Руслан Соколовский — о приговоре за отрицание Бога, Pussy Riot и мощах святого Николая

— «Афиша» вообще считается изданием о развлечениях — музыке, литературе, кино. И, чтобы понять, что вы за человек, можете рассказать, какую музыку слушаете? Вы когда в школу ходили, с кем были — с рэперами, рокерами или панками?

— Нет, не могу себя к какой‑то субкультуре причислить. Обожаю Трента Резнора и Nine Inch Nails. Вообще, можно зайти ко мне на страницу в «ВКонтакте» и посмотреть — там много всего.

— А вот новый «Твин Пикс» смотрите?

— Я находился под домашним арестом почти целый год, и тогда у меня было много свободного времени. Мне можно было смотреть телевизор, а вот сидеть в интернете и пользоваться мобильным — запрещено. Поэтому я читал и смотрел много сериалов. Больше всего мне понравились «Мир Дикого Запада» и «Карточный домик». Как раз перед тем как пойти на заслушивание своего приговора, я посмотрел серию с Pussy Riot. Было очень забавно.

— Что читали?

— Моя подписчица отправила мне в СИЗО замечательную книгу Мэтта Ридли «Рациональный оптимист». Недавно я прикупил вторую его книгу «Эволюция всего». А так в основном читал фантастику и разного рода научно-популярную литературу — Эриха Фромма, Стивена Хокинга и других. Еще я пытаюсь писать. Во время домашнего ареста расширил синопсисы трех собственных произведений — одно уже достаточно приличного размера. Надеюсь, однажды их опубликуют.

— На последнем слове вы назвали себя идиотом, и все со страшной силой прицепились к этому выражению. Вы не звучите как идиот, наоборот, очень рационально и разумно. Зачем вы себя оговорили?

— У меня нет ЧСВ — чувства собственной важности, — по крайней мере я на это надеюсь. Я усиленно старался от него избавиться. Может, я и поумнее людей, которые меня обвиняют, но это не отменяет того, что мне еще очень многое нужно узнать и понять.

— Вы остались атеистом?

— Да. Я считаю, что религии не нужны и в них нет никакого смысла. Другое дело, что я изменил отношение к верующим. Стал к ним более лояльным. За эти восемь месяцев в СИЗО и зале судебного заседания я встретил очень много верующих, некоторые из них приходили, чтобы меня поддержать.

— Что вы думаете о решении суда? C чем идете на апелляцию?

— Я доволен тем, что меня не посадили. Хорошо, что я сейчас не нахожусь где‑нибудь на Колыме и не заражаюсь бациллами туберкулеза. Это замечательно. Но моя защита все равно считает наказание слишком суровым, поэтому они решили обжаловать приговор. В этом смысле я доверяю организации «Агора» и конкретно своему адвокату Алексею Бушмакову, поэтому согласился с ними. Сейчас проходит апелляция.

— То есть даже условное наказание ваша защита считает слишком жестоким?

— Да. Оно к тому же большое — три с половиной года, и предусматривает бесчисленное количество ограничений. Во-первых, каждый раз, когда я буду менять место работы, мне придется уведомлять об этом инспекцию. Также мне будет сложно поехать куда‑либо — постоянно придется отмечаться. Плюс у меня будет судимость — это может повлечь за собой сложности. Пока я работаю в такой нише, где наличие приговора не представляет особой проблемы, но мало ли что будет потом. В общем, так или иначе, все это проблема.

— Что вас больше всего возмутило в формулировках, которые прозвучали в суде?

— В моем приговоре написано, что я виновен в оскорблении чувств верующих только по той причине, что отрицал существование пророков и самого Бога. То есть мне вменяется в вину в качестве уголовного преступления то, что я отрицал существование Бога. Конечно, меня это сильно возмутило. И, как я недавно узнал, не только меня, но и Владимира Познера. Также я не понимаю, почему меня обвинили в жестком экстремизме, тогда как в роликах я лишь использовал ненормативную лексику. У нас почему‑то экстремистами считают людей, которые ими не являются. Настоящие экстремисты не ловят покемонов в храме и не делают ироничные ролики на ютьюбе. Они закупают селитру и изготавливают порох.

