От «Властелина колец» до «Вишневого сада»: 15 писателей о книгах, которые они не осилили

С ходу могу назвать «Гарри Поттера». «Хоббита», допустим, я читал — причем еще в детстве, в советском издании 1989 года, где Бильбо на иллюстрациях был копией Евгения Леонова. А вот продолжений «Хоббита» не читал. И «Гарри Поттер» тоже прошел мимо… Есть много модных книг, которые читать неохота именно в силу их модности и того, что о них так много говорят, — от «Щегла» до «Маленькой жизни», например. Ощущение, что ты и так уже примерно представляешь, что это, о чем это и зачем.

Принято иронизировать над формулой «не читал, но осуждаю», но с годами начинаешь понимать, что не так уж она неправильна, потому что с опытом — в том числе читательским — приходят такие навыки и способности, о которых раньше не мог бы и пофантазировать.

Ты и так читаешь почти все время, но всего все равно прочесть не успеешь. Значит, надо выбирать. Читать то, что лично тебе необходимо — для души или по работе, — читать твое. А не твое может и подождать. К тому же я человек не только читающий, но и перечитывающий — лучше в двадцатый раз «Мартина Идена» или «Республику ШКИД» перечитаю… Вот, вспомнил еще: «Сто лет одиночества» я не дочитал, не увлекла. Всех увлекает, меня нет — ну бывает, что ж теперь.

Нашла у критиков, что в своем «Белграде» я вдохновлялась набоковским «Даром»: роман в романе, эмигрантская тема, писатель работает над биографией писателя. У меня исследуют Чехова, у Набокова — Чернышевского. Оба текста о литературе.

Такая критика любопытна, ведь «Дар» я не читала. Слушала о романе лекции Долинина, знаю всю подоплеку и даже финал, подступалась дважды с разницей в десять лет, но так и не затащила себя в текст. А ведь я упорная, колдуя над «Полунощницей», осилила «Исповедь» Блаженного Августина. Такой фортель раньше объясняла себе сверхплотностью ткани: она как поэзия, много не съешь (рассказы Набокова я люблю), а теперь считаю, что мне нужно было написать свой «Дар», чтобы оценить труд Набокова. Так что подумываю о третьем подступе, и пожелайте мне удачи.

Когда я была школьницей, читать «Лолиту» мне не разрешала мама. Пока мы жили все вместе в маленькой квартире, было трудно прятать книги. Однажды я купила где‑то по дешевке «Камеру обскура», но мама в конце концов ее забрала — хотя, если честно, мне не понравилось. Потом появились MP3-плееры с маленькими экранчиками, и мы с подругами скачивали на них всякую запрещенку. Передавали по блютусу тексты Чака Паланика и «Сумерки» Стефани Майер, но Набоков был не в ходу.

Когда я поступила на журфак МГУ, на меня обрушился древлит, руслит, зарлит, коллоквиумы по античке и прочее обязательное чтение — в то время я больше никаких книг в руки не брала. Набоков был в программе последнего курса, но его тоже как‑то не выделяли, а еще надо было писать диплом, работать, заниматься личной жизнью и прочими более интересными вещами.

В следующий раз я вспомнила о «Лолите», когда уже работала в журналистике. Тогда я занималась социалкой и активно выпускала тексты о насилии, в том числе сексуализированном, и преступлениях против женщин и девочек, то есть постоянно была в этой теме, поэтому открыла книгу и быстро закрыла: мне стало от нее плохо. А сейчас я читаю в основном современную русскоязычную литературу и беру дочитывать что‑то из классики раз в 3–4 месяца — думаю, до «Лолиты» тоже дойдет очередь. Хотя не прочитать что‑то или не читать книг вовсе — совершенно нормально, я кучу всего не читала. Жизнь и так трудная, чтобы переживать из‑за таких мелочей.

Я очень жалею, что до сих пор не прочла «Ветер в ивах» британского писателя Кеннета Грэма — неспешную, уютную и добрую сказку, классику детской литературы о Кроте и его друзьях, мистере Тоуде, мистере Барсуке и мистере Рэте. Когда я росла, то зачитывалась Паустовским, Пришвиным и Туве Янссон, и почти пасторальная история о настоящей дружбе и неспешной жизни в волшебной стране, так похожей на старую Англию, наверняка бы мне понравилась. Но узнала я о ней почему‑то лишь во взрослом возрасте.

Еще собираюсь, но никак не начну «Бесконечную шутку» Дэвида Фостера Уоллеса: видимо, постмодернизм и пародия — это не мое. Но здесь я не одинока, учитывая объем и количество сносок.

Похоже на рилсы в тренде: «Мне не стыдно признаться, что…» Мне не стыдно признаться, что я не читала (и даже не смотрела) ни одной книжки про Гарри Поттера. Волшебные миры никогда меня не интересовали. Думала, что когда‑нибудь посмотрю вместе с детьми — и вот в этом году они пересмотрели все, а я не выдержала и часа.

Еще я не смогла дочитать «Маленькую жизнь». Для чего‑то, что называется маленьким, это слишком большой объем — не хватило ни динамики, ни сил продраться сквозь пространные рассуждения. Вообще, я много чего не дочитываю. Даже самого модного.

