На островах Флорида-Кис жизнь проходила на лоне природы, и для такого остро чувствующего погоду человека, как Хемингуэй, было нетрудно заметить приближение шторма. В одну из ночей августа 1935 года крепкий ветер гнал по небу темные облака, а барометр падал. Увидев в газете подтверждение своих предчувствий, Хемингуэй без промедления занялся подготовкой дома и судна к шторму. Его выполненная из дуба и красного дерева яхта Pilar в точности соответствовала требованиям писателя: на ней можно было не только рыбачить, но и жить на открытой воде. В ту ночь яхта стояла на якоре в нескольких кварталах от дома, рядом с укрытиями для подводных лодок на верфи военно-морских сил. Хемингуэй провел там пять часов, делая все мыслимое для повышения шансов яхты на выживание во время предстоящего испытания.
В конечном итоге шторм не причинил Ки-Уэсту значительного вреда, а обрушился со всей силой на острова Миддл- и Аппер-Кис. Хемингуэй подождал, пока шторм стихнет, и отправился на северо-восток, чтобы оценить нанесенный ущерб и понять, чем он может помочь. Там он увидел масштабы катастрофы. Деревья стояли голые, как будто опаленные пламенем, а земля, казалось, превратилась в пустыню. Такие картины попадались на глаза, пока он не достиг прибрежных лагерей ветеранов Первой мировой войны, которые были заняты в строительном проекте в рамках Нового курса. Там опустошение было намного серьезнее. Примитивные деревянные хижины, сколоченные из грубых досок, с крышей из парусины просто исчезли. Тела погибших были разбросаны тут и там, как обломки корабля после крушения. Хемингуэй не видел так много погибших в одном месте с 1918 года.
В пространном письме редактору Максвеллу Перкинсу из издательства Charles Scribner’s Sons Хемингуэй не смог сдержать свои чувства и не рассказать об увиденном. Его описание полуголых тел, разлагающихся на солнце, было чересчур ужасным для настоящего ньюйоркца, который отправляется в море на рыбалку в пиджаке и галстуке. Хемингуэй считал, что ветеранов «практически убили». Он обвинял президента и руководителя Федеральной администрации по чрезвычайной помощи, бывшего социального работника Гарри Гопкинса, а теперь представителя Рузвельта. Они «отправили этих несчастных служак сюда, чтобы спровадить их с глаз долой», и в конечном итоге «избавились от них». (Правда заключалась лишь в том, что администрация Рузвельта предложила безработным ветеранам, устраивавшим протесты в Вашингтоне, возможность работать на островах). Для Хемингуэя эта история была еще одним подтверждением порочности федерального правительства и Новой политики.
Джо Норт, один из редакторов-коммунистов журнала New Masses, который время от времени возникал на пути Хемингуэя, отправил писателю телеграмму с просьбой написать статью об этом стихийном бедствии. Норт искал материалы, которые могли выставить Новую политику в плохом свете. По мнению коммунистов в те дни, администрация Рузвельта ничем не отличалась от администрации Гувера за одним исключением: новый президент преподносил свою капиталистическую политику с улыбкой.
Оставляя автору достаточную свободу в описании того, что он видел, Норт рассчитывал получить от Хемингуэя такую статью, которая требовалась. Это укладывалось в общую установку коммунистической партии на использование знаменитостей при любой возможности, независимо от их ориентации. Членство в партии было необязательным, требовалась только готовность писать. Несмотря на то, что New Masses постоянно критиковал его буржуазные взгляды, Хемингуэй согласился написать статью для Норта. В конце концов, он уже изложил наметки истории в письме Перкинсу и был рад получить еще одну возможность выплеснуть свои переживания. К тому же никто больше не обращался к нему с подобными предложениями. Для защиты своей репутации Хемингуэй постарался сообщить друзьям и тем, с кем он вел переписку, о том, что его отношение к редакционной политике New Masses не изменилось.
Журнал со статьей Хемингуэя, получившей заголовок «Кто убил ветеранов?», вышел в свет 17 сентября 1935 года. Статья преподносилась как выпад против политики администрации Рузвельта, результатом которой была «безработица, недоедание и гибель» ветеранов. Статья носила необычный для New Masses характер. Она начиналась довольно хорошо с демонстрации классовых различий богатых и ветеранов. Хемингуэй писал, что богатые рыболовы вроде Гувера и Рузвельта прекрасно знали об опасностях посещения островов Флорида-Кис летом. Погода там, особенно ближе к Дню труда, становится коварной и опасной для имущества. Ветераны, впрочем, не относились к имуществу. Они, как продолжал Хемингуэй, были просто неудачниками, лишенными роскоши выбора. Их отправили на острова для выполнения грязной работы в сезон ураганов.
Затем Хемингуэй менял тему и рассказывал на оставшейся части первой страницы о том, как он заботится о своем имуществе, в частности о построенной по особому заказу яхте, с описанием всех мелочей, которые ему пришлось сделать, чтобы уберечь яхту во время шторма. Этот пассаж — настоящее пособие для начинающего судовладельца по подготовке к урагану — редакторы каким‑то образом пропустили. Далее, вновь сменив тему, Хемингуэй ставил ряд обличительных вопросов, перемежавшихся с шокирующими деталями стихийного бедствия. Он спрашивал: «Кто отправил ветеранов на острова? Кто оставил их там в сезон ураганов? Кто не эвакуировал их, т. е. не обеспечил единственно возможную защиту?» В завершение автор задавался вопросом о том, какое наказание понесли виновные в человекоубийстве.
