Галерея в подъезде: Как Даша Серенко и активисты знакомят жителей друг с другом

Знаменитая московская высотка на проспекте Мира, 184, корпус 2 — символ советского модернизма в архитектуре. Из-за необычного расположения балконов она напоминает шахматную доску. Через дорогу на дом смотрит культовый памятник Веры Мухиной «Рабочий и колхозница», соцреализм как он есть. В третьем подъезде, как и везде: стены, крашенные неопределенного цвета краской, салатовые почтовые ящики, мелкая плитка с узорами, потолок с черной плиткой и ковер. Все как у всех. На входе художники нарисовали и повесили плакат с «Рабочим и колхозницей» и надписью: «С Новым годом, дом на ножках! Мы смотрим на тебя уже 50 лет». С другой стороны, на входе, традиционно дежурные объявления об оплате услуг консьержа, дата собрания собственников жилья и тому подобное.

Здесь же, слева, поставили елку, справа — стол с грудой разноцветной бумаги и картона, за которым несколько человек вырезают гирлянды и елочные игрушки. Рядом — стол с электрическим самоваром, печеньем, фруктами и соками. Из колонки играет музыка. Спускается бабушка с внучками — начинают делать гирлянды. Затем мужчина, который наготовил с десяток банок морковного варенья, еще горячими раздает их всем, кого встречает на пути. Кто-то поднимается в квартиру за дополнительными стульями, на ступеньку лестницы садится ребенок и произносит: «Это мой домик». Приехали джаз-банд «Дальний свет» и группа «МаМа» и начали совместный концерт прямо в холле. Сперва собирается всего человек десять, но жильцы постепенно приходят, позже их будет около тридцати.

В какой-то момент скромное чаепитие и украшение подъезда стало куда больше походить на классическую тусовку: играет хорошая музыка, люди разбиваются на компании и общаются, кто-то танцует, кто-то периодически уходит выпивать яблочный самогон в маленькую подсобку. Ключевой момент вечера — когда из лифта вышли несколько жильцов-музыкантов с духовыми инструментами и начали играть песни группы «Ленинград» и популярные советские мелодии. Джаз-банд им подыгрывал. Все это продолжалось часа три. Потом жители начали расходиться, обсуждая, как украсят следующий подъезд и можно ли провести что-то подобное в другом доме.

Больше полугода живу здесь, в «Доме на ножках». Вместе с несколькими друзьями из Института проблем современного искусства, куда я поступила, давно мечтали открыть свое выставочное пространство. Мы даже смотрели помещения, но поняли, что создавать еще одну галерею или выставочное пространство, которых в Москве и так много, нам неинтересно. Однажды я поехала на очередной просмотр помещения, вышла из дома, и меня осенило, что я давно любуюсь подъездом, в котором живу. Позвонила старшему по дому, и мне назначили встречу. На ней вместе с сокуратором проекта Александрой Киселевой мы рассказали о нашей идее — и нас поддержали, чему я очень удивилась.

У нас есть актив, в который войдут еще несколько человек. Сейчас нас четверо: я, Александра Киселева, Ольга Машинец, Елизавета Канатова. Еще несколько художников, которые делают проекты для первой выставки, и несколько жильцов дома, которые помогут с организацией, будут вкладывать свои творческие интенции в этот проект. В доме живет много художников, у которых свои взгляды на то, как все будет выглядеть. Первая выставка будет посвящена дому как объекту или, может, даже как субъекту коммуникации, более того, в 2018 году ему исполняется 50 лет. Поэтому первая волна «Чрезвычайной коммуникации» выстроится вокруг архитектуры дома, его истории и жильцов.

Представление о доме трансформируется. Как и многие в Москве, я снимала разные квартиры. Раньше мой дом всегда был моей норкой, в которую я стремлюсь вечером после работы, торопливо минуя пространство возле дома. Все потому, что там обычно происходит что-то не очень хорошее. Проскакивала в подъезд, вызывала себе отдельный лифт, если их два, а на один из них уже кто-то претендует. А сейчас чувствую, как понятие «дом» в моей голове расширяется, и я воспринимаю не только квартиру, но и пространство подъезда, лифта, лестничной клетки.

У меня в голове «Дом на ножках» похож на гигантскую сеть или улей, где постепенно заполняются все ячейки. Я мысленно отмечаю: «Так, познакомилась с одним человеком, еще с одним». Эти знакомства происходят постоянно. Пока мы с Александрой делали замеры в подъезде, то познакомились с девушкой, которая дала нам лазерную рулетку. Пока мы переписывались в телеграме и вотсапе с жителями дома, я познакомилась с женщиной, которая готова помочь с грузовой машиной, если нужно что-то привезти. И вот так постепенно дом наполняется знакомыми мне людьми. Это задумано в концепции его архитектуры: он — улей, а пространство под ножками и пространство подъездов — социальные пространства, которые должны быть задействованы и использованы всеми людьми.

