«Секс и сыр», «Паддингтон» и другие дикие самодельные журналы

Выставка ведет линию от старого печатного самиздата к новому — сетевому. Конечно, медиа в обоих случаях совершенно разные: одно дело, когда человек разговаривает с кем-то на кухне, а другое — когда запускает самодельную радиоточку. Почти никто из тех, кто занимался журнальным самиздатом, не сделал громкой карьеры в медиа, и, может быть, поэтому эти журналы окутаны ореолом невинности, а что для меня даже более важно — искренности. Они не стали средством выгодной перепродажи себя левиафану. При этом здесь нет искусства ради искусства, погони за социальным капиталом (хотя такое тоже встречается). В большинстве случаев все совсем про другое: это когда ты говоришь потому, что не можешь держать в себе. Думаю, что здорово, когда ты можешь так выговориться: иначе фрустрация, невроз и повышение криминальной хроники.

Конечно, зин может быть как подпольной листовкой с революционными воззваниями, так и арт-объектом, но если смотреть на это максимально прагматически, то все это такие милые способы не сойти с ума. Не говоря уже о том, что это замечательный способ знакомиться с новыми людьми в обход диктата информационного пузыря. Зиноделие — это не метание бисера, как считают многие, а своего рода бросок костей или письмо в бутылке.

Многие коллекции самиздатовских журналов достигают 300–400 экземпляров, кто-то успешно собирает в принципе вообще все, что выходит в России, у меня самого коллекция скромная — порядка восьмидесяти изданий. Если говорить о ее условной периодизации, то в позднесоветские годы активная деятельность развернулась в регионах. Потом, в конце 90-х, случился ревайвл на волне распространения хардкора. Со второй половины 2000-х все это стало более эстетским: появилось больше зинов как арт-объектов, люди начали смешивать фотографический самиздат и журнальный формат. Кто-то до сих пор угорает, появляются и новые люди. Недавно в Казани мне попался дебютный выпуск зина, где в одном из материалов лидера московской группы Ratʼs Eyes уличили в специфической потертости кармана его узких джинсов, как будто бы от айфона. Похвальная бдительность полиции сцены!

Первый выпуск был в 1989 году, последний в 1991-м, затем была кратковременная попытка возрождения в начале 2000-х. Оглядываясь на «Контркультуру», понимаешь, какое колоссальное значение имел конец Советского Союза для отечественного рока. Вроде как рок этому концу активно способствовал, но тем самым подложил под себя мину замедленного действия, которая впоследствии разметала его на куски. Ведь когда в Россию хлынула зарубежная музыка и стали приезжать музыканты из других стран, даже неискушенным стал заметен непрофессионализм и несамостоятельность местных рок-звезд, сопровождающиеся мессианской позой пополам с жаждой наживы. Критики, которые еще каких-то пять-семь лет назад делили одну бутылку портвейна с будущими тяжеловесами русского рока, в этой связи оказались перед тяжелым выбором: либо перепридумывать все заново, либо принимать такой порядок вещей.

«Контркультуре» удалось пронести свечку нонконформизма через кромешный ночной ливень и попутно разломать шаблонную схему музжурналистики с ее обязательными рецензиями, репортажами, ответами на письма читателей. Журналисты «КК» могли восстанавливать по памяти свои же нетрезвые разговоры, водить на рок-концерты школьников, давать Егору Летову разговаривать с самим собой, и все это неизменно получалось залихватски и проникновенно. Точное количество копий первых двух номеров сложно установить: я слышал истории, что где-то в глубинке журнал не то что перефотографировали на пленку, а за ночь переписывали от руки.

Это, пожалуй, мой любимый журнал, и люблю я его за точную постановку проблем. Посвящен он, собственно, двум темам — сексу и сыру, а точнее, их пересечению. Шел он в комплекте с DVD, на котором был записан акт коитуса мужчины с огромной головой какого-то пошехонского сыра, — такое мощное видеоэссе минут на двадцать. Внутри журнала разбирались куда более тонкие нюансы — например, почему английское слово cheesy означает «пошлый» и при чем здесь сыр.

За это спасибо надо сказать без преувеличения великому питерскому артисту Грише Аврорину и московскому художнику Петру Мулинову, который очень много сделал для зиноделия в России. Кстати, именно последний нарисовал комикс «Газель смерти», душещипательное произведение об обратной стороне музыкальных туров групп формата «еще чуть-чуть и поедем электричкой». А вообще, Мулинов делал много других крутейших вещей: например, зин в виде газеты размера А0, которая имела дырку посередине, чтобы надеваться на мужской половой орган. Газету следовало крутить и читать по кругу — текст был написан на ватмане очень плотной спиралью. Кстати, у «Секса и сыра» должно было быть продолжение, озаглавленное «Гигиена и дисциплина», но до него дело, к сожалению, не дошло. А жаль — я бы посмотрел такой DVD.

