«28 лет спустя»: очень стильный и эмоциональный шедевр мальчикового кино с зомби в придачу

На отдельно взятом острове пандемия взяла верх. «Вирус ярости» не был побежден вакцинами или изоляциями, вместо этого Великобритания целиком была помещена под карантин, контролируемый остальным миром в надежде, что прокаженные и выжившие друг друга поубивают и проблема решится сама собой. Мир явно недооценил способность человечества приспосабливаться — жизнь в изоляции продолжилась, по крайней мере в одной деревушке, изолированной на время прилива от остальной суши.

Быт этого поселения — результат сбывшихся пандемийных прогнозов из числа самых паникерских: здесь больше нет ни интернета, ни системы здравоохранения, ни каких‑то еще базовых даров цивилизации. Зато по вечерам — развеселые народные песни и пляски, как во времена до интернета, а днем — изнурительные занятия по боевой стрельбе из лука для школьников под открытым небом. Один из таких школьников — 12-летний Спайк (Алфи Уильямс) — однажды вместе с отцом (Аарон Тейлор-Джонсон) совершает первую в жизни вылазку на большую землю: прикованная к постели больная мама (Джоди Комер) впадает в истерику, зато вся деревня провожает с улыбками. Во время вылазки юноша не только совершит первые убийства потерявших человечность живых мертвецов, но и встретит, как в сказке, настоящих монстров, загадочных разбойников и одного могущественного жреца. А также впервые испытает глубину душевной боли и ощутит великую целительную силу матери-природы.

Формально «28 лет спустя» — триквел зомби-экшн-франшизы, но после просмотра кажется абсолютно неуместным рассматривать это кино в рамках узкоспециализированного жанра. Ведь перед нами не просто зомби-боевик, а шедевр кинематографической выразительности на века, по-настоящему эмоциональное и глубокое произведение. Оно находится в диалоге не с собственными прошлыми частями (из «28 дней спустя» взята разве что формалистская идея, что фильм о невеселом будущем человечества должен быть исполнен нарочито футуристично и лоуфайно; «28 недель» забыты и переписаны), а с титанами британского искусства и мысли.

Снятое на айфон кино в самые эффектные моменты (среди них — отчаянный побег от зомби по морской мели в свете северного сияния) достигает, шутка ли, экспрессивности техниколор-шедевров Пауэлла и Прессбургера. Во время сцены величественного восхождения на пирамиду из черепов сложно отделаться от мысли, что авторы на равных беседуют с Шекспиром и Гамлетом. То, как возвращение человечества к стрельбе из лука обстоятельно подкреплено эссеистическим монтажом с найденными кинематографическими источниками, визуально подкрепляющими тезис, — прием из арсенала документалиста-авангардиста Адама Кертиса, описывавшего подобным образом альтернативную британскую историю в прошлогоднем «Пути».

Как же так вышло, что на поле франшизного кинематографа родился на свет полнокровный шедевр искусства? Это результат необычного стечения обстоятельств, которое проще всего объяснить в рамках следующей нестандартной рубрики…

В 68 лет классик арт-рока Дэвид Боуи, который предыдущие двадцать лет балансировал между откровенным улюлюканьем и уважительным похлопыванием критиков, выпустил сногсшибательный финальный шедевр «Blackstar» — альбом нарочито неактуального приджазованного рока, на котором певец довел до невозможного формального совершенства все свои идеи по состоянию на 1970-е годы, но не минутой позже.

В прошлом году 65-летний готический рокер Роберт Смит, которого в последние годы всем стало уже лень упрекать за десятилетия простоя без новой музыки, пока медиапубликации про него в основном сводились к бодишеймингу на почве оскуфения, выпустил самый идеально сведенный, размашистый и скорбный шедевр готического рока — жанра, который не был актуален уже несколько десятилетий и в котором эта работа уже, возможно, никогда не будет превзойдена.

В 69 лет режиссер-сюрреалист Дэвид Линч, чей последний фильм вышел ко всеобщему недоумению больше десяти лет назад и чьи последующие, опубликованные сразу в интернете работы никто толком не видел и даже не каталогизировал в онлайн-энциклопедиях, приступил к съемкам запоздалого продолжения своего культового детективно-мелодраматического сериала. В этом продолжении автор решил назло всем собрать собственные идеи веб-арта нулевых и мыльного телевидения двадцатого века, но при этом довести их до пика выразительности и изощренности, которая раньше существовала только в его мечтах, — в итоге сериал критики почти единогласно признали лучшим фильмом века.

Стиль Бойла однозначно устарел. Все эти безпричинно вздернутые ракурсы, заставляющий Тони Скотта вращаться в гробу скоростной экшн-монтаж, оглушительно сведенный поверх даже спокойных сцен нойз-рок прямо противоречат всем трендам и стандартам современной развлекательной постановки. Но в том-то и дело, что, будучи доведенным до невообразимого в момент своей актуальности уровня экспрессивности, любой стиль перестает быть модным и становится вечным.

