Познакомьтесь с Люсей Штейн, которая первой написала про мальчика на Арбате

— О задержании мальчика сейчас говорят разное. Даже обвиняют вас в спланированной провокации. Можете рассказать, что видели?

— К сожалению, многие вещи переврали. Самое смешное, что люди обвиняют меня в провоцировании. Называют агентом Кремля, масонов — в общем, что только не пишут. Ищут конспирологию в том, что я работала на радио «Свобода» три года назад. Еще многие ставят под сомнение, что человек действительно мог случайно проходить по Арбату в 7 часов вечера в пятницу и иметь при себе телефон с камерой. На самом деле я работаю в штабе Гудкова и в тот вечер ехала на тренинг Андрея Матвеева. Андрей может подтвердить — из-за мальчика я немного опоздала, и он меня ругал. Выйдя из метро, я увидела, как сотрудники полиции толкнули девушку на землю. В отдалении стояла толпа и просто наблюдала. Я решила разобраться в происходящем и подошла к полицейской машине.

— Было не страшно?

— Нет. Меня возмутило происходящее: два здоровых сотрудника полиции — мне нельзя называть их другими словами — толкали на землю молодую девушку. Мальчика я увидела позже — он упирался ногами в машину, чтобы его не увезли. Я попыталась выяснить, на каком основании его сажают в машину. Полицейские проигнорировали мои вопросы. Девушка, несмотря на истерику, смогла вкратце объяснить, что происходит. Тогда я достала телефон и начала снимать. Подумала, что доказательство неправомерных действий полиции может пригодиться. Одновременно я пыталась помочь девушке не дать увезти мальчика. Поэтому видео получилось очень плохим, но все равно собрало 150 тысяч просмотров.

Машина с мальчиком все-таки уехала. Я обменялась контактами с девушкой и пошла на работу. Закончив дела, отправилась в ОВД Арбата. Девушка была уже там. Но меня не пустили внутрь. С сотрудниками, которые участвовали в задержании, я смогла поговорить только в курилке. Они рассказали, что это нищенский бизнес, мафия, все дела. И добавили, что все сделали правильно. Что мальчик актер и только делал вид, что плачет, а слез у него на самом деле не было. Это неправда — я видела мальчика вблизи. Думаю, ему нанесли большую травму. На этом мое участие закончилось. Я написала пост в фейсбуке, а дальше вы все сами видели.

— Вы также написали, что после всего этого решили избираться в муниципальные депутаты. Собираетесь строить политическую карьеру?

— Да, верно. Разумеется, были и другие поводы для выдвижения. Но, увидев, как пренебрегают правами ребенка на свободу самовыражения, я поняла, что больше не могу быть человеком, который только говорит о проблемах, — я хочу их решать.

— Вы молодая красивая девушка — совершенно неясно, зачем вам тащиться в ОВД, избираться в депутаты. Можете рассказать о себе?

— Мне 21, и я заканчиваю сценарно-киноведческий факультет ВГИКа. Мне всегда было стыдно смотреть на происходящее вокруг и осознавать, что я ничего не делаю, чтобы улучшить ситуацию. То есть даже когда я иду по улице и вижу людей, которые живут хуже меня, мне стыдно за собственное бездействие. Сейчас многие говорят, что я давно планировала выдвижение. Это не так — я три года работала в журналистике. А в объединенный штаб кандидатов в муниципальные депутаты Гудкова и Каца устроилась недавно. Там среди выдвиженцев много моих ровесников, есть и 19-летние ребята. Их пример заставил меня почувствовать себя увереннее.

— Почему вы решили пойти именно в штаб к Гудкову?

— Меня позвал туда Матвеев. У меня не было опыта работы в штабе, хотелось поучаствовать в предвыборной кампании. Я уважаю Гудкова как политика и давно знакома с Кацем, хотя мы никогда не общались близко. Мне кажется правильным то, что делают ребята.

— А откуда у вас такие знакомые?