Слушайте, не знаю, как начать даже.

Ладно, позориться так позориться: я не читала «Вишневый сад». Да что там, я и «Чайку» не читала, и «Дядю Ваню», и «Трех сестер».

Ни единой, и на сцене тем более не видела, потому что (а, все равно пропадать, сейчас будет одно признание) терпеть не могу театр. Рассказы Чехова — да, повести — да, прочла даже роскошную его тысячестраничную биографию Рейфилда, где Чехов такой уязвимый, живой и несовершенный, что поняла о нем, кажется, больше, чем из его текстов. А вот пьесы не читала ни одной. Ни единой. Понятия не имею, кем друг другу приходятся Фирс, Тригорин, Треплев и Нина Заречная, чей именно дядя Ваня, не помню, как звали трех сестер. Вот, теперь вы знаете.

Я не читал очень много книг, которые «должен прочитать каждый культурный человек», пробелов, мягко говоря, хватает. Я бы выделил два текста, увенчанных нобелевскими лаврами: «Тихий Дон» Шолохова и «Доктор Живаго» Пастернака. Несколько раз честно пытался читать и то и другое и в юности, и в зрелом возрасте, но каждый раз не находил ни малейшей эмоциональной связи с этими прославленными романами.

Это даже нельзя обозначить словами «не понравилось» или тем более «плохо» (какое тут может быть «плохо»). Я прекрасно понимаю великий масштаб этих книг, понимаю, почему они обрели всемирную славу. Но вот лично у меня они совсем не вызвали никакого отклика — прежде всего, повторюсь, эмоционального.

И ничего с этим поделать нельзя. Вот как раз бывает интересно читать тексты, которые активно не нравятся. Когда «плохо» переваливает за какой‑то перевал, за которым это «плохо» превращается в «почти прекрасно». Например, роман Кортасара «Игра в классики», который у меня вызывает почти отвращение, я, не отрываясь, прочитал два раза.

Разумеется, я не читал многих великих книг. Тургенев, Лесков, Салтыков-Щедрин, Бальзак, Золя, Диккенс, Фолкнер, Томас Манн, Хемингуэй, Камю и многие другие освоены мною в лучшем случае на двадцать процентов. Это, увы, естественно: откуда взять время и силы? Так вышло. Так сложилось. Я не читал «Дым» и «На ножах», «Крошку Доррит» и «За рекой, в тени деревьев» — как бы случайно.

Но есть две книги, которые я не читал вполне нарочно. Это «Властелин колец» и «Гарри Поттер». Я пробовал — мне было невероятно скучно. Я честно старался — на первых же строках обеих книг у меня скулы сворачивало и клонило в сон от этих натужных, измышленных сказок. Я с детства терпеть не могу фэнтези и мистику и ничего не могу с собой поделать.

Эта книга числится любимой у авторов, которых я очень уважаю, — Токарчук, например. Обожаемый Рей Брэдбери написал по этой книге сценарий, и по нему снят фильм, до которого я вряд ли доберусь…

Окей, я пыталась. Я честно пыталась, сделала несколько подходов прочитать эту книгу, в том числе на языке оригинала. «Моби Дик» отталкивает меня, как вода масло. В какой‑то момент среди перечислений видового разнообразия океана мое сознание просто вырубается и отказывается воспринимать информацию. Возможно, однажды я дорасту до этой книги. Но явно не скоро…

Искренне вспоминала, правда ли я не читала книгу, сюжет которой мне совершенно точно известен? Видимо, благодаря многочисленным экранизациям (которые я не смотрела, и никто не заставит), подкасту «Арзамаса» и пересказам любителей викторианского романа. Нет, не читала, не буду, и нестыдно. Я понимаю все про значимость викторианской литературы и авторок, которые сделали женщин видимыми, и про смелость писать о порывах души, на которые всем раньше было начхать. Но, боже, как же скучно следить за тем, кто про кого что сказал и что про кого подумал! И как все падают в обмороки и умирают от нервных болезней из‑за некоего неприятного известия. Не могу, просто не могу это выдержать. И не буду.

В университете одной из самых популярных книг у моих одногруппников был «Волхв» Фаулза. Я пробовал его читать, кажется, даже несколько раз, но дальше трех-четырех десятков страниц не продвинулся. Когда история повторилась с «Женщиной французского лейтенанта», я понял, что дело, очевидно, в авторе (или во мне, что в подобных случаях одно и то же), и больше подходов к Фаулзу не делал.

Из отечественных писателей у меня не сложилось с Набоковым. «Защиту Лужина», «Приглашение на казнь» и «Лолиту» я прочитал, поскольку это требовалось по школьной, а затем институтской программе. А вот «Дар», «Ада», «Бледный огонь» и все прочее остались за пределами моего внимания. Полагаю, останутся и впредь: в списке на прочтение сотни книг, возможно, адресованных именно мне, — нет никакого смысла идти за текстами, которые говорят с кем‑то другим.

