Притом что театр «Около дома Станиславского» находится в самом центре Москвы, спектакли Юрия Погребничко располагаются где‑то на краю советского космоса: его герои в телогрейках всегда будто бы в пути, в поиске утраченного дома и ушедших лет. Их оставили и забыли, да и сами они что‑то забыли и стараются припомнить. Работы Погребничко всегда в какой‑то мере про воспоминания и свойственное им одиночество. Пьеса Антона Чехова «Вишневый сад» — реквием по уходящей эпохе, в которой вырубка сада и потеря дома равны утрате жизненной оси, — крайне созвучна мироощущению театра «Около».
Однажды Юрий Погребничко уже ставил «Вишневый сад» в театре «Около», и было это около двадцати пяти лет назад. Тот спектакль был уничтожен пожаром. Спустя тринадцать лет сгоревшая сцена была восстановлена и уже год как функционирует. Вместе с ней решили вернуть и спасти «Вишневый сад», а точнее, убедиться, что спасение невозможно.
Сада обнаружено не было: на его месте найдены бревна, шпалы, погнутая железная кровать, над всем этим гуляет и свистит ветер, с крыши грустно капает вода. Вернувшиеся из Парижа герои неприкаянно располагаются посреди всех этих свидетельств когда‑то наличествовавшей жизни. Большую часть спектакля они так и проведут, стоя между бревен и растерянно смотря в свою былую даль. Они вернулись даже не из Парижа, а будто бы из кино Киры Муратовой в кино Андрея Тарковского, и стал чужими здесь и, кажется, везде. Епиходов (Сергей Каплунов) в лоснящемся пиджаке, надетом на свитер, бродит, напевает под гитару Веню Дркина «Я в коем веке помню вас», Раневская (Мария Погребничко) нежно кружит в своих резиновых сапогах и шелковом платье. Помятый в халате Гаев (Максим Солопов) разговаривает со знаменитым столетним шкафом, который уже давно разобран на составляющие и стоит где‑то в углу.
Юрий Погребничко пренебрегает временными парадигмами, отрицает физическое пространство, не признает зазора между реальностью и вымыслом. Так, его Винни-Пух и Пятачок в спектакле «Вчера наступило внезапно, Винни-Пух, или Прощай, Битлз» находятся где‑то в советской клинике, слушают Брежнева и танцуют под «Come together», а в спектакле «С любимыми не расставайтесь» женщины в кринолинах и шапках-ушанках поют «Сиреневый туман».
«Вишневый сад» — такой же перекресток всего, над которым дует сильный ветер, а под которым гулко «в шахте сорвалась бадья», как предполагает Лопахин. В попытке оглянуться назад и столкнуть несколько времен Юрий Погребничко делает свою Раневскую нарочито молодой: так сад становится не эфемерным воспоминанием, а воплощается в ней, вышедшей из прошлого. Она так молода, что дочери ее Варя и Аня вполне могли бы быть ей сестрами. Любимого персонажа Чехова — гувернантку Шарлотту — играет надземная Лилия Загорская. Вот и у нее нет паспорта: «Я не знаю, сколько мне лет, и мне все кажется, что я молоденькая». Вечному же студенту Пете Трофимову, чью роль исполняет Алексей Левинский, уже исполнилось около семидесяти. Этот нарочитый сбой в матрице автоматически отрицает время, располагая героев где‑то в вечности, в которой они светло что‑то вспоминают и напряженно чего‑то ждут.
Из той же вечности во втором акте вдруг выныривают Гамлет, Розенкранц и Гильденстерн. Как и у Шекспира, Гамлет занят «Мышеловкой»: бродячие артисты должны разыграть сцену, чтобы вывести Клавдия и Гертруду на чистую воду. За происходящим внимательно наблюдает Раневская; игровые пласты наслаиваются один на другой, спектакль обнаруживает себя в спектакле. Жизнь поверяется театром — так и «Вишневый сад» испытывает театр «Около» на прочность, помещая его между прошлым, которое не ухватить, и будущим, которое обещает, но, скорее всего, подведет. «Что‑то важное про него забыл», — признается Погребничко. И ставит спектакль о том, как это: забыть и не удержать.
