Обладающий харизмой то ли стендапера, то ли просто веселого крафтового пивовара голливудский аппаратчик (Сет Роген) вдруг, как в сказке, становится главой вымышленной киностудии-мейджора. Он, как водится, женат на своей работе и при этом постоянно клянется в любви к авторскому кино, поэтому, вступив в должность, намечает амбициозный план спасти студию не просто от разорения, а от творческого кризиса, дав зеленый свет как можно большему числу модных инди-режиссеров. Сказка заканчивается ровно после первой встречи с более высоким корпоративным боссом (Брайан Крэнстон): тот настаивает на запуске бездушной франшизы по мотивам маскота растворимой газировки «Кул-Эйд». За покорным согласием с начальником следует череда все более жестоких компромиссов с совестью, обманутых ожиданий и профессиональных провалов — жестоких для персонажа, но потенциально смешных для нас. Страдает не только главный герой, но и его коллеги: например, первой большой жертвой становится ни много ни мало живой классик кино Мартин Скорсезе (играет самого себя). Под горячую руку новоиспеченного директора студии попадается его сценарий про трагедию в Джонстауне, где, как известно, «Кул-Эйд» тоже был замешан. Слово за слово, и Скорсезе рыдает на вечеринке.
«Киностудия» — добрая сатира на изнанку Голливуда печальной постпандемийной эпохи. То есть во многом противоположность злым высказываниям о великой и ужасной «фабрике грез», какие было принято снимать вплоть до недавнего времени, — даром что герой Крэнстона здесь носит имя героя Тима Роббинса из «Игрока» Роберта Олтмана наряду с «Бартоном Финком», злейшей постмодернистской сатирой о Голливуде из 1990-х. Если развивать фабричную метафору-клише, «Киностудия» — скорее милая зарисовка о маленьком кондитерском цехе, который производит не грезы, а скромные угощения. Все-таки в хорошей комедии существует правило не бить лежачего.
Как ни крути, пространство для юмора тут весьма мрачное: франшизный кинематограф доживает свой век, кинозвезды мельчают на глазах, одержимость этикой вместо эстетики раздражает даже последнюю собаку. Роген и его постоянный соавтор еще со времен великой кинокомедии «SuperПерцы» Эван Голдберг (поставили в четыре руки десять из десяти серий сезона) и правда сняли хорошую комедию. В первую очередь тонко выбрали удачную интонацию, не скатившись ни в откровенный капустник, как их наставник Джадд Апатоу в ковидном «Пузыре», ни в черствый цинизм образца «Франшизы», вышедшей из‑под крыла Армандо Ианнуччи и вообще не оставившей надежду на то, что большое кино имеет право на жизнь.
Довольно точные наблюдения о глупостях и мудростях голливудской системы соседствуют в «Киностудии» с умеренно обаятельными персонажами. В первую очередь приятно смотреть на самого Рогена, обладателя недооцененного таланта: играя, говоря по справедливости, самого себя, он притягивает симпатию даже к объективно неприятным героям. Здесь он фактический злодей — трусливый, подхалимистый, любящий кино в основном на словах кабинетный конформист. Его бывшая циничная начальница в исполнении Кэтрин О’Хары тоже блистает. А вот остальных членов труппы часто клинит в сторону раздражающей карикатуры, в том числе Кэтрин Хан (играет бойкую пиарщицу, во всех непонятных маркетинговых ситуациях топящую за молодежные мемы) и Айка Баринхольца (правой руки героя Рогена, вечной жертвы подстав), при всей любви к обоим. Впрочем, мы имеем дело с ситкомом скорее сольного образца, как «Умерь свой энтузиазм», а не ансамблевым, как «Сайнфелд», поэтому один приятный протагонист — уже норма для комфортного просмотра.