— На самом деле я знаю лично далеко не всех из так называемой либеральной тусовки. С кем-то общаюсь исключительно по работе, с кем-то дружу. Большинство знакомств происходит благодаря общим компаниям. Это не какая-то секта — просто люди со схожими взглядами притягиваются друг к другу.

— Вы принимаете участие в протестных акциях?

— В последний раз я ходила на митинг «Надоел», который проводила «Открытая Россия». У меня было свободное время, и я написала Полине Немировской из штаба — к слову, мы были знакомы еще до того, как занялись политикой. Она предложила мне поучаствовать в агитации перед митингом. Все это снимали французские репортеры. После они предложили сделать меня главным персонажем сюжета. Когда я вышла на площадь в ярких желтых очках и такой же футболке с надписью «Надоел», ко мне подошли репортеры с камерами и микрофонами. Я никогда раньше не общалась с прессой, поэтому немного испугалась, но все равно сказала все, что хотела. Теперь сюжет французских журналистов ставят мне в упрек.

— Как вы вообще справляетесь с едкими комментариями в соцсетях?

— Да, там и сексизм, и антисемитизм. На самом деле меня не очень волнует, что люди находят в моих соцсетях, — они живут прошлым, а я — настоящим и будущим. Оскорбления никак не повлияют на мое решение быть кандидатом. Не думаю, что есть люди с идеальным моральным обликом, к которым нельзя докопаться. Если бы у Ганди были соцсети, люди нашли бы компромат и на него — например, фото с мясом.

Сейчас есть искусственная тенденция противопоставлять политику жизни современного молодого человека. Я этого не понимаю. Вот, например, сегодня днем я была на тренинге, сейчас даю вам интервью, потом пойду на встречу штаба, а вечером буду играть с друзьями в баскетбол. Здесь нет чего-то взаимоисключающего. И странно, что люди противопоставляют различные стороны жизни, — это не соответствует духу времени.

Кто-то считает, что таким, как я, не место в политике. Меня же, наоборот, пугают все эти серьезные политики в серых костюмах, которые пытаются делать вид, что у них в жизни нет ничего, кроме работы. Я хочу, чтобы политика была живой. Живая политика для живых людей — пожалуй, это мой главный месседж.

— Как отвлекаетесь от неприятных мыслей?

— Основной негатив происходит в сети, поэтому я просто закрываю ноутбук. Если меня что-то беспокоит, разговариваю с родителями. Мы уже давно живем не вместе — они переехали в Португалию, — но поддерживаем связь. Они адекватные, мудрые люди; после разговоров с ними мне становится легче и спокойнее.

— А как они отнеслись к вашему решению стать муниципальным депутатом?

— Идеологически они меня поддерживают, но мама очень боится. Она не может воспринимать то, что мне пишут, через призму иронии, поэтому ей очень тяжело это видеть.

— Что вы делаете, когда не занимаетесь политикой?

— Я обычная девушка, которая заканчивает университет, любит гулять с друзьями, ходить в кино, читать книги, слушать музыку и играть в баскетбол. Иногда я участвую в модельных съемках — это тоже мне ставят в упрек. Хотя меня упрекали даже в том, что мой дед — он умер, когда я родилась, — был лауреатом двух Сталинских премий. По мнению некоторых людей, это значит, что я должна люстрировать собственную семью. Еще говорят, что я не знаю, как правильно пишется моя фамилия. Будто бы надо не Штейн, а Штайн («камень» по-немецки). Но у меня и в загранпаспорте стоит «Штейн» (Люся — внучка драматурга Александра Штейна и дочь театрального режиссера Петра Штейна. — Прим. ред.).

— Расскажите о вашей предвыборной кампании.

— На самом деле все придумал Андрей Матвеев — мы работаем вместе, я занимаюсь организацией его тренингов. Андрей психолог, раньше работал в учебных центрах банков, проводил тренинги в различных компаниях. Даже баллотировался в депутаты, но снял свою кандидатуру — понял, что это не для него. Его роль — быть рядом и поддерживать. Без Андрея я бы никогда не подумала о выдвижении. Моей первой реакцией было: «Чего? Какой из меня кандидат?» Но, обсудив с ним, я поняла, что готова. В данный момент мы набираем команду.

