Музыкант, актер
Я с малых лет с ним знаком. Так получилось, что мне мама читала много Бродского — ну и не только Бродского. Я думаю, что лет с 10 уже я слышал очень много стихотворений. Не читал еще сам, но это уже было так или иначе заложено мне в голову. Как только я стал читать его стихи уже сам, всерьез, оказалось, что я с ним давным-давно знаком. Конечно, в 10 лет не то чтобы дико интересно даже Пушкина читать, не то что Бродского. Но когда ты уже начинаешь это делать осознанно, просыпается большая благодарность к маме — в том числе за то, что она это все закладывала мне в голову. Поэтому так получилось, что я с ним был знаком уже заранее. Друзья по переписке. (Смеется.)
Кажинный раз на этом самом месте
я вспоминаю о своей невесте.
Вхожу в шалман, заказываю двести.
Река бежит у ног моих, зараза.
Я говорю ей мысленно: бежи.
В глазу — слеза. Но вижу краем глаза
Литейный мост и силуэт баржи.
Моя невеста полюбила друга.
Я как узнал, то чуть их не убил.
Но Кодекс строг. И в чем моя заслуга,
что выдержал характер. Правда, пил.
<…>
Я это стихотворение действительно очень люблю. Мне кажется, в нем есть такое смешение жанров, и его безумно увлекательно рассказывать как настоящую живую трепещущую историю, очень близкую каждому. Оно отчасти комедийное… притворяется комедийным, что ли, на мой взгляд, — но на самом деле это довольно страшное, грустное и суровое стихотворение о потерянной мужской любви. Бродский, конечно, очень остроумный поэт, человек с острым умом. Но у него местами довольно-таки жестокий юмор. Это не всегда смешно, что ли, — он высмеивает, но не всегда смешит.
В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
Младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.
Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.
Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях Ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.
Я до конца не понимаю, был он агностиком или убежденным атеистом, но его «Рождественский цикл», мне кажется, может сработать во благо христианской церкви помощнее какого‑нибудь проповедника. Потому что с такой красотой образов и этих слов не каждый священник справится. Но если выбрать одно какое‑то стихотворение — я очень люблю это: «В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре, чем к холоду»… Мне нравится, как он уходит от малого, от бытового во Вселенную в конце — и возвращается, опять же, к ниточке, которая связывает просто отца и сына. «И это был взгляд Отца» — меня это очень трогает.
<…>
Входит некто православный, говорит: «Теперь я — главный.
У меня в душе Жар-птица и тоска по государю.
Скоро Игорь воротится насладиться Ярославной.
Дайте мне перекреститься, а не то — в лицо ударю.
Хуже порчи и лишая — мыслей западных зараза.
Пой, гармошка, заглушая саксофон — исчадье джаза».
И лобзают образа
с плачем жертвы обреза…
<…>
Просто крутейшее стихотворение. Гению вообще свойственно быть немножко предсказателем, потому что вот даже эта строчка «Входит некто православный, говорит: «Теперь я — главный» — это же абсолютно вот так сейчас и есть. И главное, что этот человек не всегда и православный, но — «Дайте мне перекреститься, а не то — в лицо ударю». Это же все сейчас и происходит, и это стихотворение абсолютно гениально, на мой взгляд.
Скорость пули при низкой температуре
сильно зависит от свойств мишени,
от стремленья согреться в мускулатуре
торса, в сложных переплетеньях шеи.
Камни лежат, как второе войско.
Тень вжимается в суглинок поневоле.
Небо — как осыпающаяся известка.
Самолет растворяется в нем наподобье моли.
И пружиной из вспоротого матраса
поднимается взрыв. Брызгающая воронкой,
как сбежавшая пенка, кровь, не успев впитаться
в грунт, покрывается твердой пленкой.
<…>
Мощнейшее стихотворение про афганскую кампанию — это, конечно, до дрожи тоже. Очень сильное стихотворение, и абсолютно ясная гражданская позиция. Я с детства эти стихотворения знаю, они, я думаю, на меня сильно повлияли.
Под раскидистым вязом, шепчущим «че-ше-ще»,
превращая эту кофейню в нигде, в вообще
место — как всякое дерево, будь то вяз
или ольха — ибо зелень переживает вас,
я, иначе — никто, всечеловек, один
из, подсохший мазок в одной из живых картин,
которые пишет время, макая кисть
за неимением, верно, лучшей палитры в жисть,
сижу, шелестя газетой, раздумывая, с какой
натуры все это списано? чей покой,
безымянность, безадресность, форму небытия
мы повторяем в летних сумерках — вяз и я?
Очень крутое стихотворение, где описывается творческий процесс — это вообще редкая штука. Тут описан весь мыслительный процесс поэта, как из ничего рождаются стихи — очень красиво, на мой взгляд.
Это обновленная версия текста, опубликованного 3 октября 2019 года.