— Расскажите пару слов о себе. Я знаю только, что Джастин из Калифорнии, а Аарон из Флориды.
Аарон: Я родился во Флориде, да, но хотел работать в Лос-Анджелесе, и мне удалось попасть на стажировку к Ридли Скотту. Что звучит крайне будоражаще, но на практике это не так. Его самого ты никогда не видишь, просто сидишь в каком-то офисе. И вот в этом офисе я встретил Джастина. И Джастин научил меня, как экономить на обедах: можно брать на кухне заготовки для сэндвичей. Причем это был его последний день там, и он чуть ли не с сигареткой ходил: давай, сынок, я тебе сейчас покажу, как тут все устроено. И он показал, и мы сразу хорошо поладили, и оказалось, что у нас похожие взгляды на многие вещи — в том числе и на кинематограф. И в течение нескольких месяцев мы решили снять фильм — и это был наш первый фильм «Ломка».
— А с Ридли Скоттом вы так и не познакомились?
Аарон: Неа. Кажется, я его видел однажды в коридоре.
— И вы теперь оба, значит, живете в Лос-Анджелесе? И как ваша жизнь протекает? Вы ходите на работу куда-то?
Джастин: Мы в общем и целом работаем из дома. И постпродакшен делали дома, в частности. Так что ходить пока никуда не приходится.
— То есть вы не видите друг друга ежедневно?
Аарон: Иногда и видим. Чаще видим, чем нет. Наши офисы, как Джастин сказал, — это наши квартиры, а наши квартиры находятся в одном многоквартирном комплексе. Так что мы видим друг друга постоянно, если уж по-честному.
— Вы чувствуете себя частью движения или поколения, может быть? Постмамблкорный хоррор, что-нибудь такое?
— С одной стороны, есть много замечательных талантливых режиссеров, с которыми нас перечисляют через запятую. С другой стороны, никто из нас друг с другом, в общем-то, не знаком. Мы не тусуемся, не разговариваем, не обмениваемся идеями. Все совпадения совершенно случайны.
— С чего началось «Паранормальное»?
Джастин: Мы пытались запуститься с несколькими более крупными кинопроектами и телесериалами, и оказалось, что это все требует больше времени, чем мы надеялись. А мы ведь уже сами сделали два фильма — просто накопили денег, пошли и сняли. И мы решили, что провернем это еще раз. И нам нужна была история, которая позволила бы нам оставаться полностью на самообеспечении. Мы поняли, что у нас есть локации для съемок, у нас есть исполнители главных ролей, которые не сольются в последний момент, — мы сами. И мы решили, что в худшем случае просто сами за все заплатим. Иначе говоря, вместо того чтобы и дальше ходить на всякие встречи и ждать у моря погоды, мы сняли кино.
— Вы не думали, конечно, об этом фильме, когда снимали «Ломку»?
Аарон: Я рад, что вы это понимаете! Идея, что два нищих независимых режиссера, снимая фильм за двадцать тысяч долларов, готовятся построить свою «вселенную», — это полная бредятина, понятно. Однако при всем при этом «Ломка» оказалась не таким фильмом, который мы сняли и проехали, — он как-то к нам приклеился, и мы разрабатывали безуспешно пару проектов, где действие происходило в том же мире. Это были не такие амбициозные истории, как «Паранормальное». Просто какие-то идеи, которые нам казались интересными. Разговоры в барах. Какие-то планы. Что-то, что мы сняли по мелочи. И в конце концов, как Джастин сказал, когда мы решили сделать фильм на самообеспечении, то поняли, что самое надежное, что у нас есть, — это мифология «Ломки».
— Тематически что для вас важнее в этой истории, от чего вы отталкивались: братья, секта, чудовище?
Джастин: Все, наверное, одинаково важно. Главное, чтобы драматургически все было гладко, чтобы зритель понимал этих братьев и чтобы их отношения, конфликт между ними был драматургически схож с другим, более глобальным конфликтом в фильме. Это разговор о контроле и об умении приспосабливаться.
