Новое польское кино: 9 фильмов, которые стоит увидеть

Если начинать отсчет успехов Польши на мировой киноарене в 2010-х, то стоит вспомнить в первую очередь об «Иде» Павла Павликовского, утянувшей «Оскар» у русского «Левиафана» как «лучший фильм на иностранном языке».

Анна — девушка, которая воспитывалась в монастыре. В середине 60-х она узнает, что у нее есть тетя Ванда. Перед тем как принять обет и постричься в монахини, Анна едет с ней познакомиться. Ванда оказывается сильно пьющей красивой циничной судьей. Она рассказывает Анне, что та — еврейка и ее родители погибли при неизвестных обстоятельствах. Анна хочет найти могилы родителей, и вместе с Вандой они отправляются в путешествие на машине. Когда же тетя и племянница находят человека, виновного в убийстве семьи Анны, то выясняется трагический секрет Ванды.

Выпускник Оксфорда (специализировавшийся на немецкой литературе) Павликовский уже был опытным кинематографистом, когда снял полностью черно-белую «Иду». К вполне традиционной польской теме (к которой не раз обращались и Анджей Вайда, и Агнешка Холланд) — геноциду евреев — он добавил не совсем обычную историю юной девушки, католички и еврейки, на которую заглядывается молодой саксофонист, а также развил линию личной драмы женщины из властных структур. При помощи «Иды» Павликовский не только сделал ревизию жанра драмы, отсылающей к советскому времени, но и задал будущие каноны популярности «еврейской» темы у американских киноакадемиков (через год «Оскар» получил «Сын Саула» Ласло Немеша). Но к идее богоборчества режиссер подошел вполне традиционно: его Анна, совершив проступок перед Богом, все равно отдает себя в служение церкви.

Оскар Давицкий — известный польский художник, «исследующий границы своего существования». Он сует голову в петлю, держась за воздушные шарики. Скачет на батуте в свежевырытой могиле. Играет со смертью. Ищет идеи для новых перформансов. В Оскара влюблена галеристка. Она помогает найти куратора, которому нравятся скульптуры Давицкого. Иногда Оскар посещает собрание профсоюза художников, на котором все в один голос отметают мысль о том, что шутить о холокосте — хорошая идея («это — отработанный материал»). Картина, в которой снялся реально существующий художник Давицкий, — совсем не документальная, хотя и точно освещает конъюнктуру современной арт-среды. В титрах указаны даты жизни Давицкого, но это все фейк: Оскар жив.

Мацей Собещанский (преподаватель школы Анджея Вайды) и Лукаш Рондуда (куратор Музея современного искусства в Варшаве) хорошо знают материал, о котором снимают. Давицкий живет в циничной атмосфере купли-продажи художественных жестов и еле успевает за ежедневно меняющимися правилами игры. «Перформер» — картина о том, как художнику приходится выживать, обманывать свою публику и кураторов, выжимать из себя новые идеи и при этом не сойти с ума. Фильм впервые был представлен в Роттердаме и имел хорошую фестивальную судьбу.

Рок-группа вылавливает из реки пару русалок — Злату и Сребру — и отводит девушек в бар. Там они обнаруживают, что, если окунуть ноги сестер в воду, у тех мигом вырастают рыбьи хвосты. Злата и Сребра создают собственную группу, а Сребра влюбляется в басиста Митека. Злата же по ночам выгрызает сердца посетителей бара. Художественное переосмысление сказки Андерсена про русалочку подкреплено красивыми музыкальными и танцевальными номерами. Фильм-мюзикл имеет несколько альтернативных названий — «Дочери танца», «Приманка».

Дебют ученицы школы Анджея Вайды Агнешки Смочиньской был приветливо встречен в родной Польше (кинофестиваль в Гдыне), а на «Сандэнсе» получил специальный приз жюри. Это фильм-бурлеск, который объединяет в себе и историю любви, и хоррор, и экспериментальное кино. «Соблазн» иногда настолько абсурден, что даже напоминает работы другого великого Анджея — Жулавского. Злату играет Михалина Ольшаньская, известная российскому зрителю по роли Матильды в фильме Алексея Учителя. Сейчас Смочиньская готовится представить в Каннах свой второй фильм — «Фуга», о женщине, которая спустя несколько лет возвращается в семью, но близкие не могут ее узнать.

