— Для постановки в Театре Наций драматург Константин Стешик написал свою адаптацию текста «Вассы Железновой». На чем сделан акцент? В чем пересекаются пьеса Горького и сегодняшний актуальный контекст?
— У Максима Горького две версии пьесы «Васса Железнова»: 1910 и 1935 года, то есть с временным промежутком в четверть века. Эти произведения акцентно довольно сильно друг от друга отличаются. Пьеса 1910 года скорее про внутренний семейный конфликт, а в тексте 1935 года уже конфликт идеологический и межклассовый. Более поздняя пьеса известней и чаще ставилась.
Что касается нашего текста, это очередная версия, но уже спустя век. Наша пьеса более емкая, все события в ней происходят стремительно: одно место и всего один вечер. Действие перенесено в другое пространство и время, но мы все равно чувствуем, что мы знаем Вассу. Это в прошлом намучившаяся, а ныне развернувшаяся в своей силе начальница пароходства, богатейшая женщина, которая пытается удержаться в своей действительности. Получается ли у нее бороться и вершить дела, крутить планету вокруг себя — можно будет увидеть в конце спектакля. Мне кажется, героиня стала ближе к современному человеку, при этом не потеряла своего колорита: мы оставили всю основу горьковского языка, его синтаксис и другие нюансы, которые сейчас достаточно непросто воспринимаются. Все члены семьи Вассы Железновой у нас говорят с нижегородским акцентом, потому что сам Горький из Нижнего Новгорода.
Что касается сюжета, эта история про вдову, у которой осталось большое хозяйство — пароходство. Из простой женщины она вдруг становится руководителем — и не только в деле, но и внутри своей семьи, состоящей из очень разных людей. У каждого из них своя драма. И Васса пытается стать матерью для всех.
— Ваша героиня Рашель — революционерка. Кто она в новой версии пьесы? В чем ее различия с Вассой, а в чем сходство?
— Изначально мы разбирали, что Рашель — это главный антагонист, соперница Вассы. Для обеих героинь их конфликт является значимой движущей силой. Каждая из нас очень сильно меняется и проявляется в связи с этим противостоянием. Безусловно, в нашем разборе было важно то, что между ними присутствует невероятная любовь, потому что это две очень сильные и умные натуры, они как инь и ян, потому что настоящий диалог могут выстроить только с равным оппонентом. Только в этом противостоянии человек проявляется максимально сущностно.
Что касается моей героини, никогда революционерка Рашель не была настолько чувственной, эмоциональной и сердечной. Обычно этот образ решают достаточно в лоб: сухая, рациональная, мертвая внутри женщина, а в нашем случае она крайняя противоположность этому клише. Рашель очень ранимая, чувствительная, но нашедшая в себе силы жить дальше и стремиться к правде. Мне кажется, наш разбор этой роли — уникальный кейс.
— Юля, насколько я знаю, вы сами сейчас учитесь в ГИТИСе на режиссера. Как возникло это желание или даже потребность заняться режиссурой?
— Да, я сейчас окончила четвертый курс режиссерского факультета ГИТИСа, это мое второе высшее образование. Желание возникло абсолютно спонтанно, все самые счастливые моменты моей жизни происходят по какому‑то естественному зову, первому отклику души.
Сказать, что это было рационально и взвешенно, не могу, но подсознательно меня подтолкнуло желание расширяться. Взглянуть на театр уже не с точки зрения исполнителя, а с точки зрения идейного создателя. Создание своего мира, рассказа, истории и сюжета целиком. Испытываю невероятные ощущения! Чувствую, как образуются новые нейронные связи в голове.
— Предположу, что, когда вы получаете образование режиссера, появляется еще новая оптика в работе. Стало ли сложнее подчиняться воле других режиссеров?