Хоть выставки уже много лет как вышли за пределы галерейных пространств, в России до сих пор подобных примеров немного. У нас есть Выставочные залы Москвы — чаще всего это галереи, которые находятся на первом этаже жилищного комплекса. Но даже там, как мне рассказывали, бывают проблемы с жильцами дома, хотя это вообще обособленное помещение. А у нас будет максимально открытое пространство, через которое проходят все — как жильцы дома, так и гости. Поэтому объекты искусства, размещенные в холлах, будут находиться в максимально незащищенном положении. Но социальный эксперимент не в том, что мы думаем, будто нашу галерею разгромят. А в том, что выставка будет существовать ровно до тех пор, пока будет позволено. Коллективное позволение или непозволение должно исходить от жильцов дома. Мы будем делать максимально открытые формы голосования — оставить работу или убрать. Мы будем показывать что-то заранее, чтобы не было ощущения куратора, который вторгается извне и делает все на свое усмотрение. От нас только материал и концепция, которую мы разработаем совместно с жителями.

Исследование коммуникаций — основное поле моей работы как художницы. Я делала «Тихий пикет» и исследовала межличностную коммуникацию на определенную тему. Делала летом проект «Слова на свободе», который не смогла завершить из-за здоровья. Я звонила незнакомому человеку или оставляла свой номер в открытом доступе, и любой человек мог позвонить и поговорить со мной на интересующую его тему. Был больший спрос на телефонные звонки, но в какой-то момент случился перегруз, я чуть не легла в больницу — и пришлось закончить акцию. Может быть, когда-нибудь вернусь к этому.

Сейчас выставка длиной в дом, наверное, самый масштабный проект, которым я занималась в жизни. Здесь невероятное количество факторов должно сойтись, чтобы все состоялось. С одной стороны, мы должны выиграть какой-то грант, с другой, раз мы используем помещение, хотим сами оплачивать работу консьержа, чтобы был какой-то обмен. При этом сам консьерж должен быть открытым к коммуникации. И много всего нужно постепенно сделать в самом подъезде: открыть библиотеку, избегать конфликтов, искать компромиссы. Надеюсь, все получится.

Я вообще против любых обобщений. Когда слышу «мир вокруг нас…», заранее недоверчиво отношусь к этой фразе. А какой мир? Я мало где была. Знаю, что во многих странах коммуникация — это норма, как и галереи в подъездах. Мы три дня проводим праздник в подъездах — украшаем их к Новому году, в одном из них консьерж была не очень рада нам и нашему празднику. Когда я спросила, почему, она отвечала, что это никому не нужно, никто не придет, что столько лет здесь живет и ничего подобного не видела и не собирается. В итоге жильцы пришли и было весело. С ее концепцией мира это разошлось: она наблюдала за тем, что все идет вразрез с ее словами.

Моя задача как художницы создать поле для коммуникации, определенные условия, а не устраивать саму коммуникацию. В процессе случаются какие-то вещи, которые можно обозначить как чудеса, но не в каком-то метафизическом или возвышенном смысле. Например, у нас играл замечательный джаз-банд «Дальний свет», и уже к концу мероприятия ко мне подошел один из жильцов и спросил: «Даша, ты не знаешь, как зовут того музыканта?» А я сама не знаю всех, подошли вместе, спросили, оказалось, что они друг друга знают: бывшие однокурсники и раньше дружили. Это было что-то невероятное. Или вчера мы объясняли детям, что такое супрематизм на выставке Малевича в «Рабочем и колхознице» (музейно-выставочный центр. — Прим. ред.). Они никак не могли запомнить слово, хотя вырезали кучу супрематических игрушек. Мы запоминали супрематизм через слово «супер». Это было очень смешно. Они бегали и говорили: «Супрематизм — это супер!» Все эти коммуникативные чудеса — непаханое поле для современного искусства. Мне скучно производить и исследовать материальные объекты, а пространства исследовать интересно.

Мы иногда сталкиваемся с недоверием жильцов — это абсолютно нормально. Я бы то же самое испытала, если бы кто-то пришел и сказал: «А давайте к юбилею дома мы откроем галерею». Я же не знаю, что за человек, чем он занимается, уровень его профессионализма. Поскольку я жилец, мой дом — моя крепость, я думаю, а вдруг в подъезд завалиться куча маргинальных людей и все разгромят? Я прекрасно понимаю эти страхи, поэтому мы стараемся опережать их сразу в концепции. Например, просто так человек с улицы не сможет попасть на выставку, тем самым мы пытаемся отгородить жильцов от нежелательных незнакомцев. У нас есть концепция гостя: чтобы стать зрителем выставки, нужно стать гостем одного из кураторов. Если кто-то захочет прийти посмотреть выставку, то ему нужно зарегистрироваться или в соцсетях или на таймпаде как гость. Мы проведем экскурсию, пообщаемся, все будет в нашем сопровождении. Это подушка безопасности и доверия. Надеюсь, что и успешные новогодние акции дадут определенный кредит доверия.