Статья «Кто убил ветеранов?» получила известность далеко за пределами узкого круга читателей New Masses. Прежде всего, журнал Time сделал статью Хемингуэя гвоздем своего собственного репортажа о бедствии. В основу его сюжета легло заявление прокурора штата Флорида Джорджа Уорли об «отсутствии виноватых в том, что ветеранов не эвакуировали… прежде чем… ураган убил 458 человек». Хемингуэй противопоставлялся Уорли. Без намеков на то, что он перешел в стан леваков-революционеров, Time цитировал заключительный вопрос Хемингуэя о том, почему ветеранов бросили умирать. Еще дальше пошла газета Daily Worker, которая именовала себя «центральным органом Коммунистической партии США». Она перепечатала оригинальную статью слово в слово, поместила имя Хемингуэя в начале и в конце и добавила подзаголовок «Писатель находит распухшие тела людей, отправленных на верную гибель». Кашкин собственноручно перевел статью на русский для своей газеты, сделав ее доступной для растущего круга поклонников Хемингуэя в Советском Союзе.
Статья привлекла внимание и еще одной группы читателей в Москве. Работники службы подбора вырезок для советской разведки наверняка поместили ее в досье для дальнейшего использования и добавили соответствующую карточку в каталог, чтобы информацию о Хемингуэе можно было отыскать при необходимости. Цель заключалась в выявлении иностранцев, которые симпатизировали рабочему классу и могли когда‑нибудь пригодиться. Это был пассивный сбор информации, нечто подобное предварительному маркетинговому исследованию, на основании которого составлялись списки потенциальных благожелателей, способных однажды поддержать политический курс Советов.
К этому времени НКВД (я использую аббревиатуру НКВД во всей книге независимо от того, какое название эта организация носила в тот или иной период. — Прим. ред.) был одной из самых опытных и эффективных секретных служб в мире. Эта организация, превратившаяся после целого ряда смен названия в более широко известный КГБ (Комитет государственной безопасности), стояла на прочном фундаменте российских и большевистских традиций. В царской России существовала своя секретная полиция — Охранное отделение. Чтобы уцелеть в противоборстве с Охранным отделением, большевики создали подпольную партию с жесткой дисциплиной. После прихода к власти в 1917 году большевистское правительство ликвидировало Охранное отделение, но сохранило и даже развило его бизнес-модель, учредив значительно более могущественную организацию, задачей которой были защита революции и продвижение ее идей. Внутри страны она была инструментом контроля. К 1930-м годам секретные органы государства влезли практически во все аспекты жизни и работы в Советском Союзе, причем не самым деликатным образом. За рубежом НКВД (несмотря на свое название) занимался вербовкой агентов, сбором разведывательной информации и устранением противников молодого режима.
Хемингуэем заинтересовался иностранный отдел НКВД, находившийся в ведении Первого главного управления, которое имело постоянные представительства так называемые резидентуры во многих западных странах. В Соединенных Штатах резидентуры находились в Нью-Йорке, Сан-Франциско и Вашингтоне. Помимо наблюдения за КП США, в их задачи входила кража американских технологий, а также анализ и, возможно, влияние на внешнюю политику Америки, что приобретало особую важность после прихода Гитлера к власти в Германии в 1933 году. В связи с этим НКВД следил за широким кругом американцев, имевших доступ к интересующей его информации. В число целей в 1934 году входили такие люди, как Дэвид Сэлмон, глава отдела коммуникаций и документации Госдепартамента, и Лоренс Дагган, молодой человек с подходящим образованием — Академия Филлипса в Эксетере и Гарвард — и отличными связями, тоже из Госдепартамента.
Поначалу Советы собирали информацию о людях, которые могли когда‑нибудь оказаться полезными для их дела. Наводки поступали из московского центра или от местных партийных ортодоксов, которых называли соратниками. В Соединенных Штатах резидентуры тесно сотрудничали с КП США и полагались на периодические издания вроде Daily Worker и New Masses, считая, что они точно отражают политическую реальность.
В статье говорилось о том, «что бедному и угнетенному народу штата [Флорида] приходится бороться за выживание не из‑за последствий урагана, а из‑за действий правительства». Советские шпионы полагали, что американская публика примет политические заявления Хемингуэя «за чистую монету… поскольку… [он был] известным и уважаемым автором». Их позиция мало чем отличалась от позиции New Masses: независимо от того, в какой мере они контролировались Советами, публичные фигуры вроде Хемингуэя заслуживали обхаживания. У них было множество потенциально полезных контактов, да и сами они могли однажды стать проводниками советской точки зрения.
Хемингуэй теперь был постоянно в поле зрения НКВД. В тот момент разведывательное ведомство вряд ли планировало завербовать его, оно, скорее, готовилось воспользоваться подходящей возможностью, когда такая подвернется. Если это произойдет, то НКВД (или его заменители) найдет приемлемый подход и пошлет представителя, мужского или женского пола, который прощупает Хемингуэя и узнает, как далеко он готов пойти.
Издательство
«Альпина нон-фикшн», Москва, 2020, пер. В.Ионова