— Прежде чем говорить о клоунаде, давайте о жонглировании. Можете перечислить все проекты, которыми вы сейчас одновременно занимаетесь?
— Я, действительно, сейчас жонглирую многими проектами. Во-первых, после некоторого перерыва я вернулся на театральную сцену — с большой интересной ролью в спектакле «Гордая» Театра на Бронной. Его поставил Кирилл Вытоптов по роману Достоевского «Униженные и оскорбленные». С ролью я справился, и мне сразу предложил новую работу художественный руководитель театра Константин Богомолов. Я только что сыграл доктора Дорна в его спектакле «Чайка с продолжением». Поэтому сейчас развивается моя личная актерская карьера в Театре на Бронной.
Параллельно я являюсь креативным продюсером Театра на Цветном. Это важное дело в моей жизни. Я давно об этом мечтал и пришел в компанию «МТС Live» с концепцией того, чего в Москве нет, — клоунского театра. Что это за жанр такой, мало кто понимает. Но у нас есть большое наследие Славы Полунина, который сделал самый главный клоунский спектакль в мире — «Снежное шоу». Как‑то же у него получилось — значит, у нас все-таки есть корни.
И я предложил исследовать эту тему. На карте Москвы есть шоу на льду, есть драматические театры, есть балет, есть цирк традиционный — а этого жанра нет. И если нам хватит сил одолеть его, то Театр на Цветном станет особенным местом, где идут полнометражные клоунские спектакли. Я абсолютно уверен в успехе. Другое дело, что Слава Полунин отдал этому целую жизнь, а мы как‑то лихо впрыгнули — конечно, не без проблем, не без того, чтобы первый блин был комом. Но я этим занимаюсь с удовольствием.
Я также продолжаю заниматься ивентами и делаю огромные мероприятия. В последний год я сделал, например, свадьбу актера Александра Петрова, 50-летний юбилей Саши Реввы, много красивых свадеб — то есть продолжаю работать в большом ивенте. Ну и надо обязательно сказать, что я являюсь учредителем самого главного в России форума для ивент-индустрии, который называется Global Event Forum. Он проходит на Красной Поляне в сентябре, собирая 6000–7000 представителей индустрии. И еще я как актер снимаюсь во многих кинопроектах и сериалах. Ждем выхода фильма Клима Шипенко «Декабрь» , а также остросюжетного сериала «Фейк». Вот это то, чем я умело жонглирую в последнее время.
— Вы уже тридцать лет работаете в разных жанрах ивентов — но при этом, когда вы впутываетесь в новый жанр, наверняка обнаруживается, что все равно нужно отрастить еще какие‑то новые навыки. Пришлось ли с запуском клоунского театра чему-то учиться на ходу?
— Человек и развивается, когда он занимается тем, чем он не привык заниматься. Для меня исследование жанра клоунады — это большой вызов. Чтобы добиться в нем успеха, ты должен сам стать клоуном, примерить на себя этот образ, поняв его изнутри. Опять же, перед нами пример Славы Полунина — он же клоун, правильно? Он не какой‑то продюсер, который вдруг решил сделать клоунский жанр. Нет, он отдал этому всю жизнь. И вот это погружение в исследование того, чем является клоунада, и есть для меня персональный вызов.
Я как драматический актер всегда работал со словесным жанром. Вообще, все, что связано с театром, — это тексты, пьесы, слова. И вдруг нет слов, надо взаимодействовать с публикой как‑то иначе. На примере спектакля «12 клоунов в поисках счастья», наблюдая, как он развивается, мы видим моменты, которые у нас получаются, — когда не нужны никакие слова, а зритель реагирует. Но также мы получаем огромный опыт, когда зритель вдруг не реагирует. Разобраться с этим жанром можно, только попробовав его.
— Какой реакции зрителей на запуск этой площадки вы ожидали — и какую увидели на деле?
— Дело в том, что я в силу своего характера всегда все усложняю. Из‑за этого у меня конфликты с продюсерами. Им хочется делать вербальный материал: он легче продается. А я, знаете, соткан из более сложных материй. Поэтому и мое преимущество, и мой недостаток в том, что я бываю слишком «усложненным».
В спектакле, который сейчас вышел, мы работаем с верхним слоем взаимодействия со зрителем.
