Балерина Елена Соломянко: «Обидно, когда приходят в театр только, чтобы зачекиниться»

— Мы еще не начали разговаривать, но, кажется, вы уже немного нервничаете…

— Наверное, потому, что я не особо люблю давать интервью. Это немного вне зоны моего комфорта, ведь моя основная деятельность связана с другим.

— Попробуем сделать так, чтобы всем было комфортно. Мы встретились практически сразу после премьеры «Стравинский. Куклы. Танцы» в Театре Станиславского и Немировича-Данченко, где вы тоже заняты. Как все прошло?

— Думаю, премьера получилась противоречивая и необычная. Мне кажется, что и у зрителей, и у нас самих было много ожиданий. Плюс там такая масштабная и сильная музыка, хотелось, чтобы и картинка ей соответствовала. Я участвовала в «Жар-птице» и могу сказать, что она совершенно новаторская.

 — Недавно я разговаривала с режиссером спектакля Алексеем Франдетти. По его словам, была отдельная история, касающаяся взаимодействия балетных танцовщиков и кукол…

— Да, в балете «Петрушка» действительно много работы с куклами, что создавало определенные сложности и для хореографа, и для исполнителей. У нас в «Жар-птице» взаимодействия с куклами чуть меньше и акцент сделан на более необычную трактовку. Главный герой — архитектор Иван, и он находится в мучительном поиске вдохновения для нового проекта. В полете фантазии ему является огненная кукольная птица, которая впоследствии оказывается дерзкой и привлекательной девушкой. Иван влюбляется, пытается приручить и обуздать ее стихию, но не подозревает, насколько разрушающую силу и энергию она в себе несет. В итоге любовь оказывается губительной для Ивана.

— Будут ли еще премьеры в ближайшее время?

— Нет, до отпуска не планируются.

— А у балетных отпуск — это настоящий отпуск?

— Да, желательно. Большие нагрузки для нас — часть профессии, поэтому к отдыху нужно относиться серьезно и давать себе время на восстановление как физическое, так и эмоциональное. Первую половину отпуска стараюсь проводить максимально расслабленно, а потом начинаю включать тело, постепенно ввожу нагрузку, чтобы потом в начале сезона не было мучительно сложно и больно. Конечно, бывают разные ситуации. Иногда и в отпуске приходится работать, но по возможности время на восстановление нужно оставлять.

— Помимо того, что вы станцевали премьеру, весной у вас было еще одно знаменательное событие — вы получили премию МХТ для деятелей культуры моложе 35 лет. Для вас важно, когда достижения отмечают подобным образом?

— Любые награды и премии — это приятно, ведь в такие моменты понимаешь, что твое искусство кому‑то нравится, что заслужил внимание зрителя. Но на сцене танцуют не премии и титулы, а мы сами. Так что любой приз — это здорово, но не повод успокоиться, а скорее стимул держать планку.

— Вас наградили за главную партию в «Лебедином озере», которое вы начали танцевать в прошлом сезоне. «Лебединое озеро» — один из самых известных балетов в мире. Воспринимаете ли вы его как определенную веху в карьере?

— Конечно. Знаете, когда я получила эту роль и станцевала премьеру, для меня это было особенное событие.

Здесь ты должна быть идеальна во всех смыслах, у тебя нет права на ошибку. Безусловно, мне было сложно и физически, и морально, я сомневалась: достойна ли выходить в этой партии?! При этом ощущала счастье, что получила эту возможность. Сложный спектр эмоций. Поэтому очень приятно, что меня отметили именно за этот спектакль. Эта награда много для меня значит.

— Вы работаете в Театре Станиславского и Немировича-Данченко десять лет. Нет ли ощущения, что этот балетный олимп должен был быть взят чуть пораньше?

— У каждого свой путь, и я прошла в театре все ступени — от кордебалета до главных партий. Мне кажется, что это правильно, вопреки нынешним тенденциям, когда молодые ребята выпускаются из училищ и сразу прыгают в главные роли. Поднимаясь на каждую ступень постепенно, ты, во-первых, узнаешь спектакль от и до, понимаешь, как важен труд каждого артиста на сцене. Во-вторых, физически и эмоционально дозреваешь до сольных партий. В балете нужно иметь внутренний багаж, жизненный опыт, на который можно опереться. Совсем юной девочке после училища его негде получить. Поэтому у меня все правильно сложилось.

— Читала, что у вас балетная семья. Вы в целом когда‑нибудь рассматривали вариант не идти в балет?

— Мои родители работали в Мариинском театре, поэтому детство прошло за кулисами и я с ранних лет впитывала эту атмосферу. Мне так нравилось ходить по театральным коридорам, наблюдать за репетициями и спектаклями, быть внутри, а не сторонним наблюдателем. Вопрос выбора профессии для меня в принципе не стоял, а родители поддержали. Я училась в Академии русского балета им. А.Я.Вагановой, потом получила предложение работать в Москве в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Сейчас я точно на своем месте.

