«Доширак» со вкусом курицы, кофе «три в одном» и книжка рассказов Прилепина лежит в рюкзаке, пока я стою в очереди к проводнику. На Киевском вокзале играет оркестр, мелодия «Дунайских волн» придает моменту кинематографичности.
Женщина, держа за руку шестилетнего сына, жалуется проводнице в красном, мокром от снежинок берете: у нее только ксерокопия паспорта и ее не пускают с ребенком внутрь. Другую женщину ослепляет свет телевизионных камер:
— Пожалуйста, прокомментируйте, почему вы решили ехать на этом поезде? Что вас сподвигло? — говорит дикторским голосом мальчик примерно двадцати лет. Пожалуй, он и его съемочная команда — единственные бодрые пассажиры этого рейса.
— Я не знала, на какой поезд сажусь, — отвечает женщина с сожалением. — Я опоздала на свой, меня пересадили на ближайший. То есть сюда. А что в этом поезде такого?
Люди вокруг восторга не разделяют.
Испанский поезд Al Andalus, к примеру, тоже делает маршрутное кольцо, а еще имеет душевую, мини-бар и аутентичный дизайн. Шотландский Royal Scotsman едет из Эдинбурга в Эдинбург, объезжает главные достопримечательности страны, предлагает ресторанную еду, ванную и вагон-спа. Южноамериканский Andean Explorer удивляет перуанской кухней и экскурсиями-остановками по местам древних инков — и так далее. Цена на такие поезда измеряется тысячами долларов, мой же билет обошелся всего в 900 рублей.
***
Десятое место в первом вагоне, первого числа одиннадцатого месяца, на кольцевом маршруте с названием «Москва-Москва». В 20.33 поезд отбывает с Киевского вокзала, добирается до Калуги, Тулы и Домодедово, в 9.41 возвращает пассажиров на Павелецкий вокзал. До того как сесть в поезд, событие кажется мне грандиозным — из тех, что нельзя пропустить, если считаешь себя отвязным москвичом. Но теперь все оказывается не так. Пассажиры вокруг срывают матрасные гусеницы с верхних полок и распаковывают пакеты с бельем. Людей, которые взяли билеты до конечной, кроме журналистов, кажется, нет.
— Вы в первый раз в таком поезде? — спрашивает один из журналистов, наконец найдя одного человека с билетом «Москва-Москва».
— Ну поезд в первый раз и поехал, — ехидно отвечает тот.
— Да, но… В чем для вас важность момента? Почему вы решили потратить время?
— Я просто поезда люблю. Жаль только, что вагона-ресторана нет.
— Нет? — пугается парень.
— Это большая недоработка.
— Но мы-то надеялись как‑то… — смотрит корреспондент на коллег. Я замечаю надпись на его футболке «Печаль победит счастье».
— Мы все надеялись.
***
Всего в поезде семь вагонов: два плацкарта, два купе, два сидячих и один СВ. Ни в одном нет ни красного коврика, расстеленного в проходе, ни ядреного запаха химикатов после уборки, ни даже тревожного стука рельс. Стерильный поезд пока что не создает никакой романтики. В СВ все двери заперты, мертвая тишина, и лишь в отделении проводницы я вижу букет красных роз.
— Это вам подарили?
— Наоборот, это мы подарили — первому человеку, который купил билет в вагон. А у меня на временном содержании.
Иду дальше: в сидячих вагонах телевизионщики командуют парадом, они безнадежно ищут гостей с билетом «Москва-Москва».
— Ну, может, вы едете до Москвы? — подставляет микрофон корреспондентка какой‑то женщине.
— Я еду до Обнинска, отстаньте!
Двигаюсь на шум: в купейном вагоне вовсю поют песни, мне суют бутерброд с икрой. Думаю: «Ну наконец-то!» Тут же сыр, маслины, банка с огурцами. Мужчина средних лет приглашает меня присесть. Рядом с ним еще три пассажира.
— Вы кажетесь подготовленными.
— Да мы, можно сказать, ветераны-железнодорожники. Вот с Анатолием Васильевичем два Новых года уже в поезде отмечали с семьями. Если не сможем договориться по поводу этого года, возьмем на праздник сюда билет…
— Мужчины, подарок от заведения! — через двери женские руки подают четыре стакана с нержавеющими подстаканниками. Мужчины тут же награждают проводницу внеочередным бутербродом с икрой. Та отказывается, купе закрывается, на столе появляется коньяк.
— А здесь можно пить?
Поначалу попутчики хвалят рейс: названивать никто не будет, можно приходить со своим, а на утро окажешься дома. Но через четыре стопки все кажется не тем.
— Пока не ввели разницу стоимости между полками, молодому парню поменяться с бабушкой местами было ерундой, а сейчас до скандалов доходит, — говорит один из попутчиков. — Помню, как возвращался из Краснодара, денег не было, а рядом сидели две тетки — с золотыми зубами, янтарными бусами и чемоданом съестного: кормили они весь вагон! Алкоголь нам тоже не запрещали, так всем поездом и знакомились.