Но Москва — это город глубокой театральной культуры. Здесь люди ходят на сложные спектакли — и сложные спектакли продаются. Поэтому в будущем мы будем искать более глубокого и понимающего зрителя.
Мне кажется, надо именно идти глубже. Полунин нам дал образ клоуна, который не смешит, а мечтает, грустит, размышляет. Это феномен русского клоуна. В европейском мире клоун — это трикстер, который вышел и смешит людей. Клоун Полунина — мечтатель, ребенок. Это совершенно про другое. Так вот, я надеюсь и верю, что Театр на Цветном в следующих своих постановках будет развиваться в глубину.
— Герои «12 клоунов в поисках счастья» — это типажи современных горожан. Который из них вы?
— Безусловно, я немножко растворился во всех персонажах. Но я — это, конечно, Курьер. Я замышлял Курьера как прототип персонажа Чарли Чаплина из фильма «Огни большого города»: в спектакле мы видим этот невероятный красивый современный город как бы глазами маленького человека.
Когда‑то я приехал из Новосибирска в Москву, поступил в Театральное училище имени Щукина и, чтобы получить свою комнатку, работал дворником на Старом Арбате. И мне бы хотелось, чтобы история о поисках счастья была рассказана глазами человека, который оказался в большом городе. Это отчасти моя автобиографическая история.
— Я имел радость разговаривать со Славой Полуниным — и мне запомнилось, с какой особенной теплотой и пониманием он говорит про важность команды, которая делает его клоунские представления. Откуда взялась ваша клоунская команда?
— Для реализации проекта мы взяли готовую клоунскую команду, которая была сформирована вокруг Елизаветы Гамбург. Лиза — революционер в этой области, она создала «Клаунхаус», единственный в России лейбл, который занимается продвижением клоунов.
— Ваш театр работает почти в ежедневном режиме. Это, кажется, довольно бешеный темп — притом что клоунада даже на фоне других жанров предполагает особенную эмоциональную нагрузку. Что нужно делать, чтобы клоуны в таком темпе не сгорели?
— Знаете, я удивительную вещь скажу: наоборот — спектакли заряжают артистов. Все-таки драматический театр, которому я посвятил большую часть своей жизни, это театр переживания, он предполагает сложную рефлексию. А в клоунском спектакле смеховых точек гораздо больше, чем даже в любой драматической комедии. И вот эта обратная реакция в виде смеха, аплодисментов очень мощно заряжает артистов.
Если мы подойдем к какому‑нибудь нашему артисту-клоуну и спросим: «Ну что, хочешь отдохнуть?» — он скажет: «Нет-нет, я буду играть!» Это удивительно, но клоунам так нравится существовать в этом контексте, что выгорания я не вижу. Наоборот, невероятный драйв.
— Любое большое предприятие складывается из огромного количества разных элементов: собрать команду, придумать сюжет, организовать музыку, гастрономическая часть. В какой момент вдруг что‑то щелкает, и вы понимаете: это уже не просто список разных предметов, людей и действий, но уже работает механизм?
— Вы знаете, ни у кого не бывает стопроцентных рецептов успеха. Даже великие кинорежиссеры, которые получили «Оскары» и сняли блокбастеры, вдруг снимают провальное кино. Это часть творческого процесса. Поэтому мы ни в коем случае не были застрахованы от неудачи.
Я вам скажу по секрету: за неделю до премьеры у нас были очень панические настроения. Вдруг мы начнем играть клоунский спектакль, а сюжет будет непонятен, зрителям не смешно, или окажется, что какая‑то шутка слишком пошлая… Мы прошли нормальный процесс, который проходит любой спектакль. Это процесс определенного отчаяния, потому что только отчаяние включает вдруг суперсилы всех, и рождается хороший спектакль.
Я помню случаи, как в Театр Наций приходил Евгений Витальевич Миронов — и за три дня до премьеры переделывал спектакль. Но в итоге получался идеальный результат, и спектакль шел с успехом десять лет. Все всегда проходят через стресс перед премьерой — и мы прошли ровно такой же путь, когда казалось, что ничего не получится. Но потом приходит день премьеры, свет загорается, подключаются все технические службы. В творческом процессе существует такой негласный элемент колоссальной мобилизации, который включается за пару дней до премьеры. А дальше реакция зрителей подстегивает артистов, возникает энергия, и все летит. Это формула для любого спектакля, и я наблюдаю этот путь всю свою жизнь. Ни разу не видел, чтобы спектакль на первом прогоне уже был прекрасным. Хотя, наверное, есть редкие исключения. Вот «Сказки Пушкина» Боба Уилсона — ну тут понятно, самый знаменитый режиссер в мире, у него все было сразу хорошо.