Слов — реставратор средних лет, который приезжает на автобусе в загадочную деревню Эдерли. Он хочет найти ксендза и переночевать у него, однако встречает мальчика, который направляет его в дом для постояльцев. Увидев Слова через стекло, миловидная служанка хватается за сердце, но все же открывает. Тут же седая старушка бросается к нему с криком: «Сынок вернулся!» Другие обитатели дома, кто нехотя, а кто с воодушевлением, тоже признают в нем своего, сына хозяйки. Скоро служанка заводит со Словом роман, новоиспеченный старший брат готов убить, а мать рассказывает легенду о том, что сумасшедший отец сидит в подвале. Не выдержав накала страстей, Слов сбегает к ксендзу, где его тоже принимают за кого-то другого. Не нужно говорить, что конец у этого черно-белого драмеди такой же саркастический, как и весь сюжет.

Петр Думала — опытный режиссер, сценарист и писатель, однако прославился больше своей анимацией, такой же мрачной, как и фильм «Эдерли» (он также изобрел уникальную технику анимации на гипсовых плитах). В новой работе он в ироничной форме по-фрейдистски задумывается о фигуре отца, намекает на судьбу евреев в Польше, на судьбу самой Польши, части которой были трижды аннексированы, говорит об общей тщетности бытия. Самое интересное в фильме — мистический финал, от трактовки которого зависит понимание всего фильма. Думала рассказал прессе, что у картины была несколько иная концовка, в которой прямо говорится, что главный герой умер, но потом он перемонтировал фильм.

Семья известного в Польше художника-сюрреалиста Здзислава Бексиньского заезжает в новую квартиру на окраине Варшавы — грязный лифт, серый блочный панельный дом, узкая кухня. В этих декорациях пройдет вся хроника жизни семейства Бексиньского, в реальности записывающего все происходящее в доме на видеокамеру. По мотивам этих записей молодой выпускник школы в Катовице и школы Вайды Ян П.Матушиньский снял свой шедевральный полнометражный дебют. Члены семьи Бексиньского — интеллигентная многострадальная жена, две старушки (мать и теща), сын-психопат Томаш (известный в 80-е диджей и синефил) — живут на экране своей странной жизнью, являя пример нуклеарной ячейки общества советского образца. И, нужно сказать, жизнь эта похожа на ад. От семейных скандалов их иногда отвлекают небольшие развлечения — иностранная видеокассета, новая камера, бондиана, попытка суицида.

«Последняя семья» — хроника ухода из семьи всех ее членов (вплоть до убийства Здзислава, умершего от ножевых ранений; это не спойлер, а факт из «Википедии») — представляет собой грандиозное зрелище, по шкале воздействия на зрителя находящееся где-то между античной трагедией и фильмом Михаэля Ханеке. Тщательно прописав портрет каждого из героев, Матушиньский не забыл и об общем политическом фоне — правлении генерала Ярузельского и экономическом крахе Народной Республики. Эта удушающая атмосфера несвободы человека, живущего в кризисной Польше, как бы рефреном отзывается в истории жизни и падения конкретной либеральной семьи.

Кшиштоф и Михал — два двадцатилетних парня, коротающих дни и ночи напролет в варшавских барах, на дискотеках, квартирниках и случайных вписках. Кшиштоф недавно расстался с девушкой, с которой встречался пять лет. Михал, наоборот, только нашел красавицу-блондинку, умную и веселую, которую и знакомит с Кшиштофом. Однако Кшиш уведет девушку у лучшего друга. Разрушит ли это их жизни? Приведет ли к необратимой моральной катастрофе? «Все эти бессонные ночи» — это фильм-загадка, находить ответы на которую придется каждому зрителю самостоятельно, где-то между монтажными склейками.