— Что вы думаете о выступлении Саши Спилберг, которая так или иначе представила позицию видеоблогеров в Государственной думе?

— Она ни в коем случае не представляет точку зрения всех видеоблогеров. Саша Спилберг — это медиапроект. Ее раскрутил отец за очень большие деньги. Она даже не видеоблогер — не поднималась с нуля, не сотрудничала с аудиторией. Ее просто навязали сверху. Плюс у нее одни боты — это видно из статистики. Поэтому здесь сложно говорить о молодежной политике. Речь скорее о политике китайского ботнета, которым она пользуется.

— И все-таки что думаете о ее выступлении? Она, кажется, довольно разумно и убедительно говорила депутатам о необходимости перестать бросаться на видеоблогеров и судить то, чего они не понимают.

— Я считаю, что у нее была абсолютно заискивающая позиция. Ее речь вовсе не мнение большинства блогеров. Для понимания позиции блогеров можно, например, посмотреть ролик kamikadze_d. Лично я считаю, что государство приходит в интернет как в посудную лавку: не понимая, что там происходит, оно пытается вводить запреты, попирать свободу слова. Естественно, молодежь негативно на это реагирует.

— Расскажите о своем заключении. Что из себя представляет российская пенитенциарная система? Чифир, феня — насколько там присутствует все, что так любят в мемах?

— Надо сказать, что я находился в самом хорошем блоке: у нас были телевизор, холодильник. Другая техника — телефоны, плееры — была запрещена. Но в любом случае пребывание в СИЗО стало шоком. Это такая балабановская Россия, где живешь ввосьмером на 30 квадратных метрах. Кормят помоями, вообще не выключают свет. И это было только преддверием ада. Страшно представить, что происходит на зоне. Хотя все мы примерно знаем, что там рассадник насилия и педикулеза.

Мне кажется, наша пенитенциарная система должна в первую очередь выполнять функцию исправления и изоляции от общества, но для исправления людям нужно занятие. Возможно, на зоне с этим дела обстоят лучше, но в СИЗО — это огромная проблема. С изоляцией система справляется, хотя и умудряется зарабатывать на этом большие деньги: если родственники хотят связаться с заключенным, то им приходится платить за письма. В итоге пенитенциарная система только унижает, а не исправляет людей на протяжении многих лет. Понятно, что в такой ситуации заключенные ожесточаются: половина из них возвращается вскоре после освобождения.

— С вами сидели люди, у которых были интересные истории?

— Были люди с несколькими высшими образованиями, бизнесмены, которые погорели на разного рода мошенничестве, — с ними было интересно. Были и те, кто проходил по обвинению в исламском терроризме. Я и их расспрашивал, но сейчас особо распространяться об этом не хочу.

— Как вы оцениваете этот опыт? Он пошел в жизненную копилку или лучше бы его не было?

— Конечно, он создал определенный бэкграунд. Я многое переосмыслил. Времени на раздумья было предостаточно. Плюс за эти восемь месяцев я прочитал больше книг, чем за последние два года. Тоже замечательно. В общем, в какой‑то степени пребывание в СИЗО пошло на пользу. Но я потерял огромное количество времени и денег. Это ужасно.

— Сколько денег вы потратили?

— Просто чтобы не умереть от голода в СИЗО — около 400 тысяч. Плюс судебные расходы. Также некому было поддерживать начатые мной проекты — это еще больше денег.

— Собираетесь ли вы и дальше совершать какие‑либо выпады против РПЦ?

— Если церковь совершит незаконный поступок, а меня спросят о мнении, я, естественно, выскажусь, указав на неправоту. Но воинствующим атеизмом я как раньше не занимался, так и сейчас не планирую. Что касается моей дальнейшей деятельности, то продолжать вести блог пока опасно. Я понял, что в России большие проблемы со свободой слова, и если я буду откровенно высказываться, то меня могут посадить. Такая страна. Но мне предложили работу некоторые официальные СМИ — возможно, буду с ними сотрудничать.

