Режиссер Андрей Стадников известен своими монументальными, сложными, коллажными сочинениями: таким был «Слон», посвященный теме несвободы, такой была «Родина» — спектакль проводивший параллели между зарождавшимся в 1920-е социализмом и подававшей когда‑то надежды демократией 1990-х. В основе тех работ были многочисленные документы, свидетельства, стихи, сценарии и пьесы. Нынешняя постановка тоже по структуре своей непроста: здесь соседствуют тексты Эдуарда Лимонова и Осипа Мандельштама, цитаты из мультфильма «Маугли» и строки Велимира Хлебникова, проза Мишеля Уэльбека и стихи Дмитрия Пригова.
Создатели утверждают, что спектакль «Торжество» — о взаимоотношениях природы и современного человека, о том, как и где жить человеку сегодня, какова его идеальная среда. Экоактивизм — одна сторона этой работы (например, все костюмы созданы художницей Шифрой Каждан в технологии апсайклингТворческое преобразование отходов в предметы искусства, бытовые изделия, аксессуары, одежду.), другая — почти шаманская попытка договориться с этой планетой.
«Торжество» формально можно разделить на три части. В основе первой — мультфильм «Маугли». Актеры перебрасываются репликами Шер-Хана, Акелы, Каа, Маугли, выполняя индустриальные па авторства хореографа Иры Га. «Маугли» нужен как отправная точка, как история условной победы человека над природой — у создателей эта часть именуется «город».
Вторая часть, «деревня», начинается в полной тишине и темноте. Выхваченные мягкими лучами света, артисты начинают раскатистое и деликатное многоголосие (за раскатистость отвечает ансамбль «Комонь» и актриса Инна Сухорецкая). Параллельно с народными распевами нежнейших колыбельных они поочередно исполняют строки Мандельштама, Пригова, Башлачева. Именно это часть отвечает за шаманизм: где‑то на пересечении «Стансов» Мандельштама и «Некому березу заломати» Башлачева начинает выкристаллизовываться смысл происходящего. Все тексты так или иначе посвящены жизни в России, убаюканные колыбельными, они создают какое‑то магическое ощущение щемящей неразрывности этих стихов и смыслов с этой землей.
Третья часть — драматическая. Актеры Алексей Мартынов и Инна Сухорецкая зачитывают диалог архитектора-отца и художника-сына из «Карты и территории» Мишеля Уэльбека. Архитектор всю жизнь создавал макеты домов, максимально встраиваемых в природный ландшафт, но ни один из его проектов не удалось реализовать. Эту часть авторы условно называют «утопия».
Сложить хитроумный пазл помогает серия смыслообразующих арт-объектов «Торжества». С самого начала над ареной (зрительские ряды образуют секторы, артисты играют в центре) нависает полотно в форме шкуры Шер-Хана. Примечательность его в том, что полгода назад художница спектакля Ваня Боуден пригласила всех желающих вышить на ней карту России. Откликнулись 88 добровольцев: в районе Урала красуется пельмень, по Ледовитому океану плывут корабли, а на Сибири вышита надпись «Хочу будущее. Ваша Сибирь».
Во второй части, колыбельно-поэтической, сверху спускается макет деревянного дома из Мологи. В 1940-е годы город был постепенно затоплен Рыбинским водохранилищем, и его жителям пришлось разбирать и вывозить свои дома. С тех пор каждую вторую субботу августа они собираются в Рыбинске, чтобы почтить память своего ушедшего города. Уютно светящийся в темноте макет избы, через которую прорастает дерево — снизу свисают корни, в окнах и над крышей зеленеет крона, — останется здесь до конца спектакля.
Третья часть, «утопия», заканчивается тем, что после долгого разговора сына с отцом, рассуждающим о роли Корбюзье не только в истории архитектуры, но и в истории человечества, артисты выносят на сцену макеты зданий. Тех зданий, которые архитектор-отец так хотел вписать в природу, которые были заточены на разговор с ландшафтом и словно были выструганы из него, но так и не случились. Макеты специально для спектакля создали молодые архитекторы московского бюро Saga. Они останутся светиться рядом с избой, а все участники спектакля, а затем и зрители лягут на пол и будут разглядывать карту России, вышитую на шкуре тигра.
При всей своей многосоставности, сложности и порой неясности «Торжество» выглядит чуть ли не первым спектаклем, так точно схватившим и выразившим то, что сейчас с нами происходит. В наслоении текстов, смыслов и форм находится подход к разговору со своей землей. В тот момент, когда планета охвачена пожарами и наводнениями, вирусами и войнами, а большая часть человечества стремится ее еще быстрее раскрутить и побороть, Стадников предлагает замедление. Это максимально интровертный спектакль: звукорежиссер даже останавливал воду в трубах, чтобы добиться предельной тишины, — после окончания «Торжества» просто невозможно говорить не шепотом. Андрей Стадников ловит новую, непривычную уху частоту, и на этой частоте ему удается вступить в тот диалог, который сейчас так нам всем необходим.
