«Мы все выросли в культуре насилия»: монологи пикетирующих в поддержку сестер Хачатурян

Я считаю, что самооборона не должна считаться преступлением. Девочки поступили так, потому что это был единственный вариант. Их никто не защищал: родная мать оставила; хотя ей, наверное, тоже было страшно. В любом случае других вариантов, кроме как продолжать терпеть насилие, у них не было. Поэтому они не должны сидеть — это была самооборона. Люди, которые считают иначе, просто не особо понимают, что произошло. Они, вероятно, не сталкивались с насилием, а я сталкивалась. И это очень неприятные воспоминания, которые так или иначе отражаются на твоей психике. Из‑за этого мне еще больше хочется, чтобы девчонок оправдали.

Это проблема каждого из нас. Для меня происходящее особенно важно, потому что это случилось в армянской семье. Я являюсь представителем этой нации, и для меня нонсенс, что наша диаспора молчит. Моя цель — выразить свою позицию: девчонки стали жертвами больного человека, а его, в свою очередь, поощряла наша система. Из‑за того, что эта система могла его крышевать, он становился еще агрессивнее и самоутверждался за счет своих детей.

Это глобальная проблема новой России и всего постсоветского пространства. Также это проблема моих соотечественников, которые забыли о своих ценностях, потому что они стараются всячески игнорировать происходящее. Москва — город, где можно найти свою зону комфорта, жить и не париться. Мне очень обидно, что 4–5 млн армян, которые здесь находятся, застряли в этой зоне комфорта. Мне больно это видеть, не понимаю, что происходит с людьми. И мне кажется, что уже слишком поздно: сейчас девчонок убивает система. Не знаю, сможем ли мы это остановить, но мы не позволим опорочить наши ценности.

По статистике, каждая третья женщина хотя бы раз в жизни подвергается физическому или сексуальному насилию. Многие обращаются в полицию за помощью, но у сотрудников нет никаких реальных инструментов, чтобы их защитить. Все, что они могут сделать, это иронично сказать: «Когда убьют, тогда и звоните». Причем это реальный случай, произошедший с Яной Савчук. Через пять минут после того, как из ее квартиры уехали полицейские, муж действительно ее убил.

А потом пусть разбираются, кто прав и виноват. Сейчас же ты приходишь в полицию с побоями, насильника в лучшем случае обязуют выплатить штраф, а по возвращении домой все повторяется с еще большей агрессией.

Мне кажется, мужчины из «Мужского государства» боятся, что исчезнет культ мужской силы, агрессии и доминирования. В результате они потеряют свое привилегированное положение в социальной иерархии.

Проблема домашнего насилия разрешится, но не скоро. Несмотря на то что уже несколько лет идет борьба за принятие закона, в Госдуме по-прежнему все молчат. Но если СМИ и блогеры продолжат привлекать внимание к этой проблеме, то рано или поздно это случится.

Я пришел сказать, что солидарен с активистами и активистками, которые пришли сегодня сюда бороться за свободу сестер Хачатурян. Они действительно невиновны. Сегодняшнее мероприятие носит широкий политический характер, поскольку домашнее насилие происходит почти в каждой второй семье, но никакой помощи его жертвам не оказывается. Мы призываем к созданию комитетов женской борьбы, с помощью которых можно было бы воздействовать на полицейские участки, чтобы те действительно начали защищать жертв домашнего насилия. А также — на государство, чтобы оно выделяло деньги на создание кризисных центров в каждом районе. Пока что таких комитетов не существует, но мы стараемся поддерживать и продвигать инициативу их создания.

Очевидно, что мэрия считает проблему домашнего насилия не такой серьезной, чтобы отдавать под нашу акцию центр города. А мы считаем, что участники марша должны оставаться в зоне [всеобщей] видимости, поэтому отказались от предложенного властями маршрута в Люблино.

Мы собираемся пересогласовать марш на 27 июля. Если нам без обоснований отказали в одном маршруте, то наверняка смогут отказать и в другом. Но если мы предложим сразу несколько вариантов, то шансов устроить марш гораздо больше.

Я могу объяснить, почему молчат армяне. Если они признают факт насилия, то это поведет за собой целую цепочку последствий. Им придется признавать и другие несовершенства традиционной патриархальной семьи, которая всегда считалась для них примером. Люди выросли в этой системе, и кажется, что по-другому быть и не может. А еще армяне считают себя очень сплоченным народом. Поэтому признать, что конкретный армянин насиловал своих дочек, для них то же самое, что сказать: «Армянские отцы насилуют своих дочек». Поэтому они очень держатся за свою идеалистическую картину. Но я думаю, что это ненадолго.

От «Мужского государства» нам действительно поступали угрозы, хотя сейчас они нелепо предоставляют подделанные скриншоты как опровержение. Говорят, что мы все вырвали из контекста. Но есть переписки, в которых они договариваются о том, чтобы прийти на поэтические чтения в поддержку сестер с водяными пистолетам, наполненными мочей, и расстрелять присутствующих. Мне очень стыдно за них.

Есть мнение, что если сестер освободят, то им просто не дадут жить. Я считаю, что девушки должны находиться под защитой государства, им необходима реабилитация и полная изоляция от родственников отца.

Мне кажется, власти не считают эту проблему действительно важной, если не дают нам говорить об этом в центре столицы. Шансов на оправдательный приговор очень мало. Мы надеемся, что дело будет переквалифицировано на самооборону. Учитывая общественный резонанс, это возможно.

У нас девочек учат не связываться с плохими парнями, но при этом им никто не объясняет, как не стать плохими в отношении с девушками. Поэтому все транслируется на жертву. Людям вообще страшно признавать, что это происходит вокруг них. Они хотят жить в каком‑то вакууме, в котором нет насилия и проблем, часто закрывают глаза, когда сталкиваются с этим. Что уж говорить об эмпатии к постороннему человеку.

Это системная проблема. Я знаю, что женщины, которые имеют какие‑либо элементы угнетения — например, у них есть инвалидность или они являются представительницами народности с патриархальным строем, — подвержены насилию гораздо чаще остальных. Как женщина с инвалидностью считаю своим долгом выступить против подобной системы и внести свою лепту в разрушение патриархата, эйблизма, расизма и прочих нехороших вещей.

Считаю, что вопрос с сестрами должен быть урегулирован максимально мягко. Им нужна реабилитация и интеграция в общество, а не тюрьма. Мне страшно читать комментарии некоторых парней. Понимаю, что если сестер выпустят, они снова столкнутся с бесконечным унижением. Найдутся те, кто будет обвинять их в убийстве и говорить, что они во всем виноваты сами. И я не знаю, что мы можем с этим сделать.

Я сегодня очень долго спорила с представителями «Мужского государства». Они утверждали, что парни тоже сталкиваются с насилием в обществе, поэтому вышли отстаивать свои права, как феминистки — женские. Говорили: «Вообще-то, мы тоже страдаем». Ну окей, значит, мы все тут страдаем.