— А что нужно, чтобы прорваться через это отчаяние за неделю до премьеры? Просто привыкнуть к нему?
— Для этого нужен сильный лидер, альфа-самец. Эту роль принимает на себя либо режиссер, либо продюсер. В данном случае ее приняла на себя Янина Татарицкая, продюсер от «МТС Live». Она верила во всех и очень мощно держала руль.
— А сейчас, когда все уже завелось, поехало, какие‑то первые кочки преодолены — какие у театра планы на ближайшее будущее?
— Очень сложно работать в схеме мюзикла, когда один и тот же спектакль идет почти каждый день. Эта структура мало у кого получается. Скажем, мюзикл «Ничего не бойся, я с тобой» — это яркий пример того, когда один и тот же спектакль шел два года и собирал аншлаги каждый день. Но, поскольку есть определенная зрительская емкость, это скорее исключение из правил.
Поэтому Театр на Цветном постепенно будет приходить к репертуарному формату. Условно говоря, имея резидентов и много проектов, театр в определенном смысле застрахован — но при условии, что все эти шоу в едином жанре. И вот, если в Театре на Цветном через какое‑то время будет пять клоунских спектаклей, это и получится как раз та самая идеальная схема коммерчески успешного театра. Потому что люди, которым нравится один спектакль, будут идти на другой. Есть много примеров, когда люди ходят в Большой театр, на Бронную, — феномен театра как места работает, только когда у него есть определенный формат. Здесь бренд театра важнее, чем бренд конкретной постановки. А каждый спектакль — это шаг к построению этого бренда.
— А вы помните, когда вы первый раз увидели клоунское представление, которое вам запало в душу?
— Меня в свое время очень впечатлила клоунская часть «Цирка дю солей». А дальше было, конечно, впечатление от «Снежного шоу» — все эти странные шапки, поведение… Собственно, клоуны — это странные, абсурдные и очень часто бесполые существа. Они меня интригуют чем‑то таким. Если в драматическом театре понятны роли — папа, дочка, три сестры, дядя, ребенок, — то клоуны — это инопланетяне. И вот это понимание сложилось из моих впечатлений от «Цирка дю солей». А не от аниматоров на детском празднике. Они мне вообще не нравятся, честно скажу. Эти веселые клоуны в полосатом, в рыжих париках с красными носами — это для меня не клоуны, это не про искусство.
Наверное, самое главное и самое парадоксальное: не надо заставлять клоунов смешить людей. Они должны брать чем‑то другим. Современное общество не нуждается в клоунах, которые вышли их смешить. Я вижу в клоунах иную глубину.
— Есть ли у вас мечта, которая связана с этим проектом, театром клоунады, но вы ее пока еще не реализовали?
— Да, у меня есть идея нового клоунского спектакля. Это пространство осени и хандры, где появляется персонаж, который противостоит всей этой структуре осени-осени. Все зевают и воют на луну, а он смеется, хохочет и учит оптимизму жизни. Это прекрасная история, написанная вместе с Ириной Горбачевой, которую я считаю главной русской клоунессой, она должна там играть главную роль. И я жду случая, когда мне помогут реализовать эту идею.
— Можете назвать одно качество, которое просто необходимо клоуну?
— Самое главное качество клоуна — это способность быть ребенком. Сейчас психологи очень много говорят о том, чтобы «найти в себе внутреннего ребенка». У многих из нас было все-таки детство счастливое, я надеюсь; мы были детьми, которые восторженно смотрели на мир. И вот клоунский жанр протягивает к нашему внутреннему ребенку руку.
— А какое качество противопоказано клоуну?
— Это жизненный цинизм, плохой характер и озлобленность. С такими свойствами нельзя быть клоуном. Человек в стрессе, нервный, завистливый может быть, например, хорошим драматическим артистом. А вот клоуном он быть не может. Клоуны — это про добро.