Взявшийся из ниоткуда юный певец по имени Боб Дилан (Тимоте Шаламе), сочиняющий песни в стремительно набирающем популярность жанре фолка, моментально становится суперзвездой, после чего все оставшееся время круто курит, круто катается на мотоцикле, круто скрывает взгляд за темными очками и в конце концов круто играет на оглушительной электрогитаре. При этом любимые женщины, приятели из числа легенд фолка и просто фанаты, как улюлюкающие, так и визжащие от восторга, остаются всего лишь массовкой на фоне его ослепительной личности. Нью-Йорк, Гринвич-Виллидж, первая половина 1960-х.
Музыкальные байопики делятся на три типа: те, в которых актер популярнее изображаемого артиста (Мерил Стрип в роли Флоренс Фостер Дженкинс), те, где актер, наоборот, уступает в известности звезде (Мариса Абела в роли Эми Вайнхаус), и, наконец, те, в которых артист и артист-подражатель полностью конгениальны друг другу в плане статуса и харизмы (Анджелина Джоли в роли Марии Каллас). «Никому не известный» — пример именно из последней, самой интересной категории. Тимоте Шаламе, на наших глазах ставший суперзвездой в кино, — абсолютно идеальный аналог Боба Дилана из первой половины 1960-х: дерзкий, уверенный в себе, не то чтобы классически красивый, но жутко привлекательный. Те, кто попробует возразить, просто не способны посмотреть на это кастинговое решение с воображаемой дистанции в полвека, которая только и способна из юнцов делать легенд.
«Оскар» за лучший кастинг будут давать только в следующем году (вкупе с Эдвардом Нортоном в роли остающегося на обочине времени певца Пита Сигера такая статуэтка фильму Мэнголда была бы обеспечена), поэтому актуальный вопрос таков: что же делает в кадре сам Шаламе, после того как его утвердили на роль? Увы, ничего особенного: если оставить за скобками попадание в типаж и природную харизму, это стандартная работа в жанре «удивительных перевоплощений». Долго и старательно натренированный акцент с таким же успехом сгодился бы для пародии в каком‑нибудь скетч-шоу, неплохое блеяние под Дилана в микрофон могли бы не менее убедительно изобразить какие‑нибудь кавер-артисты, а сильных драматических сцен авторы фильма просто-напросто не завезли (оммаж сцене с прикуренной сигаретой Бетти Дэвис из мелодрамы «Вперед, путешественник», которую Шаламе и Эль Фэннинг разыгрывают постиронично, — не в счет).
Даже Кейт Бланшетт, до этого номинированная на «Оскар» за исполнение Боба Дилана в фильме «Меня там нет» Тодда Хейнса, демонстрировала более интересную игру: таинственнее улыбалась, ретивее высказывала общественно-политическую позицию, обаятельнее троллила и глумилась над собеседниками. Впрочем, в остальном тот фильм был бесполезным капустником, мифотворческим зрелищем чисто для фанатов, в котором не работало все остальное, кроме Бланшетт (Дилана, будто божество со множеством лиц и имен, играли еще пять актеров). Джеймс Мэнголд в свою очередь нацелился приземлить эту историю, его «Никому не известный» — попытка именно реалистической драмы про восхождение к славе и раскрытие таланта молодого певца. Мэнголд и сценарист Джей Кокс вооружились как нон-фикшном Элайджи Уолда «Dylan Goes Electric», так и часами интервью со все еще живым прототипом.
Проблема в том, что даже в реалистическом исполнении эта история оказывается не намного увлекательнее графомании Хейнса. Мэнголд не находит интересных слов ни о творческом методе Дилана, ни о его социальном статусе и происхождении, ни о его роли в американский культуре 1960-х. Не хочется судить режиссера строго, потому что есть подозрение, что эта история сама по себе безнадежно скучная. Кто бы ее ни рассказывал, кульминацией, вероятно, всегда останется уже сто раз ставший мифом-абстракцией концерт на фолк-фестивале в Ньюпорте, где Дилан якобы к ужасу слушателей сыграл на электрогитаре. Мэнголд не осмысляет этот миф критически, скорее просто пересказывает общеизвестное в чуть более сдержанном ключе. В отличие от версии Хейнса, Пит Сигер в исполнении Нортона не буквально берется за топор, а всего лишь на него поглядывает, решив перерубить провода. Шаламе не расстреливает зрителей из пулемета, как Бланшетт, а просто стоически сносит стаканчики, которые в него летят.
