«Я чудовищно удивлен. Потому что не называл этот объект храмом, это был просто костер. Храмом его назвал Максим Галкин, а пресса растиражировала. Меня обвиняют в том, чего я не совершал. Это совершенно очевидно. У нас архитектурный фестиваль. Я играл с архитектурными стилями. Католики зря обижаются, готика принадлежит не только им. И это не только культовые сооружения — в Подмосковье стоят дома в готическом стиле. Есть университеты и другие здания в этом стиле. Он очень популярен. Мы сделали свой вариант «пламенеющей готики». Никаких клерикальных идей у нас не было. Нам помогали сотни людей — никто не заподозрил нас в том, что мы сжигаем что-то нужное. Это был просто костер. Люди еще называли его замком.
Собственно произведение — это сочетание нашего костра и пламени. Поэтому мы ничего не сжигали, даже здание. Мы не уничтожаем, а создаем. Это знают все, кто приезжает к нам и смотрит наши произведения. Какая может быть «пламенеющая готика»? Вот у нас она такая. А людям может привидеться что угодно. Я за это не отвечаю. Жаль, что наше общество настолько травмировано, что все друг друга в чем-то подозревают. Это сужает возможности для свободы.
Католики, уважаемые мной, могут не беспокоиться. Я вообще никого не пытался обидеть: ни православных, ни католиков. Думаю, настоящие католики спокойно к этому отнесутся. В их храмах проходят концерты. Они как-то легче ко всему такому относятся. Я люблю и уважаю всех христиан — православных, католических, англиканских, всяких других. И буддистов. Всю жизнь думал, что несу гуманизм и добро. А тут какие-то черти возбудили апелляционный костер по отношению ко мне и пытаются навязать мне мысли, которых я совершенно не имел. Я не могу за это отвечать. Люди, которые поджигают этот костер, науськивают массу, которая живет словно в Средневековье, и все время обижаются. Им нужно задуматься, стоит ли так болтать.
Искусство никому ничего не должно. Оно должно быть лишь интересным. Считаю, что искусство должен делать народ. Мне народ помогает. Когда я в своей деревне в Никола-Ленивце или еду в Японию, или во Францию, мне всегда помогают люди. Я не дарю им свои произведения, они сами участвуют в процессе их создания. Люди — мои первые эксперты, зрители. Они не дадут мне совершить кощунственное действо. Как и сказал, народ сам создает искусство, а я только помогаю им создать что-то красивое, чем мы будем вместе любоваться. Наш парк существует именно для этого.
Масленица — народный праздник. Но он абсолютно забыт и в свое время был немножко затравлен церковью и государством. Все традиции, которые мы имеем, — брежневские. Все превратилось в поедание блинов, а истинные смыслы забыты. Мы пытаемся возродить мощное масленичное движение, народное. Я помогаю людям вспомнить что-то из музыки, из рассказов, чтобы создать сильный, независимый праздник. Раньше на время Масленицы власть и церковь отпускали людей, чтобы они в эту неделю могли сделать что-то по-настоящему свое. Этот карнавал должен быть абсолютно народным и свободным, праздничным и веселым. Не нужно нам в этом мешать и провоцировать негативные эмоции у людей».
«Очень трудно и больно говорить об оскорблении чувств верующих, когда одновременно творятся ужасные вещи — расстрел православного храма в Кизляре, где погибли пять человек и еще несколько ранены. Многие СМИ буквально объединили эти два события. Хочу выразить соболезнования и заверить в молитве об упокоении усопших и об утешении и исцелении для больных и родственников. Выразить солидарность католиков с людьми, которые скорбят по этому поводу.
Мне кажется, совпадение этих событий носит важный, значительный характер. Потому что показывает, в какой религиозной обстановке мы живем, в какой реальности. Люди, которые занимаются искусством, претендуют на то, чтобы каким-то образом отражать ситуацию в обществе через искусство, не могут не понимать, насколько тяжелая, болезненная и опасная религиозная ситуация происходит как в мире, так и конкретно в нашей стране. Сам художник [Николай Полисский] говорит, что ничего подобного [оскорбления чувств верующих] не имел в виду и не хотел обидеть католиков, но в конце концов есть кураторы этих мероприятий. Их задача — предсказывать общественный резонанс и планировать его.
Мы, католики в России, — очень незначительное меньшинство. Как я понял, художник решил сделать подобие католического храма, потому что католиков мало, их мнением можно пренебречь. Многие наши прихожане были действительно шокированы и глубоко потрясены произошедшим. Искренне и совершенно по-человечески восприняли это как оскорбление своих религиозных чувств. Мы чрезвычайно благодарны верующим других конфессий, которые возвысили свой голос и дали справедливую оценку этому событию, назвав его «провокацией», «оскорблением чувств верующих людей». Католическая церковь России, конкретно наша архиепархия, не собирается устраивать никакого преследования по закону. Но не подчеркнуть, что это носит такой оскорбительный характер, мы не можем.
Современное искусство часто выбирает христиан — и конкретно католическую церковь — как объект для провокационных акций. За этим стоит двуличная позиция: искусство свободно, а вы христиане — обязаны нас прощать, потому что вы вообще обязаны всех прощать. Мне кажется, и сам художник сказал «Прощеное воскресенье, так будьте добры простить меня» (точная цитата: «Сегодня Прощеное воскресенье, и я прошу у всех православных и не православных христиан простить меня Христа ради». — Прим. ред.). Это нечестная позиция.
На мой взгляд, цель искусства — современного или несовременного — помимо самовыражения художника воспитывать в человеке представление о красоте, справедливости, истине. Иначе зачем вообще это искусство нужно? Какова его цель? Здесь нельзя не сожалеть, что это [работа Полисского] вызывает такое глубокое огорчение.
Совсем недавно на всей территории России оставались открытыми всего лишь два католических храма из многих десятков. Другие храмы были уничтожены, в том числе сожжены. Или были отняты у церкви и переоборудованы под другие нужды. Это все живо. Есть множество людей, которые это помнят. Поэтому это [работа Полисского] вызывает совершенно искреннюю боль».
«Думаю, вместо обсуждения произведений искусства, которые вдруг начинают кого-то раздражать, лучше заниматься своими делами. Создавать свои произведения, а не критиковать чужие. Работа Полисского, как и многие другие его работы, — это не религиозное искусство, а светское. Оно имеет право на существование и на работу с любыми смыслами. Поэтому не вижу здесь почвы для спекуляций.
Абсолютно уверен, что Полисский не создавал храма. Он создал инсталляцию, которая определенным образом связана с темой готической архитектуры. Лично я как искусствовед прямой связи между «пламенеющей готикой» и работой Полисского не вижу. Объекты, которые относятся к стилю «пламенеющей готики», как правило, выполнены из камня и представляют собой достижения архитектурной и инженерной мысли Средневековья. Здесь же «пламенеющая» используется как игра слов: инсталляция была традиционным образом подожжена как метафора Масленицы.
Да, работа выполнена в готическом стиле. Но художник имеет право работать в разных стилях. Это не значит, что Полисский сделал модель храма и поджег ее. Это не кукла вуду, а произведение современного искусства. Кроме того, объект Полисского относится к карнавальной культуре. Он временный: возник и исчез. Это право художника уничтожить собственную работу.
Мне кажется, последовавшие обсуждения — результат перегретости нашего общества. Когда многим хочется обсуждать не собственные дела, а работы хороших художников. В споре я вижу только один плюс — мы заново обсуждаем очевидные вещи».