Холли Голайтли — русская?: с кем Трумен Капоте встречался в СССР

Шестьдесят лет назад Трумен Капоте посетил Москву. Мало кто из американцев знает об этом. Еще меньше людей в России вообще понимают, о ком идет речь. И лишь название фильма «Завтрак у Тиффани» расставляет все по местам, воскрешая в памяти стильный образ Одри Хепберн с мундштуком в руке. Эта картинка знакома даже тем, кто никогда не смотрел кино и не читал одноименную повесть Трумена Капоте. Но самое удивительное во всем этом, что свою самую знаменитую историю американский писатель дописывал в поезде Москва–Ленинград, а рукопись «Завтрака» с 2013 года хранится в России, в личной коллекции миллионера Игоря Сосина. Такие вот исторические перипетии, в которых я разбираюсь вот уже три года.

А началось все в мае 2014 года. Работая с личными бумагами Трумена Капоте в Нью-Йоркской публичной библиотеке, я наткнулся на общую тетрадь стоимостью в две копейки. Как советский артефакт оказался в архиве американского писателя, я узнал через пару минут. Ответ звучал лаконично: «Музы слышны» — отчет Трумена Капоте о поездке в СССР в компании негритянских артистов. В декабре 1955 — январе 1956 года гастроли оперы Джорджа Гершвина «Порги и Бесс» произвели фурор у жителей двух столиц. Это был первый культурный обмен между США и Советским Союзом, который оплатило Министерство культуры СССР, терпя колоссальные убытки: чего не сделаешь ради пропаганды. Опера об угнетенном народе, задавленном капитализмом, отвечала чаяниям ЦК, провозглашая прогрессивность советской системы. Американский Госдеп это хорошо понимал и денег не дал, но режиссер Роберт Брин сам договорился с Советами и в отместку укомплектовал труппу тремя крутыми писаками: Леонардом Лайонсом — колумнистом «Нью-Йорк пост», — Айрой Уолфертом из «Ридерз дайджест» и Труменом Капоте из журнала «Нью-Йоркер». Последний в те годы слыл «надеждой американской литературы» и после ошеломляющего дебюта «Другие голоса, другие комнаты» (1948) искал новый способ удивить публику. И он его нашел, решив поработать в жанре репортажа, который можно разбавить элементами художественной литературы — поездка в Россию пришлась очень кстати. Так Трумен Капоте оказался в гуще театрально-светских событий начала оттепели.

Всю свою иронию — вперемешку с наблюдениями о приключениях американцев за железным занавесом — Трумен вложил в текст «Музы слышны». Публикация в «Нью-Йоркере» заставила смеяться буквально всех, за исключением самих очевидцев. Оно и понятно: кому приятно увидеть себя в слегка искривленном зеркале. Роберт Брин сто раз пожалел, что взял Капоте с собой. Вещь имела успех: отдельной книгой «Музы слышны» вышли в США в 1956 году, в Великобритании документальный отчет появился через год. В России повесть будет опубликована только сейчас: издательство «Азбука-Аттикус» печатает «Музы слышны» (прекрасный перевод Нины Ставиской сохранил и авторскую манеру Капоте, и его неподражаемую иронию) в сборнике очерков Трумена Капоте «Призраки в солнечном свете».

Но та поездка с «Порги и Бесс» была не единственным визитом Трумена в СССР. Здесь, в Москве, в январе 1956 года он познакомился с группой детей советской элиты. Высшее общество, живущее в западном стиле, — что может быть сенсационней? Войдя в этот круг, Трумен решил написать об этих людях, рассказать о другой стороне советской жизни. Чтобы собрать материал, Капоте возвращается в Москву еще два раза: в феврале 1958-го и марте 1959-го. Он встречается со столичной богемой, тусит с ней в ресторане «Гранд-отель», располагавшемся в гостинице «Москва», гуляет по улице Горького, ходит в гости домой и прямо в гостинице «Националь» делает первые наброски будущего очерка. Зачеркивает, переписывает, жаждет новых историй! В феврале 1958-го Капоте вновь едет в Ленинград, не забывая, что к маю должен сдать законченную рукопись «Завтрака у Тиффани». Вполне вероятно, что некоторые черты главной героини Холли Голайтли были навеяны встречами с советской девушкой — предводительницей того самого богемного кружка, членом которого Капоте стал еще в первую поездку в СССР.

В неоконченной рукописи Капоте дает своим советским друзьям псевдонимы. Он опасается, что может навредить им оглаской, что после публикации в «Нью-Йоркере» героев как минимум отправят в Сибирь, как максимум — расстреляют. Капоте так все завуалировал, что даже спустя полвека сложно понять, кто на самом деле скрывается под именем Анны Коган — дочери специалиста по аэронавтике. Думайте что хотите, гадайте в меру своих сил.

Сам текст неоконченной рукописи хранится в Библиотеке Конгресса США. В апреле 2015 я приступил к расшифровке сложного почерка Капоте. Сорок страниц убористого текста, написанного карандашом, словно курица лапой. В дешифровке мне помогал Крис Прил — носитель языка, который то и дело вскакивал с места, восклицая: «Это высокая литература!» Надо сказать, что раньше Крис ничего из Капоте не читал, а тут такое открытие всего лишь после пары абзацев.

Мы одолели почерк Трумена за неделю, еще месяц ушел на перевод рукописи, который я не взялся делать лично. Слишком прустовский текст получился у Капоте: очень длинные предложения, множественные уточнения, особое внимание к деталям. «Статья о московской группе молодых людей» — так в оригинале озаглавлена рукопись, которую на русский язык перевела Алена Хохлова, чья способность передавать стиль автора вызывает огромное уважение. Однако после чтения русского варианта легче не стало.

В кружок Анны Коган входили отпрыски высокопоставленных лиц советского государства, профессиональные лингвисты, несколько архитекторов, актриса кино, режиссер телевидения, автор статей в «Крокодиле», потомственный дипломат, известный музыкант Петр К. с несносным характером, переводчица «Интуриста» Алиша П., сотрудница киноотдела Министерства культуры Татьяна Л., знавшая хинди и обеспечивающая членов группы билетами на спецпоказы в Дом кино.

Писатель утверждает, что помимо английского и французского главная героиня говорила на латыни как на живом языке. Казалось бы, вот он ключ, но не тут-то было. Даже подробнейшее описание двадцатилетней девушки и особых черт ее несносного характера никак не помогало в поисках. С лета 2015 года и до сего дня я продолжаю приставать с просьбами к очевидцам тех лет, чтобы опознать хоть кого-то. Рада Аджубей, Борис Мессерер, джазмен Алексей Козлов, Нами Микоян, Ясен Засурский, Дмитрий Федоровский, Армен Медведев, Зоя Богуславская — у меня образовался большой список знаменитостей, которые нашли время, чтобы познакомиться с фрагментами рукописи Капоте о московской богеме. Но результат все тот же: «Не понимаем, о ком идет речь».

В своих письмах к редактору «Нью-Йоркера» Капоте назвал этот очерк «Дочь русской революции», вероятно намекая на происхождение Анны Коган. Но имела ли эта светская прозападная девушка действительное отношение к герою Октябрьской революции или это всего лишь фигура речи? Как исследователь я продолжаю искать прототипов этой малоизвестной рукописи Трумена Капоте.