Как показания чекистов и немецкие съемки помогают искать места захоронений жертв репрессий

С конца XX века специалисты ищут и исследуют места массовых захоронений жертв политических репрессий в России. Этот процесс требует комплексного подхода и участия специалистов разных областей — от археологов и архивистов до антропологов и генетиков. Их усилия направлены на восстановление исторической правды, сохранение памяти о трагедиях прошлого и возвращение имен погибших.

«Афиша Daily» поговорила с заместителем руководителя по управлению проектами Фонда памяти, основанного Музеем истории ГУЛАГа Тамарой Чернаковой. Эксперт рассказала об опыте работы над исследованием бывшего cпецобъекта НКВД СССР «Коммунарка», где с 1937 по 1941 год были, предположительно, захоронены больше 6000 жертв террора.

Один из основных этапов в изучении мест массовых захоронений — архивные исследования. Чтобы отыскать эти места и имена возможных жертв, специалисты изучают документы, хранящиеся в архивах ФСБ, государственных архивах — анализируют списки репрессированных, следственные дела. Этой работой занимаются уже несколько поколений исследователей. У ее истоков стояли представители общественных организаций, в том числе «Мемориала»*.

«С 1937 по 1941 год на территории Москвы и Московской области были захоронены 32 000 жертв террора, — рассказывает Чернакова. — Из них более 4000 — на территории Донского крематория. Это известно благодаря сохранившимся в архивах актам на проведение кремации с указанием места захоронения праха».

Позже благодаря свидетельским показаниям, в том числе бывшего сотрудника НКВД Александра СадовскогоАлександр Садовский в 1937 году работал и. о. коменданта АХУ НКВД., удалось выяснить, что для захоронений использовали еще два объекта — «Коммунарку» и Бутовский полигон, где, предположительно, находятся останки 28 000 человек.

Узнать, кто из них был захоронен на Бутовском полигоне, помогло изучение репрессивного процесса. Бутовский полигон относился к Управлению НКВД по Москве и Московской области, приговоры в них выносились тройками. В исполнение их приводила расстрельная группа, прикрепленная к Бутовскому полигону, — перечислить ее участников смог именно Садовский. Последующая работа с переданными в открытый доступ уголовными делами позволила выделить 20 761 человек, которые, вероятно, были захоронены на Бутовском полигоне.

Оставшиеся 6609 человек, предположительно, захоронены на «Коммунарке». Биографическую информацию примерно о 5000 из них исследователи смогли собрать, получая доступ к делам в Центральном архиве ФСБ, Государственном архиве Российской Федерации и других архивах. Результатом этой работы стала Книга памяти жертв политических репрессий, а затем и ее оцифрованная версия, которая продолжает пополняться до сих пор.

Работа по сбору биографических справок продолжается и сегодня — в том числе при участии сотрудников Центра документации Музея истории ГУЛАГа. «Большой опыт работы помогает предположить, где может храниться это дело, которое позволит нам не просто иметь ФИО человека, а понять, кем он был, какая у него была судьба», — рассказывает Чернакова.

Одновременно с архивными исследованиями идет длительная подготовка к полевым работам. Она нужна, потому что неосторожный и любительский подход может только навредить. «Археология — необратимая наука, — отмечает Чернакова. — Мы нарушаем культурный слой один раз и уже не можем восстановить то, что было потеряно. Именно поэтому в археологии используется послойная работа, которая помогает избежать возможного повреждения предметов в почве. К тому же расположение всех обнаруженных предметов точно фиксируется».

Сегодня археологи используют комплексный подход, и на предварительном этапе применяют современные неинвазивныеНе нарушающие почвенный слой. технологии. На расстрельных полигонах такие методы используются для того, чтобы обнаружить, где именно располагаются останки.

Геофизические методы — среди них магниторазведка и электроразведка — позволяют обнаруживать в структуре грунта аномалии, которые могут свидетельствовать о наличии захоронений.

Еще один способ поиска — съемка местности с беспилотных летательных аппаратов. Сопоставляя эти съемки с архивными снимками и картами, исследователи ищут необычные изменения в ландшафте. «Все карты мы с помощью геопривязки накладываем одна на другую, делая такой многослойный пирог из карт, — рассказывает Чернакова. — И у нас появляется возможность видеть, как конкретный участок определенной территории полигона выглядел в разные периоды времени». Источники этих карт могут быть самыми неожиданными. Так, в 2018 году среди архивных материалов была обнаружена фотосъемка люфтваффе 1942 года — она помогла подробнее изучить территорию «Коммунарки».

