Реально «моя улица»: как жители Китай-города устроили себе бруклинский дворик

В воскресенье после дождя в парке людей не много. Маленькая девочка лазает по синей футуристической тарелке, ее мама сидит на лавке в телефоне. Слева от паутинки-лазалки просыхает травяной холм, справа на нижнем уровне ребята отжимаются на брусьях.

— А что, у меня мольберт должен быть? — Виталий представляется художником, хотя лет 10 назад вы могли принять его за правого активиста-трезвенника. Загорелый, в одних шортах, он спрыгивает с брусьев, уступая их другу. «В центре с площадками сложно, — рассказывает Виталий, — я на Охотном Ряду живу, на турниках повисеть и мячик покидать можно только здесь и возле кинотеатра «35ММ». Больше ходить некуда».

Если внизу на турниках слишком много людей, говорит он, то можно подняться к верхней площадке. Виталий ходит заниматься воркаутом в Спасоглинищевский с друзьями — тоже дизайнерами-граффитчиками-художниками. Пока мы беседуем, к турникам прибегает отбившийся от экскурсии десятилетний мальчишка. Его мама фотографирует фасад синагоги, мальчик виснет на снаряде вниз головой.

Со стороны Большого Спасоглинищевского парк кажется компактным и совсем небольшим, хотя по проектной документации тут порядка 3 гектаров. Пространство разнесено на три уровня и поделено на семь зон, часть из которых не видно за зданиями. Чтобы обойти все, нужно, прикинувшись гномиком с гравюр Эшера, несколько раз подняться и опуститься по разным лестницам и пройти через соседние подворотни. Эти сквозные проходы — одна из гордостей местных жителей, которые считают себя соавторами планировки вместе с бюро «Мэгли проект». Их завалили и застроили в 90-е многочисленные арендаторы, закрыли заборами и загородили самостроем. Теперь по дворам и подворотням можно гулять всем без страха прослыть подозрительной личностью.

Еще в этом многоярусном парке есть совсем непривычная для центра баскетбольная площадка и дворик с лавками, фиолетовыми цветами в человеческий рост и березками. В одном из домов, уткнувшемся торцевой в здешнее благоустройство, обосновался боттл-шоп Dogma — торгуют крафтом в стекле. Неподалеку есть еще уважаемый бар Lumberjack и попритихшая «Дорогая, я перезвоню…». Люди в сквере подкручивают усы, когда говорят о пиве и музыке. Через пару часов их сменят подростки в лимитированных кроссовках; говорить будут примерно о том же. Сюда забредают экскурсионные группы и целенаправленно приходят аккуратные бабули – на лавочках посидеть. Напротив — Московская хоральная синагога; от нее парку досталась символическая Стена Плача, поставленная у синагоги во времена Гусинского и Лужкова в качестве символа дружбы между народами (был еще монумент «Птица счастья» Андрея Бурганова, она же «Длань дающего»undefined). Если нужно указать место в Москве, где разворачивается уличный театр и городское дефиле, о которых писал Григорий Ревзин в прошлом году, то это здесь.

Через подворотню еще одна детская площадка, где взрослые люди катаются на качелях и пытаются справиться со странным слайдером: раскачиваться нужно вбок по дуге, а страховать себя — держась руками за цепи. Взгляд упирается в огромное, затянутое тентом здание — это корпус бывшего общежития Московского лингвистического института. Конструктивистский памятник регионального значения, который построен в конце 1920-х для студентов университета — нацменьшинствОдин из фасадов здания выглядел так . Последние 10 лет он заброшен, и еще примерно пять лет его обещают снести — на воротах висело объявление о строительстве тут апарт-отеля. После заявления мэрии о начале реставрации дома Наркомфина хочется верить, что найдут средства, чтобы сохранить и это здание. Пока оно укутано в баннерную ткань, при этом в него можно пробраться — выглянувшее из-за туч солнце очерчивает силуэты людей на крыше.

