Май 1969 года. Длинноволосый очкарик, двадцать шесть, кантуется в чужой столичной квартире, проводя дни за двумя машинками — швейной и пишущей. Но пошив брюк и сумок — так, заработок на существование (рубля в сутки за глаза хватает на все нужды). Настоящая работа, упоительная и волшебная — стихотворения, их юноша готов писать часами напролет. Отвлекают лишь упитанная седая жена, тридцать два, которой не хватает тепла суженого, и необходимость посещать разнокалиберные праздники жизни — дни рождения, вернисажи, светские вечера. Скитаясь по увеселительным мероприятиям, поэт предается воспоминаниям о бедной, но гордой судьбе своей и гадает, что ждет его буйную голову в будущем.
Как известно, Эдуард Вениаминович Лимонов никогда ни в чем не ошибался — или ошибался всегда и во всем, кому как. Фигура эта даже после смерти вызывает крайне полярные отклики — от обожествления до лютой ненависти, и пока одни читатели давно сделали предзаказы на его старый новый роман, другие не притронутся к книге ни за какие коврижки. Событие меж тем из ряда вон: до самой смерти писатель сокрушался о канувшей в Лету рукописи «Москвы майской» — полумифический текст был по ошибке сожжен в камине неким капралом (не спрашивайте). Однако в декабре 2024 года роман неожиданно всплыл в бумагах Андрея Синявского — и благодаря «Альпине» вот-вот обрушится на читателей весенней прохладой.
С одной стороны, «Москва майская» — безукоризненное шестидесятническое произведение, пахнущее сиренью, липовыми почками и дешевым алкоголем. На школьных дворах кричат дети, играет губная гармоника, чирикают воробьи — лимоновская Москва похожа на хуциевско-шпаликовскую утопию, ту, где «День был светлый и свежий,/Людям нравилось жить». Голод, неустроенность (харьковчанин без прописки рискует быть изгнанным на малую родину), отсутствие перспектив — да и черт бы их побрал, эти перспективы, пойдем лучше бегать под майским ливнем. Лимонов иногда пытается встать в позу негодяя с рабочих окраин, но куда точнее автору удается честно показать себя вдохновленным юношей из оттепельного кино:
Впрочем, копаясь в прошлом, Эдуард Вениаминович всегда смотрел в будущее. Посвященная шестидесятым, написанная в восьмидесятых и вышедшая в свет в двадцатых «Москва майская» — не только артефакт дней минувших, но и болезненно злободневное чтиво. «Если бы сегодня наши не вошли в Чехословакию, то в нее вошли бы немцы и твои любимые американцы, чей голос ты слушаешь без памяти! Чехословакия — суверенное государство, вот чего ты не понимаешь, отец! <…> Суверенное! Пусть чехи сами решают, чего они хотят», — стоит лишь заменить одну страну на другую, и савенковские споры с отцом расслышатся на кухнях по всей России. Предугадывает Лимонов и собственную судьбу: «Если решите захватывать Центральное телевидение, бери меня с собой», — дерзко бросает он соседу-революционеру, еще не зная, что в октябре 1993 года будет лежать у «Останкино» под пулями. А когда спорит все с тем же соседом о политзэках, хвалится: «Я тоже мог бы не вылезать из тюрьмы» — и спустя несколько лет, непокорный, окажется еще и за решеткой.
Если определять жанровую принадлежность (а заодно и целевую аудиторию) новинки, то «Москва майская» — эталонный роман воспитания. Крикогубый и талантливый хулиган из провинции теряет друзей, меняет наставников, запоем читает книги и ищет, ищет, ищет себя в большом мире, чтобы в итоге печально заметить: «Вся жизнь человеческая — это серия ударов бутылками по головам…» В майской свежести уже чудится что‑то осеннее; за годами учения скоро наступят годы странствий. Умудренный Лимонов-1986 знает, что с друзьями он порвет, жену бросит, из страны уедет, кажется, навсегда. Ему предстоит невыносимое одиночество и нищета на чужбине, расставание с незнакомой пока что Еленой и полное разочарование в себе; Эдичка, как мы помним, не летает по Нью-Йорку от счастья, а ползает, загибаясь от тоски.
Но это потом. А сейчас — покорение столицы. Ожесточенный провинциал представляет будущим поколениям понаехавших рецепт завоевания Москвы. Паши как проклятый — часов по десять в день. По заветам Ги Дебора, никогда не работай. Экономь деньги. Учись у лучших и навязывайся к знаменитостям. Наслаждайся сегодняшним днем, но помни о цели. Будь стильным, злым и отчаянным рокстаром.
Мы, родившиеся в ненужных городах, ютимся в подмосковных панельках, питаемся дошираками, спорим с родителями о политике, бесцельно бродим по столице и мечтаем об иной жизни. Не той, где телевизор, дети и тихое счастье, — но той, где громокипящий рок-н-ролл, прóклятые поэтические чтения в подполье, вечная молодость и перманентная революция. Где об голову бьются бутылки, где печатается тайком запрещенная литература, где совершаются фиктивные свадьбы, где по пятам бегут рассерженные милиционеры. Где симбиоз целеполагания, воли и унижения рождает гениальность, а гением называет себя каждый первый. Где жизнь строится по лекалам авантюрных книжек в диапазоне от «Трех мушкетеров» до «Отца Горио», фильму «Броненосец „Потемкин“» и биографии Андре Бретона напополам с Дэвидом Боуи. Одного из многочисленных героев романа представляют так: «Ему только двадцать лет. Он еще не выбрал, делать жизнь с кого». Что ж, у нынешних двадцатилеток есть прекрасный пример для подражания.