— Наверное, была возможность остаться в Питере?

— Да, после выпуска я получила предложения от нескольких театров в Петербурге, но хотелось оборвать шлейф балетной семьи, чтобы пройти весь этот творческий путь самой. Просто лично для меня было важно знать, что все заслужено собственным трудом, а не за счет чьих-то договоренностей или потому, что я девочка, выросшая в балетных кругах.

— Родители были в шоке, когда вы сказали, что уезжаете из Петербурга в Москву?

— Да, «шок» — самое подходящее слово. Впрочем, не только они, я и сама от себя этого не ожидала, потому что всю жизнь была домашней девочкой, воспитанной под куполом любви и заботы. Здесь также нужно поблагодарить за поддержку моего супруга (Иннокентий Юлдашев, премьер балета Театра Станиславского и Немировича-Данченко. — Прим. ред.), с которым мы принимали решение о переезде. Тогда мы еще не были женаты, но вместе учились в академии, где были однокурсниками, и уже встречались. Вот и в Москву отправились вдвоем.

— Боюсь считать, сколько вы вместе, но звучит классно…

— Да, вместе мы очень давно и всегда поддерживаем друг друга и в обычной жизни, и в работе. Думаю, здорово, когда твоя вторая половина — еще и часть профессионального мира. Это помогает сохранять взаимопонимание, ведь работа занимает достаточно большую часть нашего времени.

— У вас есть общие спектакли?

— Да, есть, но мы не так часто выходим на сцену вместе, как хотелось бы. Хотя буквально вчера танцевали «Снегурочку». Для Кеши это была премьера.

— Танцевать с мужем, а не просто с партнером — это как‑то по-другому?

— Это многогранная тема. Если мы говорим про репетиции, то работать вместе иногда бывает сложно, потому что позволяешь себе быть более открытой и… не стесняться в выражениях.

— Представляю эти выражения…

— Просто в работе друг с другом мы всегда очень требовательны и стараемся достичь максимально качественного результата. Поэтому в репетиционном зале бывает жарко. Зато выходить вместе на сцену так приятно, комфортно и надежно. В общих спектаклях всегда самые честные, открытые и искренние эмоции.

— Мы говорили про ваш переезд в Москву. Что тогда было самым сложным?

— Наверное, я даже сама себе этот вопрос не задавала, потому что все происходило стремительно. Мы оказались в Москве и с головой окунулись в работу. Тогда все казалось интересным, новый мир, другой город, хотелось объять необъятное, поэтому не было времени сесть и обдумать случившееся. Но одну вещь точно поняла: как же я люблю свой родной Петербург! Когда жила там, этого не осознавала.

— Классика! Нужно откуда‑то уехать, чтобы понять, как ты привязан к этому месту.

— Именно! Я ощутила безумную любовь к Петербургу, только его покинув. Конечно, тосковала по семье, по родным и друзьям. Вероятно, это и стало самым сложным. Ну и конечно, московский ритм жизни — контрастный, бешеный, бурный. Хотя человек ко всему привыкает, вот и я спустя десять лет привыкла.

— Вы никогда не жалели о том, что не остались в Петербурге?

— Нет, я очень рада тому выбору, который сделала, потому что в моем театре у меня есть возможность быть на сцене разной. Это касается как образов — героини совершенно непохожие по настроению, амплуа, — так и направления хореографии. Здорово, когда можно исполнять и классику, и современный танец.

— Родственники, наверное, теперь приезжают на спектакли в Москву?

— Да, конечно, на премьерах и важных спектаклях они всегда в зале. Кстати, когда я впервые станцевала «Лебединое озеро», мне было интересно узнать впечатления мамы, потому что когда‑то этот спектакль был и в ее репертуаре. Вообще, мама меня всегда поддерживает, но если ей бросаются в глаза какие‑то профессиональные нюансы, то она честно об этом скажет. Когда я еще училась в академии, мама уже работала там педагогом, и даже тогда никакого прессинга и давления с ее стороны я не ощущала, за что очень благодарна. Поэтому и сейчас комфортно и спокойно обсуждаем рабочие моменты.

— Балет — это профессия, которую выбирают в детстве, иначе в нем невозможно состояться. А за все эти долгие годы вас когда‑нибудь посещала мысль бросить все к черту?

