От рынка к ЧМ-2018: как «Лужники» пытаются стать спорткомлексом мирового уровня

— Знаете, часто интервью с функционерами получаются скучными, поэтому, чтобы растопить лед, давайте мы попросим вас анекдот рассказать.

— Анекдот очень старый, но почему-то пришел на ум. Один товарищ попал в больницу, и, после того как его вылечили, он спрашивает доктора: «Доктор, я теперь все могу делать?» «Ну, конечно, все». — «И ходить, и бегать, и на скрипке играть?» Доктор говорит, что конечно же, сможет. «Ну надо же, — отвечает пациент, — а до этого я не играл».

— Принимается. Насколько нам известно, вы занимались наукой, получили премию Совмина СССР, ушли в кооператорство в конце 80-х, а в «Лужники» пришли из АвтоВАЗа.

— До перестройки я занимался ядерной физикой, в частности, разработкой ускорителей заряженных частиц. Защитил кандидатскую, получил какие-то премии. Когда началась перестройка, всем пришлось искать, чем еще заняться: финансирование фундаментальных наук прекратилось. Я начал заниматься бизнесом, и в числе многих затей оказалась компания, торговавшая автомобилями. Вершиной моей автомобильной карьеры стал пост вице-президента АвтоВАЗа.

— Вы «Лужники» возглавили в 2011 году — тогда же Капков пришел в парк Горького, и началась история с масштабным перекраиванием общественных пространств в Москве. Вам вообще в каком виде хозяйство досталось?

— Одной из задач было убрать из комплекса рынок, который там функционировал с 90-х. На рынке я прежде не бывал и был увиденным потрясен, конечно. Аренда площадей под торговлю закрывала половину бюджета, так что, как только мы рынок вывели, этой половины стало не хватать на содержание.

А вообще, когда мне предложили заняться «Лужниками», то стало интересно, что можно сделать. Мы знали, что на стадионе пройдет чемпионат мира, что впереди нас ждет глубокая реконструкция. Тут же ничего не ремонтировали с 1956 года, за исключением нескольких объектов, которые готовили к Олимпиаде-80. Ни инженерные системы, ни основные корпуса. Мы решили постараться успеть все к 2018-му, хотя было много споров — лучше ли делать все одним махом или попытаться растянуть удовольствие.

— А в советские времена видели стадион?

— Я тут работал на Олимпиаде: заканчивал МИФИ — и нас отправили в технический центр вбивать в огромный компьютер результаты игр. Машины были серьезные — смешно, что сейчас у телефона больше возможностей. А вообще советские «Лужники» оставляли очень живое, праздничное ощущение. Я вообще этот район люблю — у меня здесь жила тетушка, к которой я ездил на каникулы.

— А «Лужники»-2011 чем запомнились?

— Ситуация была непростая: все боялись, что их уволят. А мне «Лужники» всегда очень нравились.

— От советских времен остались романтичные представления. Но у следующего поколения другой образ «Лужников» — это какая-то мрачная громада, куда в 1990-х ты с мамой ездил за рюкзаком на рынок, а старшеклассники ходили на концерты или матчи, что, в общем-то, тоже страшно.

— Одна вещь меня поражала: после того как спорткомплекс приватизировал Алешин, то «Лужники» будто бы отсекли от города. Вся территория оказалась закрыта, и, подъезжая, я сам терялся, глядя на эту систему заборов. Мне бы хотелось это изменить в первую очередь. Сделать «Лужники» открытыми для всех, кто интересуется спортом в Москве.

— В этом году «Лужникам» 60 лет, вы много показывали новых объектов, которые будут построены к 2018 году, поставили трапецию Yota, работает аквакомплекс, Московский марафон, оказывается, тоже принадлежит «Лужникам» — вроде все в порядке. При этом у «Лужников» неудобный сайт, большая часть территории сейчас закрыта — идет ремонт, — и до конца неясно, что тут сейчас происходит и что будет через два года. Можете сформулировать, какая идеология лежит за всей этой работой?

— Прежде всего необходимо чтобы площадка могла принимать соревнования мирового уровня: понятно, что с 1956 года требования к стадионам изменились. Например, без скайбоксов (панорамных остекленных ВИП-лож. — Прим. ред.) ФИФА не позволит проводить соревнования. Кроме того, нам хочется, чтобы «Лужники» снова стали любимым парком москвичей. Чтобы здесь играли в теннис, футбол, хоккей, занимались бегом. И чтобы можно было приходить всей семьей. Мы добавим несколько детских площадок, построим закрытый теннисный центр, отремонтируем зал «Дружба» — сейчас несущие конструкции не позволяют ни сцену там сделать, ни подвесить аппаратуру. Отдельная тема — инженерные коммуникации, их ветхость не позволяла создать нормальную инфраструктуру; вплоть до того, что нельзя было открыть новые кафе. А теперь будут две новые точки общепита, на Престижной аллее — еще две. Так территория станет живой. Собираемся работать с туристами: на Большой спортивной арене будем проводить экскурсии — предложим с панорамной площадки посмотреть на Москву. Хотим построить аттракцион с полетом на канате — подсмотрели его в Мюнхене на «Альянц Арене». Также будет построена канатная дорога с Воробьевых гор, мы собираемся выставить нашу обширную коллекцию советской спортивной графики и кубков. Может быть, даже создадим собственный музей.

