Жизнь лучше обычной: Алексей Васильев признается в любви к Юэну МакГрегору

Примерно год назад, если быть точнее, 31 марта, шотландский актер Юэн МакГрегор отметил 45-летие — возраст, который традиционно считается временем основательной ревизии, промежуточного подведения итогов и, коли прана позволяет, перехода на новый уровень. Как подобает прожженному киношнику — а необходимость ежедневно отмечаться на голливудской фабрике заставила его 9 лет назад переехать с семьей из Лондона в Лос-Анджелес, — свой безукоризненный отчет он воплотил в фильмах, и сейчас они выставлены на всеобщее обозрение. За отчетный год МакГрегор навестил собственного персонажа двадцатилетней давности, который сделал его звездой эпохи, совершил символическое возвращение блудного сына в лоно телевидения, откуда вышел как актер, осуществился как демиург, дебютировав в режиссуре, и, наконец, прочел детям сказку на ночь, изобразив поющий канделябр в диснеевском фильме, который уже до премьеры то ли вошел, то ли влип в историю, но точно стал камнем преткновения в вопросах толерантности. Подобно всем великим золотой эры Голливуда, не имея ни одной номинации на «Оскар», зато самую парадную и шизофренически несовместимую компанию киногениев в качестве своих режиссеров — его снимали в главных ролях Джордж Лукас, Вуди Аллен, Роман Полански, Питер Гринуэй, Ридли Скотт, Тодд Хейнс, Рон Говард, Баз Лурманн, Тим Бертон, Стивен Содерберг, Майкл Бэй и, да, Дэнни Бойл, — главный герой поколения 1990-х и в этот раз сделал за нас домашнюю работу. Изучая годовой отчет актера, поколение «На игле» и бритпопа изучает нынешнее отражение своего идеального «я» и получает четкое представление, куда катится мир.

В 1996 году британская звукозаписывающая индустрия пережила небывалый бум, обойдя по уровням продаж рекорды времен The Beatles и The Rolling Stones. Виной тому был в первую очередь бритпоп — гитарная музыка, в которой героиновый отрыв женился со старообразными голливудскими сюжетосложением и образностью, что со стопроцентным попаданием резюмировал лидер группы Suede Бретт Андерсон в припеве своей песни «Iʼm aching to see my heroine» («до боли жду встречи с моей героиней»), а во вторую — мощная волна нонконформистской электроники. Пластинкой-дайджестом этого года-прорыва, торчавшей во всех плеерах на всех ветках метро, был саундтрек к фильму «Трейнспоттинг», он же «На игле», — от бритпопа на ней представительствовали Blur и Pulp, от электроники — Underworld, Leftfield и примкнувший к ним старик Брайан Ино плюс чисто британское предложение «диско для умных и душевных» в лице New Order и Лу Рид с Игги Попом, чтобы знали, откуда уши растут. Это было поколение на наркотиках, по уши в любви, и его лицом был Юэн МакГрегор — уже потому, что эта его рожа украшала диск «Трейнспоттинг», ну и он был лирическим героем фильма. Он выбирал героин, потому что жизнь, где тебе втюхивают телевизоры, здоровое питание и тренировочную обувь, с которыми ты, аккуратно выплачивая кредиты, благополучно доберешься до смерти, представлялась ему неподъемной обузой. Было в этом поколении и нечто отличавшее его от наркоманов 1960-х: они не пытались перелопатить мир, но стремились к его уюту, только в очеловеченных формах. К успеху «Трейнспоттинга» прицепился более ранний, не столь замеченный на выходе фильм Бойла и МакГрегора «Неглубокая могила», смаковавший радости жизни трех друзей в снятой на паях квартире, — в нем был предложен прообраз нынешней суррогатной семьи. С дисков героям МакГрегора и Бойла вторили Pulp — «I Wanna Live Like Common People» («Хочу жить как простолюдин»), смакуя поход в супермаркет с тем, кто по душе.

Однако совместить то и это — именины души в кругу друзей и уют отчего дома — персонажу МакГрегора, как и всем тогдашним ребятам, оказалось не по плечу, и в финале «Трейнспоттинга» он с хапнутыми у друзей тыщами, вырученными от продажи герыча, сбегал навстречу жизни с пылесосами, телевизорами, здоровым питанием и тренировочной обувью. Без наркотиков и душевной компании.