Пробелы и дыры моей начитанности стремятся к бесконечности, причем во всех разрядах: и классики, и модного современного, и нишевых сокровищ. Мои читательские горизонты, вкусы и неприязни, как у многих ровесников, формировались детерминированной школьной программой и не менее прокрустовой издательской политикой позднесоветского времени.

Я не знаю античную литературу за пределами куцего университетского курса. Я почти не совался в восточную классику: от «Путешествия на Запад» и «Гэндзи-моногатари» до «Рамаяны» и «Шахнамэ» (хотя исправно покупал все доступные издания с намерением приобщиться, когда вырасту большой и умный).

Из большинства составленных не на русском языке списков типа «100 лучших романов всех времен» от трети до трех четвертей я не читал или бросил.

Бросал я, кстати, по-разному. «Братство кольца» и «Лолиту» дропнул в юности на середине — боюсь, что навсегда. «Анну Каренину» и «Моби Дика» — несколько лет назад и с твердым намерением вернуться в более подходящем настроении.

Самый показательный опыт был связан с «Кодом да Винчи». У меня был план, и я его придерживался: зная, что написан роман, в отличие от остальных упомянутых, препогано, я предполагал терпеть и не отвлекаться до самого финала. Так я проскакал почти без стонов процентов сорок, а потом сбегал то ли в туалет, то ли поужинать. И остро понял, что к этой хрени не вернусь. Нет ни единой причины, оправдывающей еще несколько часов глума надо мною, нежным. Жизнь, в которой подобный текст может пригодиться, заведомо бестолкова, экзаменов мне сдавать более не придется никогда, а чтение как было, так и остается изысканным удовольствием и счастьем — не следует бодяжить его и оскорблять себя.

Я по-прежнему сверяюсь с чужими списками и составляю собственные очереди, надкусываю самые различные тексты, но отбрасываю большую часть из них. Счастье всегда в малом.

К своим почти сорока годам я так и не прочел «Илиаду». Сложно сказать почему.

С «Илиадой» связан один неловкий момент: пару лет назад я в твиттере пошутил про троянского коня и приплел «Илиаду», и, разумеется, в реплаи тут же пришли люди, в отличие от меня, «Илиаду» читавшие, — так я узнал, что в «Илиаде» нет ни слова про дареного деревянного коня (история с конем упоминается в «Одиссее» и «Энеиде», но об этом я узнал, когда было уже поздно). После того случая я пообещал себе, что непременно прочту Гомера и больше никогда не буду позориться в интернете, — и не сдержал ни одно из данных обещаний.

Есть довольно много книг, которые прошли мимо меня по разным причинам: какие‑то я сознательно не трогала, какие‑то просто не удалось.

Во-первых (и мне не стыдно в этом признаться), я не так много классики читала. Мне кажется, если я начну перечислять, я до вечера не закончу. Я не читала ничего у Достоевского, кроме «Преступления и наказания»: не мое. Я не читала «Грозовой перевал» Бронте, я так и не дочитала ничего у Томаса Манна, хотя очень старалась. А еще я не читала Кафку. Но корпус классической литературы так огромен, что нормально что‑то упустить.

Во-вторых, из смешного: я не читала «Сумерки». Хотя я знаю, что для жанра (сверхжанра) young adult это одно из культовых произведений. Но я выросла на других романах о вампирах: на Стокере, Энн Райс и Лорел Гамильтон. И для меня вот эта семнадцатилетняя эстетика «Сумерек» была как латте на кокосовом.

Я, увы, не читал до конца знаменитые романы Пруста и Джойса.

Сколько не будет прочитано никогда, останется как что‑то несбывшееся и оттого еще более волшебное, прочитанное будто в другом измерении.

Сейчас я дописываю книгу о, может быть, лучшем русском рассказчике конца XX века — Юрии Казакове — и убеждаюсь, что многие люди, даже интересующиеся книгами, не знают его прозу. Что ж, я сам прочитал его целиком, только взявшись за эту работу, и собираюсь прочитать еще немало рассказов тех, с кем он приятельствовал: Виктора Конецкого, Юрия Нагибина, Георгия Семенова.

Я не смогла прочитать полностью «Улисса», хотя много раз начинала и пыталась себя заставлять. Прочитала «Дублинцев», чтобы лучше понять Джойса и все-таки осилить его главный роман. Однажды меня пригласили выступить в библиотеке в центре Москвы на Блумсдей (это праздник, который отмечают любители Джойса, названный в честь главного героя), и я обрадовалась: наконец-то появился повод взяться за чтение. Но открыла книгу и застряла.

Выбрала для публичного чтения последнюю главу — довольно откровенный монолог Молли Блум, написанный потоком сознания, без знаков препинания. Прочитала его дома несколько раз про себя, вслух, с выражением, перед зеркалом. Пришла в библиотеку и увидела зал, заполненный пожилыми людьми. Менять главу было поздно, я отрепетировала только одну. Пришлось встать, выпрямить спину и громко прочитать, не обращая внимания на смущение и смятение аудитории, переглядывания, вздохи, цоканье языками, — так я узнала, что «Улисса» не читали даже те, кто посещает мероприятия в честь Дня Блума.