— Какие еще развлечения, не связанные со спортом, вы планируете?

— Я сам играю в теннис и знаю, что хорошо бы после игры была возможность зайти в кафе по соседству — перекусить и что-то обсудить. В Британии есть сеть теннисных клубов David Lloyd, одна из самых успешных в мире, и один из их секретов в правильно устроенном питании. Нам самим уже просто дискомфортно, если после занятия спортом нет возможности подкрепиться или выпить спортивный изотоник.

— А вы думаете об автомобильной доступности стадиона?

— Конечно, будут автостоянки, но немного. Сейчас территория комплекса работает на проезд автомобилей — в «Лужниках» много дорог, — что ограничивает, конечно, удобство тех, кто тут спортом занимается. С другой стороны, территория огромная — и мы голову сломали, как сделать ее более связной. Может быть, пустим электрокары.

— Насколько справедливо сравнивать то, что происходит в «Лужниках» сейчас, с тем, что случилось с Парком культуры пару лет назад, и тем, что делают с ВДНХ?

— Исторически парки играли огромную роль в Москве, но в какой-то момент их отдали на откуп офисам и ларечникам. Мы долго думали: «Лужники» — это парк или не парк? Востребованность парков измеряется в количестве людей. Можно завести в «Лужники» огромную толпу, но тогда получилось бы, как в парке Горького, — дискомфортно в часы пик. Тогда уж какое развитие спорта? В итоге выбрали другой путь: «Лужники» — это специализированная площадка для активного образа жизни. Мы не будем открывать столько модных ресторанов, как в парках, — мы прежде всего хотим создать спортивное пространство. Трафик не является задачей — надо загрузить наши спортивные площадки. Для этого мы собираем пожелания спортсменов. У нас, например, есть своя теннисная школа — говорили с Кафельниковым о том, как развивать ее. Будем общаться и с хоккеистами: на месте катка «Кристалл» будет построен ледовый центр.

— А вам как-то научное прошлое помогает в теперешней работе?

— Я много занимался резонаторами, и в научных терминах легко описывать наши планы. Мы хотим создать систему резонаторов, которая бы усилила положительные эмоции, чтобы человеку хотелось быть здесь. Тогда «Лужники» будут восприниматься не просто как суперстадион или суперкорт. Посетителям тут должны улыбнуться при входе, дать полотенце — есть куча мелочей. Я чисто по-человечески не люблю, когда такого нет.

— Правильно ли мы понимаем, что 60-летие «Лужников» своего рода презентация вашего нового имиджа? Прошедший в июле фестиваль «Ласточка» со спортом, бургерами, концертом FKA Twigs и кучей миловидных девушек — такие будут «Лужники» через два года?

— Все события с учетом 60-летия становятся так или иначе юбилейными. Мы решили сделать что-то новое для себя — собрали рабочую группу и придумали фестиваль «Ласточка». Сейчас в Музее Москвы идет наша выставка про историю «Лужников», в ГУМе мы покажем спортивную атрибутику 1950-х годов, на «Винзаводе» в сентябре откроется выставка спортивного плаката из нашей коллекции. Скоро выпустим книжку с этими плакатами — нам от предшественников достался архив, который, конечно, не был обработан. Сейчас мы его систематизируем: решили все это не консервировать, а сразу показывать — паралелльно с реконструкцией.

— Сами на «Ласточку» ходили? Какую музыку, кстати, слушаете?

— На «Ласточку» ходил, но не буду скрывать — это не мой репертуар. Мне в основном Высоцкий нравится — он и в автомобиле звучит, и в телефоне скачан. Вот если бы Владимир Семенович выступил в «Лужниках», то собрал бы десятки тысяч людей. Мы, кстати, внимательно изучали, как работают арены в мире. Интересно, что на «Уэмбли» выступают стендап-комики — то есть один человек на сцене в Великобритании в состоянии собрать целый стадион зрителей.

— Там совсем другой менталитет: в России есть проблемы с общественными пространствами в смысле общественного запроса тоже. Принято считать, что русский человек смотрит футбол дома, пьет пиво и с телевизором ругается.