Нужно отдать должное и великому 69-летнему (на момент съемок) кинооператору Энтони Доду Мантлу, когда‑то стоявшему у истоков «Догмы 95», а позже и всей цифровой революции мирового кинематографа. Он тоже пускается во все тяжкие: снимает на забор из десятков айфонов буллет-таймы со взрывающимися головами зомби, окунает кадр целиком в алую краску инфракрасной съемки, чуть ли не швыряет камеру сквозь траву, морскую пену и языки пламени, умудряясь метко ловить самые эффектные проблески чистой фотогении. Современные цифровые камеры высокого класса, как известно, видят слишком много, поэтому позволяют посредственным кинематографистам снимать все плоским покрытием без выстраивания кадра. Здесь же в самой первой сцене с детьми, встречающими кровавый апокалипсис за просмотром «Телепузиков», Мантл, ограниченный узостью динамического диапазона камеры смартфона, пронзает экран контрастным лучом направленного света, поэтического и трагичного.

«28 лет» не экспериментальное кино в том смысле, будто авторы действуют наугад, а именно что сознательная реализация давно разрабатываемого высокого стиля. Как и во всех приведенных выше примерах из разных видов искусства, на успех сработали три фактора. Во-первых, неоспоримый изначальный талант художника, во-вторых, его верность одному стилю на протяжении десятилетий, и в-третьих, некая таинственная искра, которая вспыхивает на закате седьмого десятка лет и возвращает художнику чуть ли не юношескую творческую энергию. Иначе не объяснить того факта, что и Бойл, и Мантл работают здесь в режиме, что называется, «горячей руки»Неподтвержденный феномен, известный среди спортивных болельщиков, в первую очередь в баскетболе, и заключающийся в том, что один успешный бросок повышает вероятность зарабатывания дальнейших очков тем же игроком. В 2020-м вышла книга Бена Коэна, автора The Wall Street Journal, под названием «Горячая рука: загадка и научные споры».. Каждый их бросок с противоположного конца площадки — неважно, сколь рискованный и акробатический, — попадает в корзину на всем протяжении хронометража.

Если и можно отнести «28 лет спустя» к какому‑то одному жанру, то это сёнэн-аниме, даром что фильм снят с живыми актерами. В этом, кажется, целиком заслуга сценариста Алекса Гарленда, который сам в последние годы полноценно реализовал себя как режиссер. Не будет большим преувеличением сказать, что катализатором его выдающегося нынешнего творческого периода стал просмотр с дочерью аниме «Атака титанов». Вот что сам Гарленд говорит по этому поводу:

После просмотра аниме Гарленд переписал сценарий фолк-хоррора «Род мужской», а вслед за ним снял шедевры военного боевика «Падение империи» и «Под огнем».

Держа эту цитату в уме, сложно отделаться от мысли, что новый фильм — во многом бесстыдная калька с «Атаки титанов». Но в этом нет ничего плохого, и Голливуду давно следовало сделать что‑то подобное. Дело в том, что японский подростковый жанр сёнэна, то есть мальчикового развлекательного кино, в американском студийном кинематографе едва ли имеет аналог. Виновата банальная жадность продюсеров, которые ни за что не сузят свою потенциальную аудиторию, — и «Трансформеры», и «Мстители», с их точки зрения, должны работать не только для отроков, но и для дошкольников и их родителей. «28 лет спустя» — самая что ни на есть вершина именно мальчикового кинематографа, полностью покрывающая страсть этой аудитории к кровавому гротеску и потребность переживать юношеские терзания на невыносимом уровне надрывности. Как бы между делом, это и самое отчаянное кино о любви к матери, и самая хеви-металическая мелодрама о поиске отцовской фигуры на замену ненавистному родному папе.

55-летний Гарленд тоже находится в режиме «горячей руки» и совершает абсолютно опрометчивые броски в той части, которая касается приколов: достается тупым шведам и красоткам эпохи соцсетей, а под занавес возникает очень циничный гэг по поводу одного печально известного британского ведущего детских передач (не будем спойлерить, напомним лишь, что навсегда в нулевых остались жить не только авторы картины, но и герои). Удивительным образом, совсем как в аниме, смех в голос не умаляет колоссального эмоционального эффекта других частей картины.

«28 лет», максимально эффективно задействовавшие таланты каждого из авторов, — такая выдающаяся с точки зрения тайминга удача, которая случается в большом бюрократизированном кинематографе крайне редко. Словом, не идите, а бегите в кино, если есть возможность: таких неоспоримых шедевров студийная махина выпускает в прокат всего несколько штук за одну среднестатистическую человеческую жизнь. Как неустанно напоминает в фильме доктор-жрец Келсон (Рэйф Файнс), memento mori.