— Зрители вас знают по комедиям, инди-кино и ромкомам. Почему решили заняться хоррором?
— Последний фильм, который я срежиссировал, была «Семейка Холларсов», а до этого «Короткие интервью с подонками» — это был потрясающий опыт, но в обоих случаях было ощущение, что я стал режиссером этих картин, просто потому что никто больше не стал. Или не смог. «Тихое место» — первый проект, к которому я готовился заранее, зная, что я буду режиссером. Это был большой шаг, мне нужно было испытать себя. Я знал, что хочу попробовать что-то дикое.
— Если посмотреть на вашу фильмографию — взять сериал «Офис», боевик «13 часов», теперь хорроры, — кажется, что вы работаете в самых разных жанрах, чтобы доказать, что вы способны на все?
— Меня всегда спрашивают о разнице в работе над драмой и комедией. По сути, это одно и то же. Ваш смех и слезы берут начало в одном и том же — в понимании персонажа. Я не могу вас рассмешить или растрогать. Все, что я могу сделать, — рассказать вам историю. А как на нее реагировать — решение ваше. И вот что еще я уяснил после работы в «Офисе»: важно быть верным своему персонажу, влюбить зрителей в него, если они по-настоящему его полюбят, тогда мы можем сделать все что угодно — будь то что-то страшное, прекрасное, смешное или драматическое. Я не знаю, как снимать хорроры, но я хотел написать историю так, чтобы зрителям стала небезразлична эта семья, чтобы она стала им как родная. И когда что-то произойдет, зрители уже сами решат, какие эмоции им испытывать.
— Как вы решились снимать такой страшный фильм?
— Меня спросили продюсеры сериала «Джек Райан», как я отношусь к жанру хоррора и не хотел бы я сыграть в ужастике? Я сказал, что смотреть фильмы в этом жанре не могу, я тот еще трусишка, но если идея хорошая, то почему бы и нет? Они прислали информацию о фильме в формате одного предложения: «Это история о семье, которая не может разговаривать, и ты должен разобраться почему». Меня тут же зацепила эта идея. Я тогда только родил второго ребенка, то есть не я, конечно, а моя жена (смеется). В тот момент я был комком эмоций, меня охватывал ужас и страх, что что-то может случиться с моим малышом, что я не смогу обеспечить ему безопасность. Думаю, все это позволило мне с чистой совестью взяться за этот проект. Я подумал, что это все поможет мне сделать фильм не просто страшилкой, а идеальной метафорой родительства.
— А вы сразу увидели себя в главной роли?
— Да, потому что я невероятно тщеславен! (Смеется). Честно говоря, я никогда не считал, что я обязательно должен быть актером во всех фильмах, которые я режиссирую. Хотя постойте, это глупо звучит, потому что во всех трех фильмах, которые я срежиссировал, везде у меня главная роль! В случае с «Тихим местом» я чувствовал, что должен сам это сделать, потому что испытывал подобные эмоции, а значит, смог бы донести это до экрана. Когда мы начали снимать «Тихое место», моей дочке уже было около 8–9 месяцев, а я все еще был как оголенный нерв, не мог успокоиться, думал, что мне, как отцу, надо сделать, чтобы она была здорова.
— Это и есть ваши самые потаенные страхи?
— Конечно, все мои самые большие страхи связаны с моей семьей, с моими детьми. Я думаю, что это самая большая фобия для многих людей, поэтому я так и зацепился за этот фильм. Эта тема универсальна, потому что вас может пугать все что угодно — тишина, темнота, монстры, но самый большой страх родителей заключается в вопросе: «Хороший ли я отец или мать? Смогу ли я защитить своих детей?». В нашем мире так много всего происходит, так много страшных событий, что все мы постоянно задаемся вопросом, сможем ли мы защитить своих детей?
— Как вам удалось заполучить в свой фильм саму Эмили Блант, вашу жену?
— (Смеется) Эмили не должна была быть в фильме изначально! Когда я ей рассказал о самой идее и она увидела, как я взбудоражен, она сказала, что я должен снимать этот фильм сам. Она, конечно, причина многих хороших вещей, которые происходят в моей жизни. Эмили подтолкнула меня к работе над этим фильмом, и я ей очень благодарен за это.
Когда я начал писать сценарий, Эмили помогала мне и предлагала актрис, которые могут подойти на эту роль. Это не потому, что мы не хотели работать вместе, просто не хотели, чтобы история нашего брака затмила саму историю фильма, потому что это будет нечестно по отношению к фильму. Но история «Тихого места» такая сильная, что ее сложно превзойти в принципе.
На самом деле я всегда держал в голове кандидатуру Эмили, но мне хотелось, чтобы она сама захотела играть в «Тихом месте». Она так талантлива, и ни у кого в нашем бизнесе нет такого исключительного вкуса в кино, как у нее. Все ее проекты — особенные, и я подумал, что, если позову ее в ресторан и спрошу, хочешь ли ты быть в этом фильме, и она скажет «нет», тогда это будет очень неловкий ужин, кусок в горло не полезет! В то же время я думал, что, если она скажет: «Да, я сделаю это ради тебя», — это разобьет мне сердце. Я не хочу, чтобы она принимала какие-либо решения в карьере ради меня. Они все должны быть сделаны ради нее самой.