Этот игровой дебют опытного молодого документалиста Михала Марчака разделил аудиторию на поклонников и ненавистников фильма. Фанаты, покоренные легкостью темы и монтажа (монтировала фильм классик документального монтажа Дорота Вандершкевич), назвали Марчака «польским Терренсом Маликом». И действительно, фильм полон красивых кадров, вербальных полунамеков, маленьких визуальных открытий. В нем, как и в последних работах Малика (например, «Рыцарь кубков» или «Песнь песней»), есть закадровый голос, он так же рассказывает ни о чем и обо всем одновременно. Те же, кому фильм не понравился, считают его претенциозной пустышкой. Однако нельзя отрицать, что это самая поэтическая картина в этом списке.

Адам только что узнал, что станет отцом. Он планирует покинуть Польшу и начать семейный бизнес в Голландии. Он едет на сочельник в родную деревню, чтобы убедить семью продать наследство — дом деда. Попутно Адам все записывает на видеокамеру, документируя происходящее для своей будущей дочери. Дома его встречает отец, завязавший с алкоголем, вечно озабоченная мать, угрюмый младший брат, маленькая сестра, тут же отбирающая у Адама камеру, а также другие многочисленные родственники. Рождество в кругу семьи станет настоящим испытанием, а цена за старенький дом окажется слишком высока.

«Тихая ночь» Петра Домалевского стала национальным открытием в прошлом году, своеобразной польской «Аритмией» (фильм получил на кинофестивале в Гдыне сразу семь призов, включая главный). Это камерная, не лишенная мягкого юмора история о любви и прощении, семейных обидах и взаимопонимании. Но Домалевского, в работе у которого сейчас находится сразу несколько новых проектов, кроме провинциальной жизни интересует также социальный фон. Режиссер затрагивает вопрос миграции рабочей силы и интеллекта в более развитые европейские страны (и эта тема перекликается с «Лицом» Шумовской).

Нине — тридцать с лишним, она учительница, носит короткую стрижку и так устает, что даже принимает ванну накрашенная красной помадой. Они с мужем пытаются зачать ребенка, но тщетно: поэтому ищут суррогатную мать для своего будущего ребенка. Однажды Нина неудачно разворачивается на стоянке, задев чужую машину. Пострадавшей оказывается юная лесбиянка Магда, которая любит соблазнять замужних женщин. У Нины и Магды случится неожиданный роман, в котором есть место и мужу Нины.

Полнометражный дебют Ольги Хайдас, до этого снимавшей в основном телевизионные сериалы, наделал шуму на фестивале в Роттердаме, где состоялась его премьера. Можно сказать, что крестная мать Хайдас в кинематографе — Агнешка Холланд, с дочерью которой близко дружит Хайдас. «Нина» отсылает зрителя к другим недавним громким лесбийским драмам — «Жизнь Адель» и «Кэрол», однако имеет собственный оттенок: фильм говорит о зарождении новой польской постсемьи. В условиях строгого католицизма и укрепления позиции правых сил в Польше (которые ратуют за традиционную семью) «Нина» — смелый шаг в польском кинематографе.

В маленькой польской деревне живет Яцек — красивый молодой парень, любящий хеви-метал, собаку и свою девушку Дагмару. Обручившись с Дагмарой, он отправляется на работу — строительство самой высокой в мире статуи Иисуса Христа. Нечаянно оступившись, Яцек падает со строительных лесов. Чудом уцелев, он оказывается в больнице, где ему делают первую в Польше трансплантацию лица. После операции он уже не так красив. Дагмара бросает его, а родная мать не узнает, считая, что в Яцека вселился дьявол.

Малгожата Шумовская сняла свой дебютный игровой полнометражный фильм «Счастливый человек» в 2000 году. Ее картины никогда не были коммерческими, но всегда обращали на себя внимание европейской кинокритики и фестивальной публики. Шумовскую, как любого режиссера, преклоняющегося перед литературой, всегда интересовали вечные вопросы — смерть, одиночество, душевные травмы. Эти экзистенциальные темы она обрамляет чаще всего в острые социальные истории, критикующие польское общество. Так, предыдущий фильм Шумовской, «Тело», был мрачной ироничной историей о польской преступности и моральной безысходности. «Лицо» же — сатира на затхлый мир польской католической провинции, в которой каждый ходит к священнику на исповедь, надеясь, что Бог и церковь решат их проблемы.