Будучи рассмотренным под микроскопом, этот знаменитейший сюжет из истории поп-музыки вызывает чувство неловкости, ведь становится очевидно, что эта история до сих пор актуальна не просто для одних-единственных США, а, в сущности, лишь для одного поколения этой страны — злосчастных беби-бумеров. Говоря глобально, в этом моменте с электрогитарой нет ничего более драматичного, чем в том, когда Канье Уэст перешел на автотюн, а The Weeknd увлекся синтезаторами. Словом, есть чувство, что с таким же успехом можно было бы снять и байопики о десятках других популярных исполнителей.
Так ведь Голливуд их и снимает. Только в 2024 году вышли байопики об Эми Вайнхаус, Бобе Марли, Фаррелле Уильямсе, Робби Уильямсе и еще одной легенде фолка Леонарде Коэне. Готовятся к выходу экранизации статей из «Википедии» про Майкла Джексона и каждого участника The Beatles. Этим сумасшедшим бумом мы, пожалуй, обязаны одной-единственной «Богемской рапсодии», заработавшей в мире почти миллиард долларов. В случае с тем фильмом идеально совпали все элементы: и все еще актуальная музыка Фредди Меркьюри, и его трагическая судьба, располагающая к эмоциональной драме, и оскароносная работа Рами Малека. Все следующие голливудские байопики демонстрировали убывающую отдачу: «Рокетмен» про Элтона Джона заработал в четыре раза меньше, «Никому не известный» готовится собрать в два раза меньше «Рокетмена» (при бюджете, превосходящем оба фильма), а фильмы про Вайнхаус и обоих Уильямсов и вовсе провалились в прокате«Быть лучше: История Робби Уильямса» собрала меньше 20 млн долларов в мировом прокате при бюджете в 110 млн. Для сравнения: «Богемская рапсодия» стоила 50 млн долларов, а «Никому не известный» — 70..
Откуда же у «Никому не известного» восемь номинаций на «Оскар»? Можно предположить, что Джеймс Мэнголд числится в индустрии эдаким образцовым сотрудником студийной системы. Он берется за любые жанры (психологический триллер, ромком, кино про ментов и гонщиков, даже супергероику) и при этом делает все фильмы в такой степени осмысленными, чтобы, например, третий фильм про Росомаху добрался до номинации на «Оскар» и Берлинале. Ни поистине массового развлекательного кино, ни по-настоящему глубоких авторских высказываний он, впрочем, произвести не способен: провал «Индианы Джонса и колеса судьбы» не случаен, а его самый яркий оскаровский успех — «Переступить черту» с Хоакином Фениксом в роли Джонни КэшаЭтот музыкант в новом байопике про Дилана тоже появляется — но в исполнении Бойда Холбрука. забылся очень быстро и был фактически переигран и уничтожен парой сцен из пародийного музыкального байопика о Дьюи Коксе (вот фильм, который должен был закрыть тему байопиков еще двадцать лет назад).
Режиссуру Мэнголда в «Никому не известном» не назвать иначе как удручающе прилежной. Он мучительно собирает документальные детали эпохи, старательно создает иллюзию съемки на пленку на базе цифровой камеры, аккуратно выводит среднеарифметический нарратив из противоречащих друг другу фактов из разных источников. Проблема в том, что все эти хорошистские подходы априори не самый эффектный способ рассказывать историю. Картина выглядит так же темно и мутно, как реальное пленочное кино, но в ней нет подлинной атмосферности и глубины артефактов ушедшей эпохи, ради которых и стоит терять в качестве. Для документального стиля используются импровизационные методы освещения актеров, но какой в этом смысл, если сами мизансцены лишены спонтанности?
Коллеги по цеху эту скуку, разумеется, тоже чувствуют. На прошедших в выходные премиях профессиональных гильдий продюсеров и режиссеров победила «Анора» — в ней 35-миллиметровая пленка вполне реальная, а тряска, зашумленность и недоосвещенность на грани брака по-настоящему оттеняют спонтанность импровизированных сцен. Жизни в каждом кадре Шона Бейкера больше примерно в те же десять раз, в которые его бюджет уступает голливудскому байопику Мэнголда. А самое главное: «Анора» повествует о еще не канувшей в Лету эпохе трэпа и обращает необходимый критический взгляд на привилегированного звездного мальчика в исполнении русского Шаламе, для которого все окружающие тоже массовка. Каким бы высокопрофессиональным ни было исполнение, актуальность рассказываемой истории даже для зрителей-профессионалов всегда будет важнее.
Никиты Лаврецкого