В 1998 году МакГрегор зацементировал свой статус экранного лица бритпопа, сыграв — и оглушительно спев — свою самую пронзительную, налитую сокрушительной любовью роль, списанную с Игги Попа, в ретрофильме Тодда Хейнса о глэм-роке «Бархатная золотая жила». А пару лет назад уже сам бум британской звукозаписывающей индустрии 1996 года впервые стал объектом ретрокино в дельной картине «Убей своих друзей» с английским пацаном Николасом Холтом, которого именно МакГрегор (к тому моменту ветеран «Звездных войн») провожал к рыцарству голливудской славы в доспехах начальника королевской охраны в «Джеке — покорителе великанов».

Дискотека 1990-х назрела как чирей, и как споры разлетаются билеты на мировое турне Джейсона Кея, плотное расписание которого заставляет серьезно волноваться за здоровье и жизнь этого бестелесного духа танцполов 20-летней давности. В сложившейся ситуации возвращение в «Трейнспоттинг» выглядит более чем своевременно: герою МакГрегора поставили стент (это такая микропружинка, внедряется в коронарную артерию при инфаркте), забирали в реанимацию прямо из тренажерного зала, реальная, как подсмотренная, история — типичный эпикриз наркомана 1990-х, которого в 40 лет веяния XXI века затолкали в пыточные казематы фитнес-клуба. Помимо конкретной клинической картины, которая, может, кому еще сгодится как предостережение, а не как чисто приветик, фильм послужил примирению МакГрегора с Бойлом — они не разговаривали, с тех пор как Бойл не отстоял его кандидатуру на главную роль в свой первый студийный проект «Пляж», — и напомнил мудрость, которую кто-то предпочтет черпать в библейской притче о возвращении блудного сына, кто-то — в более поэтичной, а оттого верной сказке Гессе «Ирис»: цель всякого пути всякого мужчины всегда была за нарисованным очагом в каморке папы Карло. И стентированный Рентон пускается в язычески радостный пляс среди нетронутых постеров своей детской спальни, родившей все его грезы, под песню со старой виниловой пластинки, запиленной в школьные дни. Кстати, и это тоже тема года: два главных оскаровских лауреата, белый и черный — «Манчестер у моря» и «Лунный свет», — толкуют о том же. В случае МакГрегора нарисованный очаг дождался его в Эдинбурге, и папа Карло — Дэнни Бойл совсем не растерял меткости взгляда, чтобы выточить ему роль по фигуре.

За семь лет, до того как диснеевскому фильму «Красавица и чудовище» присвоили в России рейтинг 16+ из-за персонажа-гея, в широком российском прокате преспокойно демонстрировалась дублированная версия гей-комедии с МакГрегором и Джимом Кэрри «Я люблю тебя, Филлип Моррис», в то время как русскоязычная «Википедия» сетовала на цензуру голливудской заботы о прибылях, которая сперва обрекла картину с двумя суперзвездами на купюры слишком откровенных сексуальных сцен, а затем долгое время держала продюсера фильма в напряжении, что фильм придется выпускать сразу на DVD, минуя кинотеатры.

В своей первой гей-роли, в «Бархатной золотой жиле», герою МакГрегора пришлось плакать, петь, кричать и чуть не свалиться с кресла карусели от своей любви к другому парню (Джонатан Рис-Майерс). Время бритпопа — это еще и время всепроникающей жажды любви, доводящей до сексуальной амбивалентности. По мере того как рисунок МакГрегора в ролях геев от размашистого мазка мелодрамы все больше затачивался в острое перо сатиры — сперва на гейское потаскушничество («Сцены сексуального характера»), затем — мещанство и паразитизм («Я люблю тебя, Филипп Моррис»), — все больше обмещанивались и геи на Западе, требуя себе жизни как у всех, с кольцами, ипотеками, разделом имущества и детьми в качестве гаранта благополучной старости. Даже в саму детскую колыбель Голливуда — студию Диснея с ее сказками на потоке — вошли активисты, настолько агрессивные, насколько может быть только быдло, со своим цензурным кодексом, сводящимся ко вполне террористическому требованию «Gay or Die».

