«Альфа» и «Умри, моя любовь»: посмотрели в Каннах фем-боди-хорроры — один безумнее другого

«Альфа» — самый личный (по крайней мере, по заявлению самой постановщицы) фильм Дюкурно, о котором, как и в случае с «Титаном», долгое время ничего не было известно, кроме того, что речь в нем пойдет о 13-летней героине, чья жизнь кардинально меняется после появления мистического татуажа. В итоге в центре сюжета оказалась 13-летняя Альфа (Мелисса Борос), живущая со своей матерью-одиночкой (Голшифте Фарахани), пока к ним домой не приезжает ее дядя (Тахар Рахим), которого девочка не помнит. Постепенно их отношения — в начале довольно холодные — перерастают в тесную близость, взаимную любовь, уважение и привязанность (Дюкурно особенно сильна в изображении таких неочевидных конфигураций). А когда Альфа делает хендпоук-татуаж, закрадывается подозрение, что она через общую иглу получила циркулирующий вирус. Параллельно мы наблюдаем, как ее работающая в клинике мать ежедневно сталкивается с пациентами, которые становятся похожи на мрамор.

«Альфа» — это виденная много раз история о людях с ВИЧ, рассказанная посредством довольно прямолинейной, но от этого не менее красивой аллегории: заболевание превращает тело человека в мраморную статую. От боди-хоррора здесь разве что иглы, татуировки и реалистичный вид кровоточащих ран. В эстетическом изображении монструозности и уродства Дюкурно идет еще дальше. Однако основная проблема фильма в неактуальном взгляде на ВИЧ. Сегодня люди с ВИЧ, принимающие антиретровирусную терапию, могут жить долгой и полноценной жизнью без симптомов и не передавать вирус другим. Отсюда происходит и известный лозунг U=U: Undetectable = Untransmittable«Неопределяемый = непередающий» с английского., призванный снять стигму и поддержать людей с ВИЧ.

У Дюкурно же заболевание по-прежнему предстает приговором. Ее фильм насыщен архаичными стереотипами о ВИЧ — ощущение, будто он был снят лет 30 назад. Даже звучит имя демона, воплощающего болезнь, — Le Vent Rouge«Красный ветер» с французского. в берберской традиции. И хотя, как уже было сказано, в фильме присутствует множество сюжетных нитей — характерная для Дюкурно тема отношения к инаковому, хрупкость тела, coming-of-age story«История взросления» с английского., мультикультурность, бодипозитив и РППРасстройство пищевого поведения. — все это рассыпается на мириады концептов. И тогда к устройству исходной идеи возникают вопросы.

Земляная цветокоррекция служит лишь для стилизации и без того ретроградного фильма под пленку Kodak 1980–1990-х (при этом эстетика безобразного у Дюкурно все еще на месте). От сексуальной революции и телесного освобождения она обращается к иносказательности и табу. Титан трансформируется в мрамор. И ему это ужасно не идет.

«Альфа» куплена в Россию прокатной компанией «Экспонента». Дата релиза пока неизвестна.

Новый фильм Линн Рамзи — режиссерки, мастерски умеющей изображать разложение любви, — был одним из самых ожидаемых на фестивале и в результате максимально разделил публику: его либо любят, либо ненавидят. В своей пятой полнометражной картине Рамзи исследует тему угасания любви в браке после рождения ребенка. Грейс (Дженнифер Лоуренс) и Джексон (Роберт Паттинсон) — молодожены, «занимающиеся сексом как кролики», переезжают в загородный дом, доставшийся Джексону от дяди и расположенный рядом с жилищем его матери Пэм (Сисси Спейсек). Грейс — писательница, однако после рождения ребенка она испытывает экзистенциальный кризис и теряет мотивацию к работе.

Семейная пастораль трещит по швам, и очень скоро отношения молодоженов оказываются заключены в обезжизненный лимб рутины, вырождающейся в еще более масштабную катастрофу. Рамзи вновь препарирует неолиберальную эдипову ядерную семью: если в ее дебютном фильме «Крысолов» речь шла об изоляции от близких из‑за стыда, а в «Что‑то не так с Кевином» и «Тебя никогда здесь не было» — о недостатке материнской любви и первотравме, то в «Умри, моя любовь» уже рассказывается о невозможности близости в паре. Романтический дискурс, сопровождающий эту модель, оказывается под беспощадным прицелом.

Психоаналитический парадокс желания (мы желаем лишь то, что не можем получить, а как только получаем, начинаем желать с еще большей интенсивностью другое, таким образом мы желаем само желание, а не конкретный объект) здесь проявляется в отношениях Грейс и Джексона, наполненных безразличием и держащихся будто лишь из‑за того, что существуют социальные оковы наподобие института семьи и брака, а также поп-культурных конструктов вроде «той единственной». Впрочем, и без психоанализа мы понимаем, что у Грейс и Джексона ничего бы не вышло, потому что она — кошатница, а он — собачник.

Одновременно лента поражает визуальной выразительностью. Вампирская цветокоррекция, балансирующая между «Носферату» Роберта Эггерса и «Сумерками», двойная экспозиция на грудном молоке, смешанном с чернилами до Млечного Пути, и гипнотическая фигура Грейс, танцующей среди деревьев во тьме непонимания, — метафора ее постнатальной депрессии. Хотя сама Рамзи отказалась называть постнатальную депрессию важным для фильма элементом, сравнения с картинами «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» и «Ночная сучка» — неизбежны.

Это, безусловно, одна из сильнейших ролей Дженнифер Лоуренс за последние годы. Она танцует, ползает, дерется, кричит, стреляет — и делает это с такой внутренней яростью и уязвимостью, что буквально прожигает экран. Саркастичное, гнетущее, тревожное, зловещее, возбужденное и будоражащее сознание кино. «Умри, моя любовь» — это сказка наоборот. В центре не ведьма, а колдунья, есть волшебный лес и его обитатели (к примеру, фигура случайно возникающей лошади), и никакого «…и жили они долго и счастливо». Только одиночество, только свобода.

О выходе «Умри, моя любовь» в прокат, в том числе и российский, пока ничего не известно.