У нас очень много жильцов, и я не могу всех обобщить, но я вижу приветственное отношение. Есть каналы связи, где мы обсуждаем выставку. Есть замечательная девушка, которая ведет инстаграм и канал о доме в телеграме — «Дом замечательных людей». Она собирает информацию и архив об интересных жильцах дома. Я бы очень хотела, чтобы ее результат был выставлен не только на сайте дома, у нашего дома есть сайт, но и внутри самого дома в реальном режиме. Еще мы ходили по квартирам, снимали жильцов для проекта и встретили мужчину, книжного дизайнера, он собирает книги, которые находит в подъезде. Он показал совершенно удивительный набор книг, который надыбал за то время, что живет в доме. Мы хотим из этого книжную выставку устроить. Много есть встречных предложений, что еще можно в выставку включить. У меня ощущение, что жильцам это важно, что они любят дом, для них он важный культурный памятник. Но у нас есть принцип: если жильцы объединятся и скажут, что им это все не нужно, то мы прекратим проект, потому что в нем не будет никакого смысла.

Кроме выставки, мы думали делать еще и лекторий, но когда программа лекций будет соотноситься с темой выставки. Я наметила дисциплины, в рамках которых было бы интересно сделать несколько лекций. С одной стороны, интересно услышать лекцию о разных сообществах — это в социологию, с другой — про архитектуру дома, про похожие здания и про опыт Корбюзье во Франции. С третьей стороны — про интеграцию, как реализуются подобные проекты где-то еще. Хотим поспрашивать жильцов, какие лекции, связанные с выставкой, им были бы интересны. За нашим домом есть небольшое помещение, где собирается актив дома и жильцы, мы его называем «советная». Там можно проводить лекции, не обязательно даже в подъездах. Мне важно, чтобы появлялся импульс, желание что-то изменить со своим пространством. Чтобы возникло хотя бы несколько точек. Пускай желание не будет конвертироваться в действие, ведь не у всех есть силы, здоровье, но оно уже много значит.

«Больше всего для дома делает инициативная группа, которую мы называем актив. На наше счастье к нему присоединилась Дарья Серенко и предложила сформировать на базе трех подъездов некую культурную среду. Первое — подготовка к Новому году, второе — проведение тематических выставок, третье — создание пространства обмена информацией, с вайфай-зоной, буккросингом и мастер-классами для детей. Когда дом строили, жильцы много общались между собой, все служили в одних ведомствах. Со временем стали меньше общаться. Сейчас мы пытаемся эту традицию возродить. Для чего это нужно? Сейчас в каждом из трех подъездов есть примерно десять человек, которые активно участвуют в мероприятиях. Например, нужно повесить гирлянду: кто-то поехал за гирляндой в магазин, другой договорился с главным инженером, еще один — с электриком, следующий просверлил розетку, еще один подключил гирлянду».

«Живу в доме пять лет. Этот дом исторический, здесь раньше жили работники культуры. Когда сюда приехал, меня удивило, что захожу утром в подъезд, а в ответ — молчание. Сейчас стали здороваться. Прорыв в общении среди жильцов произошел с установкой шлагбаума — эта процедура нас в определенном смысле консолидировала. Я в восторге от ребят-волонтеров. Они делают сейчас то, что делали тимуровцы раньше. Молодежь может найти, чем себя занять, участвует в социальных проектах, приходят, помогают нам. Это прекрасно. В определенном смысле я тоже участвую в подготовке к выставке, ищу проектную документацию на дом, пока не можем ее найти. В советское время она была с грифом «Секретно», потом гриф убрали, а документация осела где-то в архивах».

«Живу в доме с этого лета, но так как это квартира моей прабабушки, то бывала здесь с самого детства. Наверное, ни у одного дома нет столько социальных сетей — восемь групп в востапе, четыре — в телеграме: болталка, шлагбаумы, продажа товаров и услуг, отдельная группа по гусям, вафлям и меду, консьержи, личные вопросы. Очень общительный дом. Я веду инстаграм «Дома на ножках» и собираю данные о знаменитых жильцах. Например, здесь жили Кинчев, тренер по хоккею Брагин, на моем этаже — художник Романин с печальной судьбой, его все забыли, а картины продали за бесценок. Да и мой прадед прожил здесь с самой постройки дома и проработал 30 лет на Студии Горького. На каждом этаже есть знаменитые люди, о которых стоит написать. У меня была идея сделать их портреты и к 50-летию дома развесить в подъезде или в жилконторке за домом».