То, что было во времена старта МакГрегора романтическим бегством от пылесосов, деградировало до воинствующей ячейки общества потребления. Тут нелишне вспомнить, что МакГрегор прославился на весь мир во многом еще и потому, что первым из актеров снимался совершенно голым во всех своих фильмах. Сам он в то время шутил, что так он борется за женское равноправие, принимая на себя роль объекта сексуальных вожделений, которую прежде в кино навязывали женщинам. К концу нулевых и эта его революция обернулась организованным и жалким, как сезонная распродажа, культом мужского тела: одной из заметных кинофраншиз стала дилогия о стриптизерах «Супер Майк!», а главным аттракционом костюмных сериалов вроде «Игры престолов» стали бицепсы и пенисы. Как пел тот же Джейсон Кей, «this is definitely sad, can someone tell me when something good became so bad» («это определенно печально, кто может мне сказать, когда добро обернулось во зло»).

Но в том и отличие звезды-самородка от ринувшихся под копирку последышей, что все эти расколбасы МакГрегор минует, как рыба мутные воды. Он снимался голым, просто потому что разгуливать голышом клево, и после всех перипетий культурно-массового сознания он не утратил первобытной свежести этого удовольствия. В новом «Трейнспоттинге» он снова голый — но за время, когда актеры наращивали себе мышечные массы и полировали рельефы, он ничуть не озаботился своим плоским задом и неспортивной фигурой. Сегодня после всплеска коммерциализированного спартанства снова набирает обороты шкетство, поэтому качалка обречена опять стать убежищем для неблагополучных подростков, которым больше не на что надеяться, кроме как на свои телеса. Последовательное небрежение МакГрегора кашей, которую отчасти он сам же невольно и заварил, начинает приносить дивиденды сродни тем, что обещает восточная мудрость: «Просто сядь у реки и не шелохнись, и рано или поздно мимо тебя проплывет труп твоего врага».

Режиссерским дебютом МакГрегора стала экранизация удостоенного Пулицеровской премии романа Филипа Рота «Американская пастораль». Хотя речь в нем идет об Америке 1940–1970-х годов, сам роман — из дней первой славы МакГрегора. Он был опубликован в 1997 году, когда МакГрегор и Дэнни Бойл совершили свою первую вылазку в Америку — в комедии «Жизнь хуже обычной» актер впервые продемонстрировал приталенные рубашки от Gucci с расстегнутыми манжетами до кончиков ногтей, вкус к клоунаде и вокальные данные: в дуэте с Кэмерон Диас он исполнил на барной стойке отголливудизированную версию послевоенной песни Шарля Трене «La mer (Beyond the Sea)».

«Американская пастораль» вышла в российский прокат в начале зимы, но ее мало кто видел. Качество постановки вряд ли можно назвать иначе, чем корректным, зато внутри этого стандарта МакГрегору удалось взогнать вневременную трагедию. История везунчика-отца и дочери-заики в романе Рота была той каплей росы, в которой отражалась послевоенная история Америки: в 1950-е ее настраивает против родителей психоаналитик, в 1960-х рвут прочь из дома всякого рода радикалы, а в 1970-х все поедают язвы хиппизма. Фильм же МакГрегора заставляет остолбенеть перед всегдашней историей рождения и развития ненависти к родителям у подростков. То, что по стилю сам фильм корректен и в этом совпадает с корректным капиталистом, счастливым представителем белого здорового обеспеченного большинства, каким является герой-отец персонажа МакГрегора, понуждает разделить именно отцовские чувства, спасовать в непонимании, ужасе, неверии — что я сделал не так? Его было бы полезно смотреть подросткам 13–14 лет: невозможно вспомнить другой фильм, который бы так выпукло выставлял необоснованную жестокость подростковых бунтов против родителей. Фильм и созданный МакГрегором образ ждущего, как брошенный пес, так надрывают сердце, что после просмотра незамедлительно лезешь в интернет: уж не случилось ли чего, ведь у него четыре дочери.

