Памяти Юрия Григоровича, который сделал русский балет великим (снова)

Часто фраза «ушла эпоха» — просто красивые слова, за которыми особо ничего и не стоит, но в случае Григоровича это действительно так. С его уходом закрывается большая страница летописи Большого театра, которому он отдал так много лет своей долгой жизни.

Сам Григорович всегда с иронией относился к себе как к исполнителю: было понятно, что принцем ему не стать, а хореографический зуд проявился рано. Юрий Николаевич Григорович родился в Санкт-Петербурге в 1927 году и, окончив Ленинградское хореографическое училище (сегодня это Академия русского балета имени А.Я.Вагановой), начал танцевать в труппе Кировского театра (сейчас — Мариинский театр). По отзывам критиков и зрителей он был неплохим характерным артистом, а его репертуар насчитывал такие партии, как Шурале, Золотой божок из «Баядерки» (знаменитая прыжковая вставная вариация), Ганс из «Жизели».

Первым балетмейстерским опытом оказался «Аистенок» в Дворце культуры им. Горького. Сразу три акта с нуля, и это все в 21 год. Тогда премьеру пришел смотреть весь танцевальный Петербург: от великой Агриппины Яковлевны Вагановой, чьим именем названа академия, до знаменитого критика и балетоведа Юрия Слонимского. В зале присутствовал и художник Симон Вирсаладзе, которого чуть позже судьба плотно свяжет с балетами Григоровича в Большом театре.

На протяжении своей долгой карьеры хореографа Григорович поставил всего восемь оригинальных балетов. В то время как его современники разменивали десятки и сотни спектаклей большой и малой форм, он годами выжидал созревание нового балета. Но при этой постановочной скупости ему удалось занять место главного балетмейстера страны почти на тридцать лет. В чем же секрет?

Когда Григорович понял, что хочет ставить, а не танцевать, он логично предложил свои услуги родному театру, где на тот момент художественным руководителем был Константин Сергеев. Вместе с супругой Натальей Дудинской он держал театр в строгом формате, и шансов развернуться у другого молодого хореографа было мало. Но на смену Сергееву пришел Федор Васильевич Лопухов — величайший советский хореограф первой половины XX века, благодаря которому, к примеру, мы знаем Джорджа Баланчина. Танцевавший в постановке Лопухова «Величие мироздания» юный артист Георгий Баланчивадзе впервые увидел, что балетные лексика и спектакль могут быть совершенно иными. Баланчивадзе станет Баланчиным и уже в статусе великого американского хореографа расскажет в интервью западным журналистам о своем великом учителе из России. Федор Лопухов был также учителем и старшим товарищем юному Григоровичу, помогая советом, а главное — дал возможность поставить первый балет в Кировском театре, «Каменный цветок», для которого ему выделили молодых артистов, таких как Ирина Колпакова и Алла Осипенко.

Тогда Хозяйку Медной горы уже танцевала Майя Михайловна Плисецкая, а Григоровича пригласили остаться работать в Большом. Правда, директора театра Михаила Чулаки через два дня, по словам самого Григоровича, сняли с должности, и хореографу пришлось вернуться в Петербург.

В Кировском театре Григорович принялся за работу над новым балетом — «Легенда о любви», — который укрепил его позицию перспективного хореографа, но вызвал жуткий скандал на уровне Министерства культуры: некоторые поддержки показались слишком откровенными, даже вульгарными. Балерины старой закалки никогда не согласились бы такое исполнять, но молодому поколению страстно хотелось танцевать. Парадокс? Нет! Ведь до Григоровича в советском балете процветал драмбалет, где пантомиме и жесту отдавалось больше сценического времени, чем танцу. Взять, к примеру, «Бахчисарайский фонтан» — это яркий пример добротного драмбалета. По сравнению с ним «Легенда» или «Каменный цветок» — оба утопали в танцах.

Видимо, в этом и был секрет его успеха: страна нуждалась в хореографе, в работах которого можно продемонстрировать талант, страсть и жажду танца молодого поколения.

Перейдя на должность главного балетмейстера Большого в 1964 году (до этого он два сезона оставался в Кировском театре), Григорович задержался там ровно на тридцать лет. За это время мы пережили и расцвет золотого века советского балета, и его закат, и распад. Ничто не может длиться вечно: артисты из молодых и жаждущих превращаются в народных и умеющих спорить, а если тридцать лет держать труппу в спартанских условиях, то в какой‑то момент она начинает бастовать. Собственно, так и вышло в 1995-м году, когда серия мелких претензий выросла в конфликт между ведущими артистами и главным балетмейстером. В результате Григоровичу пришлось покинуть пост.