Есть люди парадоксальных знаний, есть люди с блестящим чувством юмора, а есть Филипп Волокитин. Можно сколько угодно ругать зины нулевых за маразматичный копиизм западных образчиков с их шаблонными вопросами о количестве участников в группе, происхождении названия, наличии в составе веганов и времени выхода следующего релиза. Но все это компенсировал своим существованием издаваемый Волокитиным журнал «Паддингтон». Он фокусировался на четырех темах — британская эксцентричность, психолибертарное движение, шумовая сцена и курортный город Блэкпул — такой, насколько я понимаю, английский Геленджик, куда едут пенсионеры, чавы и другие замечательные люди.

Журнал совершенно безумный — там можно было встретить 777 фактов о цифре 7 или дневники человека, чье психическое заболевание выражалось в падении в обморок в музеях. Все это перемежалось неповторимой снобистской иронией, которой лишены практически все пишущие о музыке люди в России. Хотя и снобизма, и иронии вроде как навалом, но выдавать психологически достоверные портреты музыкантов как людей, а не как химерических небожителей, у нас никто толком не научился. Даже в тех случаях, когда музицирование это сводится к засовыванию микрофона в задний проход.

Во-первых, этому журналу свойственен довольно нехарактерный уровень размышления над клише, которые порождает панк-сцена, а также удивительный уровень эстетической полноты. Грин — отличный художник, собственно, сейчас это его амплуа вышло вперед музыки или текстов. Он видит интересный мир, населенный странными существами, напоминающими кошек с большим количеством глаз. Это очень манкий мультяшный галлюциноз, отсылающий зрителя к теме детства, — на мой взгляд, центральной для отечественного панка.

В «Ксеротике» было много дневниковых записей и смешные моменты про пересечение с реальным миром — Грин мог в одном из номеров взять и рассказать, как он спасается от летнего отключения горячей воды и по принципу сопротивления системы подрубается к горячему отоплению незаконно. А следом напечатать отсканированную вырезку из локальной газеты, в которой написано про неплательщиков, которые вскрывают систему. И, хотя он никогда не лез за словом в карман, если чувствовал дурной запах коммерции, Грину удавалось обходиться без менторских интонаций и остервенелости прочих полицмейстеров, которые быстро докатились в своих зинах до откровенно запретительной риторики.

Это высочайший пилотаж по части осознанной работы на создание коллективного и индивидуального мифа. «Связь времен» — журнал Бориса Усова из «Соломенных енотов», эзотерической легенды русского постпанка. Тиражи не превышали 30 экземпляров, распространялись строго по друзьям, и дальнейшая ротация, скажем так, не приветствовалась. Такое весьма продуманное выстраивание культа через дефицит в те времена, когда слово «дефицит» уже ушло из языка.

«Подробности взрыва» — журнал родственной «Енотам» группы «Лисичкин хлеб». Группа примечательна тем, что это единственный мне известный в России панк-коллектив, на вокале в котором был натуральный ребенок лет двенадцати, отсюда абсолютный, зашкаливающий градус душераздиралова. Тексты что группы, что журнала пламенеют от детского романтизма и недетской озлобленности на окружающий мир с его сникерсами. Точно зафиксированный момент шока от внезапно изменившегося мира и собственной злости и бессилия как-либо на него повлиять.

Зин-оппозиция сегодня странным образом локализовалась в атомном городе Обнинске. Именно оттуда родом прекрасные издания «Алехин» о сумеречном мире отечественного независимого хип-хопа, «Семь причин для секса в подъезде» — все семь честно перечислены в журнале — и «Тромб Грибунина», названный в честь первого в истории Обнинска несовершеннолетнего ЛГБТ-активиста. Если представить себе гибрид «Контркультуры», «Паддингтона» и провинциальной поэзии, то получится обнинская волна зин-возрождения.

Рупором волны я бы назвал «Пост-слегка». Это журнал, моментально располагающий к себе той сердечной теплотой и позицией, которой сильно не хватает современным медиа. Типичные материалы — это, например, история малоизвестного музыкального жанра как диджитал-регги, воспоминания Дуга Юла из Velvet Underground и бесчисленные отчеты о подвигах в рамках группы «Ленина пакет». Раз мы вспомнили про «ЛП», то можно упомянуть также литературный зин «Альманах смеха», распространяемый в виде doc-файла, убористо заполненного шрифтом Courier New, — такое попадание в эпоху раннего интернета, когда мы все скачивали книги с сайта Максима Мошкова. Мой любимый материал оттуда — подсчет на пальцах повторов в книгах и сборниках Владимира Сорокина, из чего следует, что за девять лет творческой жизни в его книгах набежала тысяча повторяющихся страниц. Хорошо, когда люди пишут не по принуждению и не ради денег, а просто потому что они что-то очень сильно любят и здорово в этом разбираются.