Но я не ожидал третьего варианта развития событий. Мы летели в Лос-Анджелес, и в какой-то момент Эмили подошла ко мне. Я подумал, что ей поплохело, так что я сразу потянулся за бумажным пакетом, а она меня остановила и сказала: «Никто другой не может сняться в этом фильме». Я спросил, о чем она, на что Эмили ответила: «Я должна сыграть в этом фильме, должна получить эту роль». Честно говоря, у меня было ощущение, что мне делают предложение руки и сердца. Я сейчас не преувеличиваю — это был самый большой комплимент, который я получал за всю свою карьеру. И да, конечно, моя низкая самооценка и мои комплексы позже попросили ее пообещать, что она снимается в этом фильме не ради меня. Эмили сказала: «Это не ради тебя, это ради меня самой».
Как только я сел в монтажную и начал отсматривать материал, то понял, что мы оба просто выливали на камеру все наши страхи. Мне было бы гораздо сложнее, работай я с любой другой актрисой, притворяться, что я на ней женат и что у нас есть общее прошлое. В итоге мы как пара стали крепче после совместной работы над фильмом. Я думал, куда уж ближе, что может быть ближе, чем жить с кем-то и иметь с ним детей? Оказалось, рабочие отношения — это новый уровень интимности! (Смеется.)
— То есть жанр ужасов — это не более чем инструмент, с помощью которого вы можете рассказать историю одной семьи?
— В том числе. Когда я только начал встречаться с Эмили, мы посмотрели вместе «Челюсти». И после этого мы пересмотрели фильм еще раз десять за очень короткий срок. И хотя мы оба не любим ужастики, мы не могли остановиться! Мы влюбились в этот фильм, даже не знаю почему. Может быть, причина в том, что «Челюсти» —ужастик не об акуле, а фильм о страхах и о том, как они влияют на нашу жизнь. Самый страшный кошмар в мире оказывается на пороге дома у воды и чуть ли не стучится в двери! Так же и в «Тихом месте»: семья, которая пережила трагедию, которой надо все обсудить, выговориться и выплакаться, — и они не могут этого сделать.
Когда я рос, на экранах были «Пятница, 13-е», «Кошмар на улице Вязов» и другие фильмы, которые были сняты с одной-единственной целью —пугать. Новые фильмы совсем другие. Как и говорил, я боюсь смотреть хорроры, но ради «Тихого места» я сделал исключение и посмотрел все и сразу. Если бы вы увидели мою библиотеку в iTunes, вы бы решили, что у меня проблемы с головой! Я посмотрел «Оно», «Не дыши», «Ведьму», «Прочь» и тут же понял, каким же я был невежественным. Я не смотрел эти фильмы, потому что сложилось мнение, будто это кино категории «Б», а на самом деле все эти новые хорроры великолепны. Так что теперь я огромный фанат жанра ужасов.
Я понял, что так любил фильмы Стивена Спилберга еще и за то, что его ранние фильмы «Инопланетянин» и «Близкие контакты третьей степени» — картины в первую очередь о семье, о разводах, о бунтарстве детей, с которыми ты себя ассоциируешь порой. Нам только кажется, что нам хочется смотреть фильмы с идеальными людьми.
— Когда Спилберг снимал «Челюсти», он намеренно прятал монстра — в первую очередь из-за технических сложностей, чтобы сэкономить…
— О да, я многому научился, увидев, как мало акулы в «Челюстях» и как мало пришельца в «Инопланетянине». Я понял, что если показывать монстра слишком подробно, он теряет свое очарование, перестает пугать. Кроме того, за то время, что прошло с появления «Челюстей», люди увидели так много ужасов — в видеоиграх, социальных сетях, что идея самого ужаса во многом сместилась. Как много показывать монстра — очень тонкая грань. Я понимал, что будут люди, которые придут на фильм и скажут: «Дружок, я пришел в кино, чтобы увидеть чудовище, где он?» Так что мы старались соблюсти баланс. Мне очень помогали ребята из команды по спецэффектам Industrial Light & Magic. Они когда-то делали ту сумасшедшую сцену с велоцираптором на кухне в «Парке юрского периода». Это не команда, а живая легенда!
— А что было самым сложным в создании фильма, где актеры просто не могут говорить?
— Сценарий. Я посвятил ему много времени, самой идее раскрытия молчания, альтернативному пути общения. Я с самого начала хотел, чтобы у меня была глухая героиня, и я не хотел нанимать на эту роль актрису, у которой была бы от природы возможность слышать. Не хотел притворства. Я знал, что мне придется нелегко на этом фильме, и хотелось, чтобы рядом был человек, который сможет мне в этом помочь. Так что мне очень повезло найти Милли Симмондс. Она просто одна из лучших актрис, с которыми мне доводилось работать. Без нее фильм был бы не таким сильным.