— Все меняется. Меня поразило, когда нас позвали на «Уэмбли» прийти за полтора часа до начала, мы не смогли попасть ни в один из ресторанов вокруг — их там великое множество, — потому что в Англии есть традиция ходить на ужин до или после шоу. Важно, чтобы события проходили в комфортном пространстве — как у нас на «Ласточке», где играли в бадминтон, читали лекции для мам, делали макияж.

— Почему именно «Ласточка»? Это же ваш новый логотип в том числе…

— Верно. Всегда считалось, что ласточки приносят счастье людям. У нас здесь будет так много всего происходить, что невозможно было выбрать в качестве символа какую-то одну спортивную дисциплину. В итоге решили взять что-то более абстрактное.

— А почему «Студию Лебедева» позвали навигацию рисовать? Могли бы сэкономить.

— Они много делают визуальных вещей для Москвы, а поскольку мы все-таки действуем в логике города, то нам нужна была компания, которая бы представляла всю эту городскую навигационную систему.

— Давайте поговорим о советском наследии. Все большие проекты по реконструкции так или иначе упираются в реконструктивизм — в Москве очень много символов от прошлого. В «Лужниках» у вас перед стадионом стоит Ленин, который выглядит анахронизмом. Вот вы сами как это представляете: приезжают в 2018 году гости со всего мира, идут по суперсовременному парку к арене, как в Лондоне или Мюнхене, и видят Ильича…

— Я противник резких сдвигов: мне не нравится, когда общество категорично решает, что тогда было хорошо, а сейчас — плохо. История должна развиваться непрерывно, и хорошо бы обеспечить связь времен. В «Лужниках» проходили Спартакиады (советская антитеза Олимпиаде. — Прим. ред.), и когда-то он назывался стадионом Ленина, так что никакого конфликта я не вижу. Сохранять преемственность важно — и в смысле архитектуры тоже. Когда мы реконструировали бассейн, то аккуратно вырезали все мозаичные панно и разобрали, чтобы потом вернуть на свое место.

— Вы понимаете, что будет происходить со спорткомплексом после чемпионата мира по футболу?

— Мы говорим про режим наследия?

— Как-то это грустновато звучит — у наследия соответствующие ассоциации.

— Так принято называть постолимпийское состояние объектов, построенных к олимпиаде, или стадионов, выстроенных к конкретным соревнованиям. По всем новым зданиям планы прописаны, но с Большой спортивной ареной пока сложности. Мы говорили с Москомспортом и рассматривали разные варианты — среди прочего есть идея создавать здесь базу для тренировки российской сборной.

— Спортивные зрелища — и футбол в том числе — в России гораздо менее популярны, чем в европейских странах. Станет ли после чемпионата мира больше россиян ходить на матчи?

— В «Лужниках» только два раза в год — на главные игры наших футбольных команд — собиралось под 70 тысяч человек. На большинстве матчей не заполнялось и половины трибун. Есть, конечно, провал, хотя это задача не стадионов, а клубов. Мы готовы обеспечить зрителей и команды всей инфраструктурой — вопрос в загрузке.

— Какую аудиторию вы все-таки ждете? Спрашиваем, потому что та же «Ласточка» четко задала движение в сторону модного спорта — когда ты бегаешь в обнимку с инстаграмом. Вы ждете больше семей или все-таки больше молодежи?

— Все люди, которые любят спорт, здесь найдут свое место. В теннис у нас бок о бок играет и молодежь, и те, кому за 70 лет. На организованный нами Московский марафон приезжают бежать со всей страны.

— То есть спорт для вас — это демократия?

— Мне вообще это слово не нравится — оно у меня ассоциируется с американцами, которые везде свою демократию насаждали и развязали в центре Европы войну в итоге. По мне, спорт —это некий образ жизни, который помогает добиваться цели. В здоровом теле здоровый дух, знаете ли.

— Хорошо, тогда какой у вас взгляд на то, что происходит в России с профессиональным спортом? Допинговый скандал, риск того, что в нашей стране отменят все международные спортивные мероприятия…

— Большой спорт втянули в большую политику, и к этому я отношусь отрицательно. Но в нашей стране очень много делается, просто эти вещи дают отдачу не сразу. В каждом дворе в Москве установлены площадки для занятий — мне нравится такой подход, потому что ориентироваться исключительно на спортивную элиту неправильно. После советского времени было разрушено много — программа ГТО была хорошей, всем хотелось получить значок. В МИФИ, например, исключали тех, кто прогуливал спорт. Считалось, чтобы стать ученым, студент должен быть здоровым и посвятить определенное количество часов спорту. Я сам каждое утро либо плаваю, либо играю в теннис. Вечерами иногда в бильярд играю.

— У «Лужников» есть «план Б» — что если политическая обстановка еще ухудшится и чемпионат отменят?

— Нет, никакого «плана Б» у нас нет. Но мы же делаем площадку с режимом наследия. В принципе, можем режим наследия сразу включить.