Прима Большого театра Доминика Егорова (Дженнифер Лоуренс) прямо на сцене ломает ногу и вынуждена покинуть балет. Теперь ей нечем оплачивать квартиру и сиделку для тяжело больной матери. И перспектив — никаких, поскольку у Доминики нет ни сбережений, ни друзей, ни родственников, ни даже ухажеров. Единственный, кто у нее есть, — это дядя Ваня (Маттиас Схунартс), который работает замдиректора Службы внешней разведки. Он сперва предлагает племяннице переспать с неким олигархом, а потом и вовсе отправляет ее в тренировочный лагерь «красных воробьев», спецагентов с навыками соблазнения; Доминика позднее будет вспоминать это заведение как «школу для шлюх».
Тем временем шпион из ЦРУ (Джоэл Эджертон), отправившись, как заведено с 1980-х, в вечерний парк Горького на встречу со своим информатором, натыкается на наряд полиции, паникует, палит из пистолета и еле уносит ноги в Вашингтон. Тем самым позволив русской разведке как‑то догадаться, что в высоких московских кабинетах прячется «крот».
Доминика Егорова? Трудно проигнорировать тот факт, что Джейсон Мэттьюс, автор романа, по которому поставлен фильм, бывший оперативник ЦРУ и будто бы специалист по России, выбрал для главной героини имя, которое в российском дубляже пришлось стыдливо менять на Веронику. Во времена первой холодной войны авторы не ленились хотя бы поискать в энциклопедии паспортные данные вражеских композиторов и шахматистов. Справедливости ради, Джереми Айронс играет (с обычной вальяжностью) генерала Корчного.
Прямая связь между шпионажем и балетом по-прежнему не подлежит сомнению, и в самом начале фильм то ли цитирует, то ли обкрадывает «Белые ночи» с Барышниковым — прежде чем скороговоркой выдать нелепый сюжетик про соблазнение олигарха и ухнуть в пропасть подлинного треша: «школа для шлюх» где‑то в снегах, Шарлотта Рэмплинг в кирзовых сапогах — Роза Клебб встречает «Ночного портье» — заставляет курсантов совокупляться перед строем и приговаривает: «Твое тело принадлежит родине».
Это, впрочем, тоже ненадолго: вскоре действие из Братиславы, которая изображает Москву, перемещается в соседние Будапешт и Вену, и фильм возвращается на территорию ле Карре для бедных: конспиративные квартиры, двойные агенты, шантаж, слежка в трамвае, стаканы с отпечатками пальцев. Все это феноменально уныло, в каком‑то полусне, без намека на саспенс. Единственная интрига состоит в том, отдастся ли балерина американцу по любви или за родину, но, по правде говоря, это тоже не очень интересно (и так и останется — забегая вперед — не до конца понятным).
Любопытный нюанс состоит в том, что холодная война 2.0 оказывается более догматичной: если раньше шпионский фикшен за пределами пропагандистских комиксов как‑то делил вину между СССР и Западом, то теперь все однозначно. Россия — тюрьма, и все, что там есть, это красивые голые женщины, нечеловеческая жестокость и риторика в духе Марии Захаровой. Американцы же — приятные разумные люди. Не только сотрудники ЦРУ, воины света, но даже изменники родины: самый живой персонаж «Воробья» — пьющая скомпрометированная помощница сенатора в исполнении Мэри-Луизы Паркер. Фамилия «Путин» в фильме не звучит, но президента сотрудники разведки поминают регулярно, и нет сомнений, что бельгийцу Схунартсу роль главного злодея, для которой он несколько молод, досталась благодаря его давно известному внешнему сходству с российским руководителем.
Егорова в этом контексте символизирует, надо так понимать, порабощенную Россию, которая и вмазать при случае может, и ноги раздвинуть. Лоуренс отыгрывает почти всю свою роль с одним выражением лица: на нем написана скорбная решимость, которую глупцы принимают за покорность. Режиссер Фрэнсис Лоренс, бывший клипмейкер, однофамилец актрисы, уже снимавший ее в «Голодных играх», с садистским удовольствием подвергает тело Дженнифер разнообразным мучениям, но для идеологической провокации в этом фильме слишком много китча и лишних движений, а для бульварного триллера — слишком мало триллера (и уж в любом случае ничто не оправдывает 140 минут хронометража). Ровно 30 лет назад вышла «Красная жара», в которой Шварценеггер, похожий на милиционера примерно так же, как Лоуренс — на балерину, протягивал через океан натруженную руку дружбы. Секундное затемнение, монтажный стык, и вот уже вместо Шварца — крашеная блондинка, деловито расстегивающая гимнастерку.