Только после тщательного изучения местности уже может начаться инвазивная археологическая работа. «В период, когда информация о местах захоронения жертв советских репрессий лишь открывалась обществу, к раскопкам и эксгумации останков порой переходили намного быстрее, — делится Чернакова. — Не было возможности долгое время ждать результатов такой работы: в организации работы могли принимать участие непосредственно дети жертв террора. Сейчас мы больше времени уделяем планированию исследования».

Сегодня главная цель полевых работ — подтверждение статуса места захоронения жертв политических репрессий.

Чернакова выделяет три главных причины: «Первая — ограниченные возможности идентификации. Эксгумация жертв репрессий — сложный процесс: люди захоранивались послойно, один на другого, это затрудняет разделение комплектов останков, а значит, и последующую идентификацию. Вторая — этическая: люди уже захоронены, и стоит ли эксгумировать их, если нет возможности идентифицировать? Третья — организационная: чем больше площадь раскопок, тем дольше процесс, тем больше требуется для их проведения ресурсов — людей, финансов».

На территории России до сих пор обнаруживают неизвестные захоронения. Куратор выставки «земля 37», старший научный сотрудник Музея истории ГУЛАГа Татьяна Полянская рассказывает о том, как в 2021 году на окраине Челябинска при прокладке канализации обнаружили человеческие останки. «Работы остановили, место огородили, следственный комитет возбудил дело. А местные краеведы сразу выдвинули предположение, что захоронение имеет отношение к расстрелам на Золотой горе — бывшем золотом прииске на окраине поселка Шершни. В его заброшенных шахтах с 1936 по 1939 год расстреливали и хоронили людей».

Там обнаружили останки 43 человек и предметы: эмалированную кружку, кожаный кошелек, ботинок, фрагмент упаковки от папирос «Снайпер». Они были переданы в Музей истории ГУЛАГа. Их можно увидеть на выставке «земля 37».

Параллельно с архивным исследованием и планированием полевых работ идет работа над подготовкой к идентификации останков, которые могут быть обнаружены в захоронениях. Для этого используют две группы методов: антропологические и генетические.

Первые применяют, когда можно сравнить имеющуюся информацию о человеке с обнаруженными останками. «В случае с военными, например, мы можем обнаружить в архивных документах рост человека, размер одежды, размер фуражки». Кроме того, специалисты планируют восстанавливать облик человека по черепу — с помощью знакомого историкам метода ГерасимоваПроцесс восстановление лица человека из его скелетных останков, разработанная в 1940-х. и его современных аналогов.

Кроме этого, исследователи планируют использовать методы генетической идентификации, которая поможет опознать людей, сопоставляя ДНК обнаруженных останков с ДНК потомков. По словам Чернаковой, специалисты уже взяли генетический материал девяти людей, чьи родители могли быть захоронены на «Коммунарке». «Впоследствии, перейдя к инвазивным работам и эксгумации, когда мы обнаружим — и если обнаружим — останки, мы сделаем генетический тест останков и сличим образец с данными потомков».

Она отмечает, что шанс найти родственников именно этих людей среди 6609 захороненных в ближайшее время невелик. Однако в будущем генетические данные останков будут сличаться с данными не только известных потомков, но и других людей, которые уже сделали популярные генетические тесты на территории России — и вероятность идентификации будет расти. «Можно сказать, что мы сейчас упаковываем капсулы времени», — замечает Чернакова.

«Обычно мы говорим, что советские репрессии уходят все дальше и дальше во времени — и это так. Но люди, которые сдавали тесты, — дети расстрелянных. Они могут вспомнить моменты ареста отцов, реже — матерей. Как их после ареста родителей пытались отнять у бабушек и дедушек, чтобы забрать в детдом, многие из них свое детство в детдоме и провели. Некоторые вспоминали, как в 1990-е годы впервые попали на „Коммунарку“, заглядывали через щели в заборе на территорию. Для них это очень важное личное дело, их семейная и личная трагедия».

* «Мемориал» внесен Минюстом в реестр иноагентов.