всем. В португальском особенно. В бразильском диалекте.
В.К.: И так же в «портиспанском», соответственно (смеется).
— А как вы относитесь к работе за границей, когда приходится сниматься в других странах?
В.К.: Раньше очень любил, а сейчас нет, потому что у меня есть дети и я предпочитаю оставаться в Париже.
Л.Г.: Я обожаю сниматься в Италии — это огромное удовольствие. К тому же возможность сниматься в другой стране, на другом языке позволяет нам переизобретать себя в другой модальности мышления, другой экспрессии. Когда ты снимаешься на португальском или в Бразилии, я уверен, ты не тот же самый человек, что во Франции.
В.К.: Если ты меньше владеешь языком, это немного меняет твою личность, ты становишься менее уверенным в себе. В нашей профессии есть что‑то от наемничества: тебе звонят, ты прыгаешь в самолет и внезапно оказываешься с другой командой, под которую вынужден адаптироваться, но должен найти свое место. Я чувствовал это в Корее, Китае, Бразилии.
Л.Г.: Это потому, что ты любишь одиночество, а я не люблю быть один.
В.К.: Мне кажется, когда мы путешествуем одни, мы, напротив, больше общаемся с людьми. А когда путешествуем группой, мы более закрыты, находимся в своей зоне комфорта, но каждому свое.