МакГрегор подтверждает, что старшая покинула дом, переехав в Нью-Йорк учиться, и в фильме он постарался передать то чувство, что охватило его, когда он впервые спустился к завтраку и не досчитался одной из дочерей. Считается, что всякое горе следует оплакать, чтобы стресс не затаился и не вернулся в форме тяжелой болезни. В таком случае МакГрегор блестяще использует служебное положение, чтобы застраховать себя от проблем со здоровьем.
В кино он неизменно исчерпывающе живописует формы семейного неблагополучия. Причем, по странному совпадению, когда он в это пускается, ради него маститые режиссеры с устоявшимся почерком идут на риск работы в совершенно несвойственном им стиле. Когда в «Свидетеле» он играл агента ФБР, кочующего от Флориды до Аляски в компании воображаемой погибшей дочери, австралиец Стивен Эллиотт, прославившийся трансвеститской комедией «Присцилла — королева пустыни» и исповедующий жаркое буйство, отправился на север в Канаду и опробовал дорожный транс. Когда в «Мечте Кассандры» пошел на брата в исполнении Колина Фаррелла, нью-йоркский богемный пересмешник Вуди Аллен захлебнулся в британской пролетарской уголовной трагедии. Когда в «Рыбе моей мечты» с комической невозмутимостью Кэри Гранта высмеял современный брак, где муж в большей степени является сыном, шведский автор сатиновых пасторалей Лассе Халльстрем запустил руку в осиное гнездо старомодной комедии характеров. И хотя всем троим режиссерам славы эти демарши не прибавили, именно в них актер создал персонажей из числа тех, которых не вытряхнешь из памяти, сколько ни старайся.

Сам он женился в 1995 году и остается этому рад. Это к вопросу о богатых и бедных. Точно так же — можно найти или не найти свою любовь. Если нашел — ты идешь по жизни в коконе чувства безопасности и делаешь все, что вздумается. Возможно, поэтому именно МакГрегора выбрал Роман Полански протестировать на своем «Призраке» — политическом триллере в готическом стиле. Один из самых безукоризненных фильмов века вылеплен из дождей, стеклянных стен и лестниц без перил как монолит зыбкости и тревожности. Какой-нибудь бедняга Депп свихнулся бы и развалил всю картину (что тот и сделал с Полански в «Девятых вратах»). МакГрегор с видимым удовольствием хичкоковского франта прокатился на аттракционе «Паранойя» и благополучно вернулся к своим.

Когда-то Кэтрин Хепберн заклеймила телевидение как «ад, куда отправляются плохие фильмы», но нынче все наоборот. Телесериалы генерируют суперзвезд, которых Голливуд рекрутирует в надежде гальванизировать кинопрокат. Кинозвезды бегут в сериалы, едва успев откланяться с благодарностями за «Оскар». Когда МакГрегор начинал на телевидении, это была просто обычная стартовая площадка для новичков. Но сегодня он возвращается в сериал, слава которого пробила даже российский Первый канал на демонстрацию: он будет главной звездой — причем сразу в двойной роли — третьего сезона «Фарго», трансляции которого начнутся в ночь на 20 апреля. Телесериал — это форма оседлости и для зрителя, и для занятых в нем актеров, и МакГрегор примеряет домашние тапочки в 45, ни годом раньше, ни годом позже.

Любуясь МакГрегором, мы любуемся человеком с поразительным чувством времени. В 24 года он женился. В 29 бросил пить. В 33 пересек на мотоцикле Европу, Украину, Казахстан, Монголию, Восточную Сибирь от Якутска до Магадана и Америку с Канадой, о чем был сделан семисерийный документальный фильм. Еще были Африка и белые медведи, которые ему, с его пшеничными бровями, пришлись очень к лицу. В 45 он забирается в телевизор, начитывает сказки и записывает на диски колыбельные.

В лабиринтах этой статьи наш мир рисовался непоследовательным, легковозбудимым, запутанным и напористым. Случай МакГрегора показывает, что из тех же ингредиентов, не минуя ни один, ничего не запрещая и не насаждая, создается совершенно иной коктейль, если признать, что нет хорошо и плохо, нельзя и надо, а есть всему свое время. Колоться и бедокурить в 18. Лизаться с парнями в 20. Разгуливать голым в 23. Жениться в 25. Махать мечом джедая в 28. Спиваться в 29. Завязывать в 30. Паломничать в 33. Наслаждаться статусом в 37. Возвращаться домой и надевать тапки в 45. Сыграть в положенный час все роли, чтобы осталась еще куча времени на то, чтобы насладиться этой сладкой усталостью от прожитого, когда уже можно расслабиться и заказывать собственную музыку.