— Нет, никогда не видела такой проблемы. Потому что я считаю нашу работу не подчинением, а соавторством, где у каждого человека разные задачи. Есть разные цехи, в том числе и актерский. Здесь не стоит вопрос личностного подчинения, не во власти суть, а в доверии и дисциплине. Наверное, это самое сложное между актером и режиссером: общий вкус, общие ценности, дисциплина и доверие. Но, безусловно, разделяю эти две сферы: в учебном театре, в обучении я режиссер, а на съемочной площадке или во время репетиций я артистка, которая отдает себя в руки другому художнику. На самом деле это хороший вопрос, потому что изначально, когда поступала, я боялась этого конфликта. Многие пророчили, что это может меня сбить, посеять сомнения и я буду сомневаться в режиссерских решениях и предлагать что‑то свое. Если другой человек (режиссер) талантлив, крепок, умен, обаятелен в своих предложениях, то я всегда открыта и иду как актриса за этим проводником.
— Как режиссера и как актрису какой театр вас сегодня интересует? Каким, по вашему мнению, должен быть театр сегодня?
— Дело в том, что с определенного момента жизни у меня отсутствуют планы — с периода ковида, наверное. До ковида я очень много внимания уделяла планированию будущего, и это было зря. Когда не живешь в настоящем, а все время живешь перспективой будущего — это не жизнь, а тревожное состояние. А когда к тому же вмешиваются события, такие как эпидемии, утраты и другие, то чувствуешь, насколько планирование бессмысленно. И насколько важно ценить настоящий день, поддерживать своих близких, do your best, а дальше будь что будет. Пока такой план. Поэтому не могу сказать, как планирую совмещать актерскую и режиссерскую деятельность, но думаю, что спонтанно, стихийно буду откликаться либо на актерские, либо на режиссерские проекты. Но абсолютно согласна, что жизненный энергетический ресурс один, и не получится быть, как Гермиона Грейнджер, в трех местах одновременно, придется выбирать. Тем более мы взрослеем, и вместе с этим меняется принцип применения ресурса. Исследую это, и посмотрим, вдруг все мои деятельности сольются в какую‑то интересную коллаборацию.
— Вы выпускница Константина Аркадьевича Райкина. В чем специфика его школы? Как вы бы могли ее охарактеризовать?
— Недавно, будучи на гастролях со спектаклем «Модильяни», я оказалась в Екатеринбурге. Выяснилось, что Константин Аркадьевич Райкин, мой мастер, и театр «Сатирикон», моя альма-матер — театр, с которого я начинала свое служение, — они также на гастролях в этом городе. Мы давно друг друга не видели и очень много лет спустя встретились. Мы следим друг за другом, за проектами, успехами, и, когда увиделись, показалось, что и не расставались. Та энергия, которой он заряжал нас на протяжении четырех лет обучения в Школе-студии МХАТ, очень узнаваема, колоритна, и в ней много обаяния, искренности и какой‑то отчаянности. Красивая, большая, внятная энергия. Конечно, я по ней скучала, потому что это очень редкое, энергоемкое актерское проявление, проявление театральной школы. При встрече мне очень захотелось с этой энергией слиться. И мы рассказывали друг другу взахлеб разные истории, шутили, смеялись и обсуждали, что, как и где происходит. Мне кажется, что у нас гораздо больше общего, чем различий. И в этом, наверное, есть ощущение родства.
— Вы сейчас упомянули спектакль «Модильяни», в котором вы играете возлюбленную художника Жанну Эбютерн. О чем для вас эта история?
— Мне всегда невероятно нравилась живопись. Я очень любила предмет «История изобразительного искусства» в Школе-студии МХАТ. Оказалось, что тот же педагог, который учил меня десять лет назад, преподает и в ГИТИСе, и второй раз я слушала ее курс. Обожаю художников, обожаю их судьбы, истории. Читать, впускать в себя, видеть, впечатляться. И по счастливой случайности Паша Табаков предложил мне поучаствовать в спектакле под названием «Модильяни», куда его пригласили Ирада Берг и Стася Толстая. Этот сюжет не заезженная тема, потому что про ЖЗЛ не так много ставят. Тем более фигура Модильяни не настолько громкая у нас в стране. Скорее он икона французской и итальянской живописи. У нас люди, конечно, насмотренные, но не знают всех деталей и поворотов судьбы великих художников. Я говорю во множественном числе, потому что Модильяни, безусловно, не изолированно существовал, а вместе с блестящими коллегами: Пикассо, Хаимом Сутином и другими. Живопись тогда была мировым увлечением, формой ответа на глобальные вопросы. Жанна Эбютерн начинала свой путь как художник, и для меня эта история про экстремальное ощущение жизни. Густая концентрация чувств, эмоций, страсти, мучений, вопросов про предназначение, на которые они пытались ответить.