— От какого района вы будете выдвигаться?

— Изначально мы думали об Арбатском, так как именно там произошла моя трансформация — я стала человеком, который готов действовать. Потом хотели работать в Пресненском районе — ситуация с качеством жизни там вызывает много вопросов. Но от него идет очень много людей, поэтому в конце концов мы остановились на Басманном, где я живу. Хотим разместить штаб в одном из местных клубов: «Рабице» или «Газгольдере» — ну кто откликнется…

— У вас уже есть программа? Что предлагаете людям? Что хотите изменить?

— Конечно, я могу начать рассказывать про гнилые трубы в каком-нибудь районе города, на третьем этаже у Элеоноры Михайловны. Но мне кажется, ее судьба не решается на уровне ЖКХ и района. Она решается на уровне федеральной политики. Муниципальные выборы — то, с чего нужно начинать. Думаю, избирателю любого района не столько принципиально, что у него во дворе, сколько важно происходящее в стране. Когда в политику приходят новые люди, новая кровь — это всегда какое-то вдохновение, надежда на то, что система еще не полностью прогнила. Поэтому мы приглашаем к себе в команду всех, кто разделяет наши взгляды.

— Как вы думаете, у муниципальных депутатов достаточно полномочий, чтобы что-нибудь изменить?

— Безусловно, но сначала нужно узнать у потенциальных избирателей, что их волнует, а если изберут, попытаться решить ситуацию. Не создавать видимость деятельности, желая получить побольше денег и уехать в Майами, а действительно заниматься делом.

— Сейчас москвичей очень беспокоят две темы — будущая реновация и теперешняя реконструкция города в рамках «Моей улицы». Что вы про это думаете?

— Бело-зеленая Москва меня травмирует — я хожу по улицам и искренне раздражаюсь. Это безапелляционная наглость. Правда, я не уверена, что на муниципальном уровне можно с этим что-то сделать. Реновация — тоже безумие. Плевок в лица жителей. Нам нужна реновация власти, а не пятиэтажек. Муниципальный депутат мог бы собирать подписи, аккумулировать силы несогласных жильцов. А хорошо выполняя свою работу и заручившись доверием избирателей, впоследствии решать и глобальные городские проблемы.

— Выступая в Госдуме, Саша Спилберг сказала, что нашим политикам не хватает желания разобраться в том, чего они не понимают…

— Нашим политикам не хватает занятия политикой. Они делают что угодно, но не свою работу — набивают карманы и расширяют собственные полномочия, но не думают о жизни города, страны. Непрозрачность политического процесса — это уже следствие. Конечно, я могу сейчас назвать себя другой — честной и принципиальной. Но мне все равно никто не поверит. О том, какой я политик, лучше скажут не слова, а действия.

— Вы можете себя представить, например, в роли мэра?

— Я могу представить себя кем угодно. Это только мои первые шаги: о том, что такое быть серьезным политиком, я знаю только из сериалов «Карточный домик» и «Босс». Конечно, я слежу за жизнью реальных политиков, но это взгляд извне.

— Вам из героев прошлого и настоящего кто-нибудь симпатичен?

— Недавно читала о правлении Франклина Рузвельта — очень увлекло. Вообще, трудно говорить о симпатии к политикам — это по большому счету дело грязное. Мне нравилось, как Барак Обама общался с людьми. Грубо говоря, как пацан — запросто разговаривал с американцами, приглашал их в Овальный кабинет. Можно вспомнить Клэр Андервуд из «Карточного домика»: она довольно жестокая, но мне нравится ее темперамент и женская сила. Хотелось бы самой к этому стремиться. Женщин-политиков не так много. Вообще, я не феминистка. То есть я против того, чтобы женщину били на кухне палкой, но не поддерживаю крайности, вроде слова «авторка».