Григорович вернул танец в балет. Он же подарил сильный и мощный сольный танец артисту-мужчине. Артист в балете XIX века был красивым дополнением к женщине, ее партнером. Мужчина балетмейстера Григоровича мог получить целый балет, где окажется в главной партии. Речь, конечно, об одном из главных хитов Большого театра — «Спартаке».

Григорович не первым взялся за этот сюжет: за несколько лет до него два других советских балетмейстера, в Петербурге и в Москве, поставили собственные версии «Спартака». Версия Игоря Моисеева для Большого была признана неудачной и снята с репертуара, а вариант Леонида Якобсона мы и сейчас можем увидеть в Мариинке. После великого Якобсона ставить «Спартака» Григоровичу было страшно, но он снова сыграл на том, что у него получалось лучше всего: заставил героев танцевать. Ведь у Якобсона танца мало: там есть парадные маршировки, пантомимные зарисовки, статичные сценки, но заполненных танцем музыкальных нот не было.

Сперва Григорович задумал сделать из Красса (антагониста Спартака) почти ходячую, как говорят в балете, партию. Ему нужен был статный артист, который противостоял бы исполняющему сложнейшую хореографию Спартаку. В процессе работы балетмейстер поменял видение героя: ему все так же был нужен величавый танцовщик, но технически находившийся на одном уровне со Спартаком. Таким артистом оказался Марис Лиепа — величайший Красс XX века, чья энергетика даже на старых пленках заставляет изумляться.

Он предложил выучить партию юному невысокому артисту чистой и простой русской внешности, который раньше танцевал то Иванушку в «Коньке-горбунке», то Данилу в «Каменном цветке». Владимир Васильев опешил и не поверил своим ушам: ведь и у Якобсона, и у Моисеева Спартаки были высокими и грандиозными, а Васильев не отличался ни ростом, ни мощной статью. Но Григорович увидел в нем то, что было еще неведомо и самому исполнителю, — и в итоге мы получили настолько мощного Спартака, что и нынешние звезды по сей день рассматривают архивные видео, пытаясь найти секрет великого исполнения.

Меж тем в кулуарах театров будут судачить о том, что именно Григорович повинен в раннем уходе из театра и жизни Мариса Лиепы. А тот самый легендарный Спартак возглавит труппу Большого театра сразу после ухода Григоровича с поста худрука.

Через семь лет после триумфа «Спартака», в 1975 году, Григорович поставил балет о жизни Ивана Грозного. Еще один триумф, еще один спектакль, подаренный мужчине-артисту. Еще один балет, где так много танцев, что артисты за кулисами не успевают восстановить дыхание. Мистическим образом оказалась сплетена судьба хореографа и первого исполнителя партии Ивана Грозного. Юрий Владимиров родился почти в один день с Юрием Григоровичем — 2 и 1 января соответственно, — но с разницей в пятнадцать лет. А ушли из жизни они в один день: 19 мая 2025 года.

Вся жизнь Владимирова тесно связана с Большим театром: сразу после окончания балетного училища он проявил себя как ярчайший солист труппы, а после выхода на творческую пенсию — как педагог-репетитор. В его трудовой книжке, вероятно, и записей никаких нет, кроме Большого театра, и он до последнего времени появлялся в театре, которому отдал 63 года жизни.

Как‑то в интервью Григорович сказал, что театр — это простая жизнь, как и везде. В политике происходит все то же самое, что и в театре.

Вероятно, благодаря такому отношению к падениям Григоровичу удалось не сгинуть после ухода из Большого. Он с энтузиазмом принялся за труппу в краснодарском балете, а после все равно триумфально вернулся в Большой театр, где до последнего дня числился балетмейстером. Сила духа этого человека была видна сквозь интервью, записи репетиций, воспоминания его артистов.

Когда уходит создатель авторского театра, а ведь очень много лет Большой театр называли «Балетом Григоровича», есть опасения, что его творения уйдут вместе с ним. Но невозможно представить, что должно произойти с Большим театром, чтобы он отказался от таких хитов, как «Спартак», «Иван Грозный» и «Щелкунчик», билеты на которые и пятьдесят лет спустя найти все так же трудно.

Прощание с Юрием Григоровичем состоится 23 мая в Большом театре.