— Государственные?

— Речь идет о федеральных изданиях с лицензией. Но я не буду работать на СМИ, которые напрямую сотрудничают с государством. Скоро сами все увидите.

— В интервью другим изданиям вы говорили, что собираетесь участвовать в социальных проектах Евгения Ройзмана, это так?

— Да, я уже принимаю в них участие. Буквально в эту субботу поеду в хоспис — единственный в Екатеринбурге. Кроме этого места, людям некуда идти. Ужасная ситуация. Кроме того, я постоянно получаю разного рода коммерческие предложения. Не все рассматриваю, но, чтобы зарабатывать деньги, нужно чем‑то заниматься.

— Вы общались с Надеждой Толоконниковой и Марией Алехиной? Сравниваете ваши случаи?

— Пока мы не общались, но я знаю, что они передавали мне приветы, и полагаю, скоро мы встретимся. Я нисколько не поддерживаю то, что Pussy Riot сорвали богослужение, проникли на территорию храма и шумели там. Но, тем не менее, их наказание было просто мерзким и жутким. Они похулиганили, а их посадили на полном серьезе.

— То есть их действия были более оскорбительными, чем ваши?

— Их действия стоило квалифицировать как хулиганство — это отдельная статья уголовного кодекса, которая предусматривает штраф или административное наказание. В моем случае суд признал, что я не делал ничего плохого в храме, а под следствием я оказался только потому, что кому‑то в интернете не понравилось видео. Поэтому формальный состав преступления мне кажется неправильным. Получается, что за комментарий в интернете могут посадить на пять лет общего режима. Именно такое наказание предполагает статья 282 УК РФ. К слову, она плохо прописана.

— Вы считаете, что ее нужно отменить?

— Статью 282, как и статью 148, нужно оставить, но в переделанном виде. В первой прописано, что может разжечь ненависть, но не ясно, у кого и как. Также непонятно, что именно подразумевается под этим действием. При этом наказание суровое — от двух до пяти лет. Статья 148 предусматривает три года тюремного срока за оскорбление в интернете — это неправильно. Срыв богослужения заслуживает наказания — например, штраф или общественные работы. Это тоже можно прописать в УК РФ. Пока же 148-я статья позволяет посадить за то, что кому‑то не понравились ваши слова. Это ненормально.

— Градус остроты, с которым вы критиковали в своем блоге православие, — это реально ваши убеждения или скорее провокация?

— Нужно отделять образ человека от того, кем он является в обычной жизни. Как Руслан Соколовский я люблю отдохнуть, почитать хорошие книжки, посмотреть замечательные сериалы и все в этом духе. Меня не интересует политика. А РПЦ у нас — это, безусловно, политика. Но как Соколовский на ютьюбе я думаю о России, людях и реагирую на инфоповоды. Я вижу, что людей всерьез задевают политические темы. А потому они начинают задевать и меня.

— Как вы считаете, религия имеет право на существование в обществе? И какую роль она должна играть?

— Думаю, религия должна постепенно исчезать. Хотя мне очень нравится даосизм, в том виде, в каком он представлен в трактате Лао-цзы. С чем‑то я готов долго спорить, но религия, в которой отсутствует концепция Бога, привлекательна. Тем не менее даже в даосизме нет необходимости.

— Вы несколько раз в интервью повторили, что изменили отношение к верующим. Как вы считаете, после всех скандалов, заявлений патриарха и прокурора изменилось ли их отношение к вам?

— Мне кажется, многие верующие изменили свое отношение к РПЦ. Теперь эту организацию сильно невзлюбили из‑за решений, которые она принимает, и поведения по отношению к людям. Некоторые мне признались, что отошли от РПЦ, после того как услышали обо всей этой истории. Думаю, это говорит о многом.

— При этом сейчас 30 тысяч человек стоят в очереди к храму Христа Спасителя, чтобы прикоснуться к мощам. Что вы думаете о происходящем с религией в России?

— Я считаю, что в первую очередь это негигиенично. Я бы туда не пошел. Это пережиток прошлого. С другой стороны, для кого‑то это имеет значение.