Девушка Катя говорит, что до появления парка в этой заброшке и на пустыре возле нее часто собиралась молодежь. «Чтобы выпить перед клубом или просто выпить», — уточняет она. Ее друзья улыбаются и глазами указывают на торчащую из сумки бутылку: «Просто это было удобное место для любителей андеграундной культуры или, как ее еще не любят называть, «новой русской волны». Тут ведь кругом клубы — «Смена», China-Town-Cafe, «Китайский летчик Джао Да». Судя по возрасту, эти ребята явно не застали золотые годы «Солянки» и дискотеки «Коля, ты не с той живешь».

Пустырь между Спасоглинищевским и Петроверигским переулками образовался в 2010 году, после сноса районной поликлиники. Здание, построенное в 1930-е годы для школы, во время войны стало госпиталем, в мирное время его перепрофилировали в больницу и районную поликлинику на первых двух этажах. В 1955 году реабилитацию в больнице проходили дети блокадного Ленинграда, которые в память о погибших родителях посадили липы и ясени. Некоторые из деревьев растут до сих пор, многие вырубили в период запустения.

«Бывало, выйдешь в субботу, а уже 10 лип срубили, потому что ресторану они мешали веранду поставить», — рассказывает Ольга Александрова, местная жительница и один из членов инициативной группы, боровшейся за превращение пустыря в парк. Освободившееся от клиники место несколько лет находилось в подвешенном состоянии. В итоге тут завелись частные парковки, которые на непонятных основаниях держал некий «муж депутата», и зияла пустота, манившая и бомжей, и молодежь.

«Мы ходили в управу и префектуру, говорили, что нужно благоустраивать территорию и делать тут парк, — Александрова рада рассказывать предысторию проекта. — На нас смотрели как на группу сумасшедших: территория привлекала инвесторов. Одно время тут хотели построить жилой дом, потом еврейский культурный центр, затем дом ветеранов МВД с детскими кружками и офисами. Был еще план на казахскую гостиницу в 12 этажей». Местные жители продолжали настаивать, и во время очередного конфликта зампрефекта по строительству накричал на них и послал к муниципальным депутатам. «Это оказалось самым правильным решением», — признает Ольга. В 2013 году совет депутатов Басманного района проголосовал за перевод земли из статуса под строительство в статус территории общего пользования.

«Нам говорили, что тут нужна парковка, ведь столько машин, — Ольга ведет по чугунной лестнице на верхний ярус сквера. — Мы отвечали: нам нужны спортивные и детские площадки! Тут в пяти минутах ходьбы три станции метро, но в каждый офис, в каждую торговую точку приезжала минимум одна машина арендаторов. Местные дети ездили гулять в Сад Баумана — это восемь остановок на автобусе». Мы оказываемся на площадке на самом верхнем уровне — она для малышей; здесь тихо, елки, качели, песочница и батут.

Статус территории «под сквер» препятствовал потенциальной застройке, но никак не способствовал благоустройству. Более того, территорию периодически пытались облагородить бетоном и асфальтом — жители регулярно собирали пикеты. Это привлекло внимание ректора Высшей школы экономики Ярослава Кузьминова, который тогда баллотировался в Мосгордуму. Кузьминов добился в 2014 году встречи префекта ЦАО Виктора Фуера с местными жителями. «Он выслушал нас, сказал: «Отличная идея», но вы нарисуйте, что хотите», — Александрова вспоминает, как ядро инициативной группы собиралось у нее на кухне и чертило на листочках ротонду и фонтан.

«Парк нам был заказан префектурой ЦАО, — рассказывает Ольга Макаренко, главный архитектор компании «Мэгли проект», которая участвовала в конкурсе на Триумфальную площадь, делала сквер на Хитровке (не самый удачный) и занимается парком на Ходынке по концепции итальянского бюро Land Milano. Жители принесли архитекторам функциональную схему. «Мэгли» показала им свои проектные решения и внесла небольшие корректировки — например, учла, что можно сделать холм — горку для зимнего катания.