Поезд едет больше часа, мы выходим на первую длинную остановку в Калуге.
***
Шесть мужчин на перроне улыбаются для группового фото, держа в руках билеты.
— У нас встреча бывших одноклассников! Мы все из одной школы…
— Не слушайте вы его. Вообще-то это все тест-драйв, — говорит один из них.
— В каком смысле?
— А вот, девушка, представьте, что мужчина планирует с вами свидание. Гостиница за пять тысяч, розы… Ну банально ведь! А тут можно снять за те же деньги СВ или купе вот здесь. Интереснее… и сбежать некуда.
Вся компания смеется.
— Почему наш паровоз уехал? — спрашивает молодая девушка мужчину в очках.
— Сейчас происходит смена поездов. Наш электровоз уезжает, потому что участок впереди не электрифицирован, на его место придет дизельный тепловоз. Электротяги не будет до Ожерелья, потом снова смена…
Вокруг мужчины выстраивается группа, сыпятся вопросы: по какому принципу устроена нумерация поездов, какие бывают рельсы, чем хороши вагоны 95-го года — на все эти вопросы лектор отвечает поэтично и со знанием дела.
— Вы что, железнодорожник? — интересуюсь я.
— Нет, но я старый любитель… Я из клуба трейнхоперов.
— Что?
***
Мы поднимаемся во второй плацкартный вагон. Крайний отсек у туалета облепили человек пятнадцать. В этой компании ведутся беседы о поездах, и ты как будто попадаешь в параллельную реальность, где РЖД — это модно.
— Разве можно проехать бесплатно на поездах дальних направлений?
— Да, но не на московском узле, — отвечает тот программист в очках. — Хотя, если удастся обойти проводника, всегда есть Гроб или Рай. Я так проехался от Рязани до Самары в Раю, заметили только в Самаре.
Гробом у трейнхоперов называют место для багажа под сиденьем, а Раем — место для одеял сверху.
— В старых вагонах легко пройти между «зефирками», резиновыми уплотнителями между вагонами, — продолжает он. — Но все-таки лучше договариваться с проводниками. В местах, где транспорт вообще ходит редко, можно напроситься. В Ивановской области проводник мне задал только два вопроса: умею ли я подавать сигнал и закрывать дверь ключом. Конечно же, я умел. Он меня пустил, дал указания, а сам спать пошел. Так я до Москвы доехал.
***
Два часа ночи. Поезд наполовину пустой. Не понимаю, сделали ли мы поворот на Москву опять или еще нет. За всю поездку в вагон заходит только один пассажир, из Тулы. Это бородатый мужчина с рюкзаком. Говорит, что работает «воскресным папой» — ездит к детям в Москву только на выходных.
Большинство пассажиров выходит в Туле и Калуге. Очевидно, этот поезд идеален для вечеринки. Из Москвы выезжает два кольцевых маршрута: второй поезд уходит с Павелецкого вокзала в 18.40 и прибывает на Киевский в 7.55. Он идет зеркально противоположно. Меня гложет интерес: «Может, настоящая вечеринка все-таки проходит там».
— Как вы думаете, а мы встретимся с тем вторым поездом, который идет до Киевского?
— А вы бы хотели, чтобы мы на остановке обменялись объятиями и махнулись местами? — усмехается специалист. — Не выйдет. Но могу предположить, что мы проедем мимо друг друга между 2 и 2.12 часами ночи, уже скоро. Можно будет загадать желание.
Второй кольцевой поезд проходит мимо в 2.13.
***
В четыре ночи мы выходим на остановке Узловая, стоянка длится 49 минут. Шагаем на деревенский вокзал — по словам моих спутников, для любителей РЖД это достопримечательность. Около ларька «Буржуй» потрепанная собака грызет кости. Встречаем двух человек, в фуфайках и трениках, обмениваемся парой реплик: они рассказывают, что только пришли со смены — работают в единственном в России заводе по выращиванию шампиньонов.
Соседнее здание отдано под зал ожидания. Видимо, мне хотели показать именно его. Советские стенды рассказывают спутникам, чем славится местный промышленный центр, на огромном расписании больше 60 рейсов поездов. Ничего примечательного.
Собираю в комочек белье и несу помятое лицо делать групповое фото
— чем‑то все это напоминает детский лагерь, куда невозможно вернуться, ведь товарищи уже будут не те.
Мы останавливаемся. Но несколько людей говорят, что их путешествие продолжается, и ведут меня в последнее место — музей на Павелецком вокзале.
Стены музея построены вокруг поезда, у которого всего один вагон. Вагон как вагон, но на носу выгравирована надпись: «От беспартийных коммунистов». С этой надписью поезд с мертвым Лениным проехал через половину Москвы, вагон стал посмертным подарком от тех, кого не взяли в партию при вожде.
— За это я люблю поезда, — говорит один из моих спутников. — В них могут встретиться те, кто за пределами были совсем чужими.
