Транссибирская магистраль — это не столько путь, сколько своего рода миф. Для писателя Линдона Бейтса-младшего, который совершил это путешествие на поезде в 1908 году, это была поездка открытий, полная странной русской романтики: носильщик в Златоусте, возле Челябинска, бормочущий, что погода «довольно теплая» в минус двадцать два градуса по Цельсию, вспышки «маленьких мерцающих фонарей» в окнах поезда во тьме сибирской ночи. Отважные путешественницы Хелен Уилсон и Элси Митчелл, которые проделали этот путь спустя несколько десятилетий, в 1927 году, столкнулись с совсем другим миром дешевейшего «жесткого» класса: так называемый горьковский опыт (по имени писателя, который так мощно писал о жизни бедноты), где не ограничивалось количество пассажиров, а туалеты представляли собой лишь обшитое цинком пространство с дыркой, которая выходила прямо на железнодорожные пути. Чуть более роскошным выдалось путешествие американского писателя Пола Теру, который отправился на запад на поезде «Россия» в 1970-е годы, однако и этот опыт показался ему непростым, и в конце концов монотонность поездки — не говоря уж о том факте, что поезд шел по московскому времени даже во Владивостоке, — свела его с ума. «Беседы были беспросветными, сон — тревожным, а искажение часов сбило мне аппетит», — с отчаянием пишет он в своем романе-путешествии 1974 года «Большой железнодорожный базар».
Лично я рвусь увидеть рояли и обставленные в мавританском стиле курительные комнаты, которые были показаны на Всемирной выставке 1900 года в Париже — тогда перед изумленной публикой выставили вагоны транссибирских поездов. Если в мире и существует по-прежнему железная дорога с концертными роялями и оформленными в мавританском стиле курительными комнатами, это ведь правда должна быть самая длинная и знаменитая железная дорога мира, Транссибирская магистраль?
В Екатеринбурге загружаемся в поезд, нам предстоит 23-часовой путь в Новосибирск. Осматриваю поезд довольно тщательно и, к своему разочарованию, роялей не обнаруживаю. Убранство вагона-ресторана скорее напоминает «Звездный путь» 1960-х годов: сиденья из кожзама цвета лайма, блестящие акриловые занавески, которые выглядят так, словно за ними спрятался пришелец или даже парочка (либо вампир, сейчас же Хеллоуин). И тем не менее поезд впечатляет: такой высокий, что взбираться по заледенелым ступенькам в вагон — это все равно что тащиться в гору, а купе настолько широки, что в них можно (ну почти) устроить занятие йогой на полу между койками. Мой путеводитель сообщает, что это потому, что по Транссибирской магистрали поезд идет по путям, которые шире всех существующих путей в мире, что означает, что все кажется примерно в три порядка шире, чем ожидаешь. Я начинаю рассказывать остальным ряд захватывающих фактов о поездах, но им всем почему-то срочно надо что-то писать у себя в купе.
Я заметил, что, как только входишь в свое купе, тобой овладевает непреодолимое желание спать. Вероятно, причина этому — гипнотическое движение поезда, своего рода медленная и степенная тряска, похожая на танец толстого человека; возможно, это также связано с тем, что в вагоне настолько натоплено, что это похоже на жизнь в сауне. Еда, сон, питье, снова сон. Словно я вернулся в детский сад.
Позднее мы сидим в вагоне-ресторане из «Звездного пути» и едим свинину с картошкой, пьем пиво и то, что мы обусловились называть «белый чай» (водку). Все приходит в какое-то смешение. В течение часа или около того мы даем очень дружелюбному проводнику пьяный и бессистемный урок английского («How can I help you? Please may I show you the menu?»). Спустя какое-то время — не имею понятия, который сейчас час, и уж точно не знаю, который час в Москве, — обнаруживаю себя на перроне записывающим на цифровой магнитофон звуки поезда, которые сейчас мне представляются самой завораживающей вещью на свете. Я предпринимаю попытку загрузиться не в тот поезд, но коллега Константин, который любезно предоставил мне пальто, потому что я забыл надеть свое, придает мне верное направление. Утром, которое снова наступает, как только я закрываю глаза, я раздвигаю занавески и обнаруживаю за окном яркий снег. За ним — острые очертания берез и сероватое небо в облаках, которое уходит в бесконечность. Это настолько сильно походит на все изображения Сибири, что я встречал, что я задаюсь вопросом — может, я все еще сплю?
Поезд похож на сон или, во всяком случае, на теплый, яркий, безопасный мирок посреди стремительной и опасной ночи. Передвигаясь между вагонами, лязгаешь тяжелой стальной дверью, выкрашенной в советский серый цвет, затем нажимаешь кнопку, которая открывает электрическую дверь, и — пи-и-ип! — внезапно оказываешься снаружи, в громыхающей тьме, а воздух такой холодный, словно тебя скинули в ледяное озеро. Осторожно наступаешь на две покрытые снегом стальные пластины, силясь не разбиться насмерть, дотягиваешься до кнопки на другой стороне. Пи-и-ип! Снова тепло, свет и безопасность. Словно в открытом космосе побывал.
Путешествие по Транссибирской магистрали может быть идеальной подготовкой для космонавтов, я считаю. У космонавтов есть пижамы?