Впрочем, главный аттракцион здесь — бесконечная россыпь камео звезд всех величин (чтобы поменьше спойлерить, скажем, что хватило места всем от A до Z, то есть от Адама Скотта до Зои Кравиц). Самые смешные из них режиссерские: Роген и Голдберг не боятся шутить не только про близорукость голливудских начальников (как делают все), но и про граничащее с идиотизмом упрямство или, наоборот, жалкую покладистость авторов-режиссеров. За последнее больше всего достается Николасу Столлеру: в реальной жизни тот в перерывах между хорошими комедиями с Рогеном подрабатывал на мультиках, а в сериале предстает прямо-таки идеальным голливудским болваном для найма на самые бездушные проекты. Рон Ховард, наоборот, играет эдакого самопровозглашенного гения авторского кино, пускай в реальной жизни он скорее относится к экранному типажу Столлера. Есть и очень ироничное камео главы «Нетфликса» Теда Сарандоса, с таким жестким панчлайном, на который неясно, как он согласился (опять же, не будем спойлерить).
Как и другие снятые в Голливуде сатиры на Голливуд, сериал обретает особую ценность, когда в нем пересказываются новейшие непридуманные цеховые байки. Скажем, в линии с Ховардом явно переосмысляется история о том, как Пон Чжун Хо выдумал отца-рыбака в споре с Харви Вайнштейном. Увы, таких фактологических серий в «Киностудии», кажется, не слишком много. Это в безжалостной «Франшизе» вспоминали и извиняющегося перед всем Китаем Джона Сину, и чуть не взорванный по приказу Тома Круза старинный польский мост, а Сет Роген предпочитает пускаться в абстрактные синефильские оммажи (от вышеупомянутого Олтмена до Кассаветиса в финале) и откровенный фарс — в том числе на фирменную дурманную тематику.
В худшие моменты смотреть на фейлы героев становится откровенно невыносимо: сочетание реалистической точности обстоятельств и абсолютной клоунады, заставляющей мечты кинематографистов рушиться в прямом эфире, приводит к чему-то вроде эффекта «зловещей долины». Особенно отличилась однокадровая серия, в которой Сара Полли пытается, пока не ушел режимный свет, снять развязку своей мелодрамы с Гретой Ли без монтажных склеек. Да, эта техника всем поднадоела, но зачем же быть такими жестокими? Если вы не относитесь к зрителям, интересующимся кинематографом на уровне, близком к профессиональному, часть материала гарантированно пролетит сильно мимо вас. Скажем, один из эпизодов посвящен выбору между Паркером Финном и Оуэном Клайном, претендующим на пост режиссера нового студийного хоррора. Я сам знаю и уважаю обоих, но какой процент читателей сможет сказать то же самое, не переходя по ссылкам?
В последние годы Роген стал таким же надежным, как Адам Сэндлер, ходячим маскотом комедийного жанра, разве что несколько более интеллигентным и миллениальским, чем старший коллега. Смотрится сериал, как и можно было ожидать, очень легко, а вот послевкусие оставляет скорее депрессивное. Конфликт между искусством и коммерцией, разумеется, вечен, но показательно, насколько здесь сужен предел мечтаний героев в предполагаемом хеппи-энде. Если в былые времена речь шла о выборе между потенциально убыточным высоким искусством и гарантированно прибыльной коммерцией, то сейчас герои стоят между фильмами, которые гарантированно никто не посмотрит, и франшизным мусором, который, если повезет, кто‑то посмотрит просто по инерции. Объектом ностальгии и умиления со стороны авторов сериала становятся откровенно шлаковые проекты недавнего прошлого вроде «Иллюзии обмана» и энных «Форсажей». Конечно, если Голливуд и кинотеатры действительно умрут, то мы будем ностальгировать даже по этим работам. Однако не слишком ли рано делать на эту ставку? Сет Роген, по всей видимости, честно описал настроения в кулуарах Голливуда, но, может быть, в том и проблема, что и ему, и реальным голливудским начальникам не хватает смелости вырваться из матрицы умирающих жанров и форматов.
Никиты Лаврецкого
