Поздней весной 1940 года британские и французские солдаты числом в 400 тысяч оказались заперты на прибрежной полосе возле города Дюнкерк на самом севере Франции вдвое превосходящими их войсками немцев. Немцы не спешили наступать — но и англичане, организовавшие эвакуацию через пролив, боялись бросить туда все оставшиеся силы, чтобы разом не проиграть войну. Спасти союзников могло, как говорится в таких случаях, только чудо — и оно некоторым образом произошло: собственно, «дюнкеркское чудо» — расхожий термин в западной историографии Второй мировой.
Но чудес, напоминает нам Кристофер Нолан, не бывает, а бывает стечение обстоятельств и совокупность человеческих поступков. Почему медлил Гитлер — главный, кажется, вопрос, волнующий историков, остается на совести Гитлера: в кадр «Дюнкерка» принципиально не попал ни один немец, они остаются враждебной стихией, невидимой силой, которая иногда начинает поливать героев пулями, бомбами и торпедами. Новоназначенного премьера Черчилля тоже нет, хотя строчки из его знаменитой речи «Мы будем сражаться на пляжах» зачитают в нужный момент из газеты.
Видим же мы напуганного британского пехотинца (Фионн Уайтхед), который пытается вернуться на родину живым. Капитана прогулочного судна «Лунный камень» (Марк Райлэнс), который с сыном (Том Глинн-Карни) и еще одним смелым юношей (Барри Кеган) самостоятельно отправляется через пролив спасать солдат. Пару пилотов (Том Харди и Джек Лоуден), которые летят на «Спитфайрах» прикрывать корабли с воздуха. Офицера (Кеннет Брана), который руководит эвакуацией с пляжа. Контуженного и слегка потерявшего связь с реальностью солдата (Киллиан Мерфи). Еще нескольких рядовых; кого-то из них играет участник бойз-бенда One Direction, но это не важно.
Можно подумать, что перед нами обычный полифонический военный эпос с несоветской, скажем так, гуманистической моралью (на войне выживание — уже победа), но это, конечно, не так: Нолан в полифонии не замечен. Голос тут один — его собственный. И говорит он что-то примерно такое: «Бум-м-м. Бу-дум-м-м. Бум-м-м. М-м-м-м-м-м-м». Удачным образом ровно то же самое звучит на саундтреке Ханса Циммера — альянс, воистину заключенный на небесах, — который всегда был одним из центральных элементов нолановского кино, но никогда еще настолько центральным. «Дюнкерк» — фильм почти что немой: слов в нем произносится очень мало, а интересных — и того меньше. Циммер, соответственно, выполняет роль тапера, который не замолкает ни на секунду и следит, чтобы зритель постоянно был в тонусе: если наши сердца колотятся недостаточно быстро, за них пульсирует неутомимая циммеровская музыка.
И Нолан не был бы собой, если бы даже в эту простую, традиционную историю не вставил порцию нолановщины: как нам сразу сообщают — но не сразу объясняют, — разные герои стартуют в разное время, чтобы встретиться в одной точке, одни и те же сцены мы видим с разных точек зрения, и так далее. Была ли в этом нужда? Очевидно, да, раз автору так захотелось. Но какая именно, с ходу сказать сложно. Если в «Начале» или «Интерстелларе» за фокусами с временем и пространством виднелась мысль (насколько ценная, другой вопрос), то здесь они только добавляют сумятицы в и без того суматошные события. Складывается впечатление, что предложения, как мастер Йода, Нолан настолько строить привык, что иначе нужным не считает уже.
При этом «Дюнкерк» ни в коем случае не плохой фильм. В нем просто нет ничего, что могло бы быть по-настоящему плохим (пожалуй, несколько героических поз ближе к концу могли быть чуть менее героическими, но это мелочи). Не случайно это самое короткое высказывание Нолана за двадцать лет. Можно представить, допустим, «Титаник», но только Кейт Уинслет на него опоздала. И вот Ди Каприо плывет один, грустный, на палубе ходят какие-то пассажиры и разговаривают, потом корабль тонет. Разве плохо? Не очень хорошо, конечно, но и не плохо: Ди Каприо есть, океан есть, айсберг есть. И идет всего полтора часа.
Характеры в «Дюнкерке» едва намечены — и некоторых героев в одинаковых шинелях немудрено перепутать, — но это правила батального полотна, которое в этот раз пишет англичанин. Нависает небо, стелется море, где-то по картине разбросаны человечки: один закрыл голову руками, другой вытаскивает из воды товарища, третий куда-то палит, но в целом они скорее обозначают действия, чем действуют. И задача автора — не столько сообщить что-то интересное, сколько показать технику, задавить масштабом, произвести впечатление. И с этим у Нолана полный порядок — что есть, то есть: он грандиозно умеет колотить по голове, а там, где начинает утомлять, скажем, однообразный монтаж, на помощь приходит Циммер со своими басами. В «Дюнкерке» есть несколько замечательных сцен — первая, например, или какие-то моменты с Харди, или эффектные панорамы пляжа, — обсуждать которые имеет смысл лишь в узком профессиональном контексте: они очень качественно сделаны. Однако многим, как выясняется раз в пару лет, этого достаточно.
