— Поздравляем с запуском InRussia, прекрасный сайт, замечательный дизайн. А где тут реклама?
Шахри Амирханова: У нас не будет рекламы. Больше никто не верит в рекламу. Осознанное потребление — это так важно сегодня. Современный человек покупает не вещи, а истории — что за люди их создавали, и чем они руководствовались, в каких условиях эти вещи производились, во что верят их создатели и что из себя представляют. Мы в первую очередь хотим работать над историями и работать с теми, кто умеет их рассказывать: исследователи, журналисты, режиссеры документального кино, музыканты, художники и фотографы. У нас не будет рекламодателей, но будут партнеры. И нашим партнерам мы можем предложить коллаборации с уникальными творческими командами.
— Но понимаете, они же не придут. Это вы к ним придете сначала.
Шахри Амирханова: Есть несколько брендов, которые нам близки идеологически, нам нравится, что они делают, и мы чувствуем, что наши интересы совпадают. Мы будем рады прийти к ним и предложить что-то особенное. Мы хотим быть мостом, который соединяет идеи с возможностями. Но мы также оставляем за собой право отказаться от совместной работы с брендом, если увидим, что наше видение, вкус и взгляды сильно расходятся. Мы просто не можем тратить свое время и чужие деньги на бессмысленные и бесполезные вещи.
— Кто ваша аудитория? Кажется, что современная российская культура интересна разве что людям вроде профессора Дэвида МакФадьена — автора блога Far From Moscow, культурологам и студентам, изучающим Россию. Я не могу себе представить среднестатистического ньюйоркца, который утром просыпается и думает: почитаю-ка я, что там с художественной сценой в России.
Фуркат Палванзаде: Я, кстати, могу легко представить себе среднестатистического ньюйоркца, который утром просыпается и думает о том, что происходит в России, в том числе в сфере культуры. Мы сейчас в тренде, вспомните предвыборную кампанию в США. Довольно часто упоминалась Россия — хоть и не в самых приятных контекстах. Но даже если забыть об этом временном, надеюсь, интересе, мне, например, непонятно, почему нет достойных англоязычных изданий о Китае, Индии или Бразилии. Я бы с удовольствием их читал. Это же огромные страны и рынки, и очень интересно, что там происходит.
— Чем вы будете отличаться от другого культурного англоязычного сайта про Россию — Calvert Journal?
Фуркат Палванзаде: Меня постоянно спрашивают про Calvert. Мы наверняка будем в чем-то похожи. Но мы все-таки больше про людей. И у нас будет много документалистики. Ну и вообще мы с сомнением относимся к слову «медиа», мы скорее платформа и студия.
— Это вполне интересный подход: делать не классическое СМИ, а лабораторию медиа. Так, например, жил сайт W→O→S, который в итоге подарил большому рынку пятнадцать очень крутых специалистов, которых вырастила Катя Герасичева в каких-то очень специальных теплицах.
Шахри Амирханова: Да, в какой-то момент там была классная группа авторов и редакторов. Катя собрала всех этих хулиганов, которые у нее на глазах выросли. Она им дала платформу для самовыражения. Любой медиапроцесс — это про то, что ты собираешь вместе людей, которым комфортно быть рядом, которые хотят вместе делать интересные вещи. И при удачном раскладе в этом процессе появляется какая-то мощнейшая харизма, которая заражает всех вокруг. И в этом плане мы похожи.
— Практика показывает, что новости из России интересны в двух случаях: когда в заголовке Путин или когда это трэш, инфопорно: вот как весело бахнулся метеорит в Челябинске. То есть запрос к России — он не совсем о том, есть ли здесь диковинные места с уникальной культурой.
Шахри Амирханова: Это не запрос, это просто то, что в данный момент выдает Google, потому что и не публикуется ничего другого. Наверное, я не показатель, но мне не очень интересно каждый день читать про то, чем живет Путин.
Фуркат Палванзаде: Мы стараемся быть аполитичными. Мне не нравится, как люди ведут себя в политическом поле, и я давно сделал для себя выбор и дистанцировался от этого. Зацикленность на политике не ведет ни к чему новому, но отнимает очень много сил и времени. Свободу можно обрести где-то вне этого поля.
— Допустим, мы освобождаем время и ресурсы вашего читателя, и он тогда вместо политики и всяких болезненных тем занимается чем?
Фуркат Палванзаде: Если читателю транслируют только политическую повестку как эффективный раздражитель, конечно, он не может ничем больше себя занять. Собственно, у нас один из теглайнов — это «Альтернативный гид по настоящей России».
— Хорошо. К вам приходит прекрасный партнер из Администрации президента и говорит: офигенное издание, то, что нужно. Мы сами устали от этой всей дуболомной политики и Russia Today. Давайте замутим очень красивый и интересный проект про Крым, например.
Фуркат Палванзаде: А мы скажем — давайте сделаем проект про то, как спасти Байкал.
— Угу. Он скажет: тогда Русская Арктика. Вы хотите слетать в Арктику? Это очень классно. Главное — там надо написать, что Арктика наша, а вовсе не норвежцев, не англичан и никого.
Фуркат Палванзаде: Ну мы скажем, что Арктика, возможно, и ваша, но нас это не касается. Давайте сделаем про таяние льдов. Про то, как Россия может решить эту проблему.
— То есть вы всегда будете про какое-то благородство гуманитарное?
Фуркат Палванзаде: Ну да, конечно. А как иначе?
— Хорошо. Еще одно упражнение. Есть президентская программа защиты тигров. Путин любит тигров…
Шахри Амирханова: Я тоже люблю тигрят!
Фуркат Палванзаде: Отправим туда самого талантливого оператора, он снимет очень красивое видео, реализует свои идеи и заработает немного денег.
— Кроме политики вы также тщательно обходите тему потребления, развлечений — сейчас у сайта очень заметный антиконсюмеристский тон. При этом вы модные, красивые, бэкграунд Шахри как бы просто кричит: «ЦУМ, иди сюда!»
Шахри Амирханова: Мы любим потреблять и развлекаться. Возможно, наши развлечения немного отличаются от общепринятых, а желание потреблять не сводится к походу в ЦУМ. Мода, оторванная от культурного контекста, кажется мне скучной и нелепой. Мне интересна мода как компас по времени: как одежда отражает то, что происходит в политике, в экономике, в настроениях и в культуре.
Но я понимаю, о чем вы говорите. Возможно, это впечатление складывается из общего тона InRussia — мы не кричим о себе, никому ничего не продаем, избегаем патетики.
Мы делаем спокойную, глубокую, красивую историю, в ней очень много воздуха и то, что называется headspace. Мне вот такой истории очень не хватало.
— То есть пытаетесь заниматься терапией общества через саморазвитие?
Шахри Амирханова: Да, абсолютно. Терапия и просвещение. Хотя бы на уровне того, чтобы приоткрывать окна и двери, показывать какую-то незамутненную картинку. Если совсем обобщать, InRussia — это история про то, что все люди на планете одинаковые. Это история про освобождение от страха перед неизвестным и непонятным. И мы показываем окружающему миру свои лица. Старые, молодые, веселые, грустные. Настоящие. Без бахвальства и какого-то конфликта. У нас нет готовых решений. Мы пробуем, смотрим — и получается довольно интересно.