Для реализации проекта в 2015 году не нашлось средств в бюджете. В ноябре внезапно умер на футбольном матче курировавший его префект ЦАО Фуер. А в прошлом году выяснилось, что на верхнюю часть парка претендует Российское военно-историческое общество, которое отреставрировало усадьбу Тургеневых — Боткиных для Музея военной формы. Кстати там же, в Петроверигском переулке, находится Аллея правителей с бюстами русских царей и императоров Церетели, которого уличили в копировании их с дореволюционной серии фигурок. Там же был установлен не нашедший себе места в Александрове памятник Ивану Грозному.

В этот раз отстоять сквер жителям помог баллотировавшийся в депутаты Госдумы по одномандатному округу в ЦАО Николай Гончар. Они рассказывают, что тот попросил Сергея Собянина встретиться с Мединским и вернуть землю городу. В итоге договор аренды, заключенный за год до этого, был расторгнут и все сделали так, как хотела инициативная группа жителей Китай-города. «Мединский был у нас на открытии, — рассказывает Александрова, — и сказал, что рад, что не стал бороться за землю, потому что такой парк у них бы не получился».

Летом 2016 года на пустыре начались работы. «По своему опыту я знаю, что многие проекты парков и скверов пропадают, потому что их некому отстоять, — говорит Макаренко из «Мэгли», — и ни на одном объекте еще у меня не было так, чтобы жители пошагово взаимодействовали и вместе с нами вели авторский надзор». Они присылали архитекторам фотографии плитки и других материалов, которые приходили на объект, приглядывали за рабочими. «Когда ведешь несколько проектов, бывает трудно за всем уследить, — делится Макаренко, — строители ведь всегда стараются сэкономить, найти выгоду. Участие жителей очень важно».

Об этом говорит и Ольга Александрова: подрядчики присылали вместо крупномерных деревьев молодые — приходилось менять. На одной из площадок засохли ели — их тоже будут возвращать поставщику и требовать новые. Одна из детских площадок примыкает к розарию с лавочками. «Когда мы только посадили цветы, ночью пришли какие-то дачники и выкопали, — вспоминает Ольга, — тогда я еще раз посадила цветы, и их тоже украли. Мне советовали бросить, а я поехала с мужем в питомник, купила еще 20 кустов и посадила. И вот они растут. Только так, мне кажется, и можно приучить людей к тому, что здесь цветник, а не помойка».

Парк открыли 11 июля. Собянин на церемонии поблагодарил сообщество жителей за участие — Александрова, чуть не плача от счастья, сказала ему спасибо в ответ. «Знаете, меня, бывает, спрашивают, за кого я, — раскрывает Ольга свое политическое кредо. — Я не за Путина и не за Навального, но за ту власть, которая строит парки. Я на стороне диалога — наш парк получился, потому что все мы разговаривали друг с другом».

Мы с Александровой спускаемся в самую нижнюю часть. За время разговора успело стемнеть, зажглись фонари, и парк заполнился новыми людьми. Они сидят на лавках, на траве, на каменных лестницах, играют в баскетбол и катаются на скейтах. Доски трещат от прыжков, колеса визжат. Двое курьеров из доставки еды принесли заказ отдыхающим. Шуршит струйный фонтан на площади напротив Московской хоральной синагоги. Его отключат осенью на Суккот — это еврейский праздник, одна из традиций которого заключается в установке шалашей. Площадь специально обмеряли, чтобы убедиться, что все ритуальные постройки поместятся.

Ощущение от всего этого не как от парадного променада по набережной в «Музеоне». И не светско-курортное, как на Патриарших. «Горке» удалось ухватить дух дворовой Москвы и переупаковать его в соразмерное масштабам благоустройство.