— Конечно, потому что балет — очень сложная профессия и в ней есть свои особенности. От нас требуется большая самоотдача, причем как физическая, так и эмоциональная. Порой самое трудное — это бороться с собой, со своим психологическим состоянием, настроением, усталостью. Когда зритель приходит в театр, ему же все равно, как прошел мой день, что у меня в принципе в жизни происходит или что болит. Поэтому иногда приходится перебарывать себя. Действительно, бывают моменты, когда хочется все бросить, но тут важно не терять мотивацию, веру в себя, любовь к профессии, ведь без нее в балете крайне сложно. Кроме того, в сложных ситуациях я стараюсь думать о том, что трудности и испытания нам даются не просто так, а чтобы получить какой‑то урок, извлечь опыт. Наверное, это и помогает мне не сдаваться.

— Вы упомянули, что у вас есть возможность исполнять и классику, и современный танец. А что это вам в первую очередь дает как балерине?

— Это обогащает мое тело как инструмент. Прелесть современного танца в том, что он, в отличие от классического, не имеет строгих канонов, правил и границ. Есть свобода движения и возможность для более яркого самовыражения, причем относительно и пластики тела, и твоего внутреннего «я». Но при этом хореографическая лексика может быть абсолютно разной, и порой она заставляет выходить нас из зоны комфорта, расширять границы своих возможностей, благодаря чему можно получить интересный и полезный опыт.

— По вашим личным ощущениям зритель сейчас готов выходить вместе с вами из зоны комфорта?

— Зритель разный, и кто‑то готов к экспериментам, а кто‑то нет. Мне кажется, что люди должны понимать: если они купили билет на современную постановку, то надо быть внутренне открытыми к тому, что вы увидите на сцене. Лучше обойтись без определенных ожиданий, иначе может легко постигнуть разочарование. Все же мне кажется, люди идут в театр за живыми эмоциями, а наше искусство такое субъективное. В конце концов, каждый спектакль и не должен нравиться абсолютно всем. Эмоции могут быть и позитивными, и негативными, главное — не остаться равнодушными.

— Давайте представим, что я человек, который не был ни на одном современном спектакле и понятия не имеет, как это выглядит. Что мне в таком случае стоит у вас в театре увидеть?

— Я бы предложила начать со спектаклей, у которых есть некая классическая база, а не с «лютого» контемпорари. Например, у нас идет «Маленькая смерть» Иржи Килиана, и это абсолютный шедевр. Еще в прошлом сезоне появился балет «Отражения» Юрия Михайловича Посохова. У него очень интересная лексика, где ты вроде бы находишься в рамках классических движений, но транслируешь их через свободу и легкость.

— Говоря о балете, вы используете слово «лексика». Звучит немного необычно для человека со стороны.

— Да, у танца есть лексика, и она может быть разной, как стиль.

— Танец — это для вас язык?

— Конечно, только язык тела, и мне кажется, что порой он искреннее любых слов.

— Многие люди сейчас вспоминают о существовании балета только перед Новым годом, когда надо выиграть «битву за „Щелкунчика“» в Большом театре…

— И запостить фото в социальные сети?

— Да, я про это! Не обидно, что зрители так относятся к балету?

— Опять-таки, зрители разные. Конечно, обидно, когда приходят в театр только для того, чтобы зачекиниться, но у каждого времени свои тенденции, и не все зависит от артистов. Мы можем только качественно выполнять свою работу, доставлять публике удовольствие и напоминать о том, зачем на самом деле нужен театр.

— А по вашей версии, зачем нужен театр?

— Театр — это живые, неподдельные эмоции и впечатления, рождающиеся в моменте. Наша жизнь порой бывает такой разной, сложной. И вот, придя в театр, у зрителя появляется возможность отключится от реальности, от каких‑то проблем, перенестись в абсолютно другие миры и истории. У них есть шанс пофантазировать, о чем‑то поразмышлять и, возможно, взглянуть на вещи по-новому.

— Принимается. Вот в начале вы сказали, что не любите давать интервью, а по-моему, очень зря…

— Просто я всегда к себе очень требовательна, и это касается и работы, и жизни. Я жду от себя во всем наилучшего результата, идеальную версию себя.

— Может быть, иначе невозможно профессионально заниматься балетом?

— Вероятно. Хотя, если честно, в некоторых ситуациях этот перфекционизм мне мешает.

— Осмелюсь напомнить, что все мы люди и совершаем ошибки.

— Да, но в том, что касается сцены, хотелось бы обходиться без них. Впрочем, с возрастом и опытом учишься лучше контролировать себя, к чему-то проще относиться, потому что ты уже не первый день в профессии.

— Вы уже взяли определенные балетные олимпы — Одетту и Одиллию в «Лебедином озере», «Жизель». А чего еще хочется добиться?

— Не останавливаться! Наш балетный мир многогранен, в нем столько интересного, что можно и потанцевать, и к чему-то прикоснуться. У меня и в классике еще не весь репертуар объят, да и в современном танце многое можно еще попробовать. Всегда здорово прикасаться к чему-то новому. Уверена, что дальше будет только интереснее.