— Милли учила вас и Эмили жестовому языку?
— Да, мы учили язык для фильма. У нас было всего 30 дней, чтобы выучить основы. Это очень короткий срок для изучения. Мы с Эмили сокрушались, что не выучили этот язык раньше: он так красив и так эмоционален, мне понравилось наблюдать за разговорами Милли с мамой. Вы знали, что многие родители учат своих малышей языку жестов с самого раннего возраста? Мне так жаль, что мы с Эмили этого не сделали, потому что многие малыши хотят общаться, но не могут произносить слова в таком раннем возрасте.
— А вы используете язык жестов теперь и дома? Когда надо что-то сказать по секрету жене?
— Ха, хотел бы я, но мы просто уходим в другую комнату. Действуем по старинке! Говорю же, очень жалею о том, что не выучил этот язык раньше! (Смеется.)
— На просмотре фильма казалось, что люди боялись даже хрустеть попкорном, как вам удалось работать в такой тишине?
— Когда мы начали готовиться к съемкам, мы говорили о том, насколько будет сложно сохранять тишину. В качестве шутки Эмили и я старались не издавать ни звука и дома. К примеру, готовили ужин девочкам и роняли ложку, и тогда один из нас говорил: «Ты мертвец». Или с утра кто-то слишком громко ставил чашку кофе на стол, и снова звучали слова: «Спасибо, ты только что нас убил». Потом мы начали уже всерьез говорить, насколько трудно не издавать ни звука!
Удивительно, но на съемочной площадке все тут же решили, что раз уж этот фильм почти немой, можно шуметь сколько угодно, все равно же потом уберут звук на постпродакшене! Как бы не так — на съемках «Тихого места» нам надо было вести себя как можно тише, чтобы можно было услышать любой треск, хруст и даже расслышать шум ветра.
— В Голливуде действуют определенные неписаные правила: не работай с женой/мужем, детьми и животными. Почему решили нарушить почти все правила одним махом?
— Стоило мне подписаться под проектом, как меня тут же все предупредили: «Ох, не работай с детьми, они замедляют рабочий процесс. Они могут работать только определенное количество часов в день, им надо в школу ходить. Они сломают твой график». Но с этими детьми все оказалось абсолютной неправдой — мне казалось, что это я их замедляю! Они так профессиональны, так прониклись этими ролями. Когда я искал детей, я позвонил Джорджу Клуни. Вот что он мне написал чуть позже: «Ноа Джуп — один из лучший детей, с которым мне доводилось работать». И ниже приписал: «Когда ты Даг Росс в «Скорой помощи», поверь, ты успеваешь поработать со всеми детьми-актерами сразу!» А потом еще добавил: «И еще он потрясающий парень, очень умный. Сколько бы ты часов работы под него ни закладывал, можешь смело выкидывать один час — Ноа будет справляться со всем на час раньше!» И знаете, каждый день он и правда заканчивал на час раньше запланированного мной графика! Только вот этот час времени, который он мне дарил, я бездарно тратил сам. (Смеется.)
— А как вам удалось подружиться с детьми?
— Вместо того чтобы притворяться, что вот, Ноа и Милли, теперь «мы будем вашими родителями», и вести детей в ресторан, мы с Эмили позвали их к себе домой. Ноа и Милли пришли к нам вместе со своими родителями, и именно там, когда они расслабились и начали общаться друг с другом, я увидел их настоящими, рассмотрел нюансы в их отношениях.
Например, как Милли реагирует, когда ее родители говорят ей «нет» или «да, ты можешь пойти и туда». Не подумайте, что мы подвергли Ноа и Милли психоанализу на съемках, но мы постоянно спрашивали их, что они думают о проблемах, поднятых в «Тихом месте». Мы не заходили слишком далеко, они же дети, но мы спрашивали, какие чувства они испытывали.
К примеру, когда мы снимали сцену, где Милли идет по мосту, я спросил: «Если бы я был твоим отцом и я бы так к тебе относился, ты бы злилась?» Она сказала, что да, и я спросил ее о причинах, на что она ответила: «Я бы решила, что ты не считаешь меня полноценным членом семьи, что ты относишься так ко мне, потому что я глухая». Представляете, какие по-настоящему страшные мысли проносились в ее голове во время этой короткой прогулки по мосту.
— А когда своим детям «Тихое место» покажете?
— Эмили сказала, что только когда им исполнится 40 лет! Но знаете, я ничем так не гордился в своей карьере, как «Тихим местом». Это не значит, что я хотел бы взять и забыть «Офис», не подумайте, этот сериал дал мне все то, что я имею сегодня. Но до «Тихого места» меня не отпускала мысль, что я не полностью продемонстрировал свой потенциал в этой индустрии, а теперь этого чувства уже нет. Так что я покажу детям это кино, не потому что это фильм, где мы работали вместе с их мамой, а потому что после него я почувствовал, что могу смело называться отцом.
— Так, а сиквел уже готовите? Есть сценарий?
— Нет, но у меня есть идеи!