— Еще одна из важных ваших сегодняшних ролей — Мнишек в спектакле «Борис Годунов» Театра Наций в постановке Петра Шерешевского. В этом спектакле, как и всегда у Петра, действие тоже перенесено в современность, а местом действия становится школьный спортивный зал. Школьный спортзал — место, где выстраиваются иерархии, место, где многие чувствуют себя угнетенными. Кто ваша Марина Мнишек в той системе иерархий, которую предлагает Шерешевский?
— Спектакль Петра Шерешевского выпущен пару лет назад, уже второй сезон заканчивается, как мы его играем. Безусловно, это гениальное произведение Пушкина, и в спектакле сохранены стихи великого поэта. Да, действие перенесено, но я бы не сказала, что в наше время. Это скорее пространство сна. Сон Бориса Годунова, некоего властного чиновника, который не может выйти за пределы школьного спортивного зала. В этом сне моя героиня, Марина Мнишек, видится Борису Годунову как учительница физкультуры. Эта женщина-физрук, которая воспитывает и создает Гришке Отрепьеву образ цесаревича Димитрия. Она очень узнаваема, потому что женщины-педагоги, тем более связанные с физической силой, имеют особый дух наставничества, и это интересно преломляется в тексте Пушкина. Так что наша фантазия не случайна, а вполне закономерна. Вся история спектакля Петра Шерешевского «Борис Годунов. Сны» помещена в иное пространство. И как раз благодаря тому, что это не палаты Кремля, не Углич, а единое пространство спортивного зала, и происходит чудо и магия театра. Смыслы начинают по-другому отражаться в этих стенах.
— Расскажите о ваших планах в театре и кино? Выйдут ли в ближайшее время какие‑то проекты с вами?
— Безусловно, было очень много труда вложено в «Вассу», и для меня это важный проект именно по собственному высказыванию, потому что я давно не играла такие яркие, острые, по-хорошему театральные образы. Для меня это тоже школа, связанная с театром Константина Аркадьевича Райкина, Виктора Анатольевича Рыжакова и других моих педагогов в Школе-студии МХАТ. Для меня это база, которую посчастливилось сейчас отпремьерить.
Что касается планов в кино, то скоро выйдет прекрасная семейная приключенческая картина, исторический роуд-муви под названием «Волчок», где Евгений Ткачук играет заглавную роль Волчка. Мне кажется, что это должна быть нетривиальная, но теплая история дружбы, близости и семьи. Приятно вспоминать, как мы снимались, приятно вспоминать сюжет. Всех зову в кино.
Также скоро должен выйти проект под названием «Чудо». Это комедия, в которой я играю члена общества анонимных алкоголиков, и моими замечательными коллегами являются Филипп Янковский, Данил Стеклов, Алиса Ходжеванова и другие. Мне кажется, у нас получилась банда, творческая компания. Привели нас в эту историю и руководили нами Антон Богданов и Сергей Левитан, и мне кажется, что это будет легкая смешная история, но, безусловно, со смыслом.
Еще я в ожидании выхода картины «Арсеньев», режиссер Дмитрий Киселев, в заглавной роли Евгений Витальевич Миронов, художественный руководитель Театра Наций. Я играю его вторую жену Маргариту. Думаю, что мы прошли большой путь с судьбой Арсеньева, великого исследователя земель, территории нашей страны, писателя и ученого. Мы вложили в эту кинокартину много души и постарались залезть в глубину вопроса смысла человеческой жизни.