— То, что вы стараетесь показывать как можно меньше, — это в первую очередь вопрос денег или это философия?
Аарон: Наша философия — это писать сценарии, заранее представляя свой бюджет. Мы часто смотрим фильмы — особенно в жанре хоррора и фантастики, где важна зрелищность, — которые очевидно недотягивают до планки, которую сами же себе устанавливают. Они стоят по несколько миллионов и при этом пытаются создавать целые миры. Это выглядит так себе, и все это прекрасно понимают. Мы больше всего боимся стать маленьким мальчиком, который напялил папин костюм: смотрите, я теперь мой папа! У Джастина есть дар снайперски придумывать штуки, которые стоят копейки и при этом взрывают мозг. Самый простой пример из «Паранормального» — веревка, уходящая в небо. Это ничего нам не стоило — это просто особым образом подсвеченная веревка, за которую кто-то из нас дергает с того конца, — и при этом она страшно дразнит воображение. Конечно, мы хотим работать с более крупными бюджетами и показывать больше, не теряя при этом того, что нам нравится в наших фильмах. Но если ты хочешь показать монстра и у тебя нет миллионов долларов и лучшего в мире дизайнера монстров, то это будет просто какой-то смешной чувак в резиновом костюме или что-то столь же очевидное. У нас очень продвинутые зрители, и они немедленно поймут, как ты это сделал.
— Ну а вы сами-то представляете, как выглядит ваше чудовище?
Джастин: Разумеется, мы об этом говорили, и у нас были какие-то крутые идеи, но общим в них всегда было то, что у нас не было ресурсов на их осуществление. И вы же понимаете, придумать — это одно дело, а изобразить это так, что оно не разочарует, когда вы его увидите, — невероятно, фантастически сложно. Настолько сложно, что в истории кино это случалось считаные разы, и это был гениальный дизайнер.
— Вы говорите про…
Джастин: Да, про Гигера, конечно. Вот он это умел. А другие имена мне, пожалуй, и не приходят в голову. Есть, конечно, куча всяких существ, но это не то. Зато, господи, как же круто, когда у кого-то получается.
— Вас сейчас окучивают студии? Обычно после пары таких фильмов, как ваши, люди идут снимать «Годзиллу» или что-нибудь для «Марвела».
Аарон: Ну да, мы сейчас чувствуем больше интереса со стороны студий, чем когда-либо. И однажды мы это сделаем. Но в этом фильме должно быть что-то еще кроме того, что он большой и нам его предложили.
— А вы готовы сменить жанр?
Аарон: Да, мы не против снять, допустим, фильм про собачек или какое-нибудь особенно удачное оскаровское кино, но для этого нас должно осенить, или каким-то волшебным образом этот фильм должен к нам прийти. У нас нет в данный момент одного-единственного проекта, а те несколько, которые мы рассматриваем, в широком смысле близки к тем трем картинам, которые мы уже сделали.
— Какого предложения вы ждете?
Аарон: Мы не бедствуем, мы оба не то чтобы до смерти хотим прославиться и разбогатеть — мы хотим делать кино, которое нам нравится. Если бы к нам кто-то пришел и спросил: «Хотите сделать «Темного рыцаря»?» — конечно, мы хотим сделать «Темного рыцаря»! Или «Прибытие», например. Это прекрасные фильмы. Но если скажут: вот фильм, и так получилось, что в него готовы вложить кучу денег, — этого будет даже близко недостаточно. Мы видим, как в прокат выходят фильмы — их довольно много, кстати, — которые нам предлагали или которые мы могли бы попытаться сделать, и я вам честно скажу, говорить «нет» было не слишком сложно. Если фильм не очень хорош, то и соблазн невелик. Два года агонии и позор в конце — о чем тут мечтать?
