экономист, футуролог, профессор инженерного факультета Лондонского университета Саут-Бэнк
Что такое индустрия 4.0
На Западе часто ошибочно думают, что инновации — это только компьютеры и телекоммуникации, не обращая внимания на энергетику, транспорт, ретейл и строительство. В Москву я приехал с лекцией об индустрии 4.0 и интернете вещей как о ее ранней форме. Интернет вещей может включать себя потребительские приложения, девайсы, контролирующие дома и автомобили. Помимо соединения вещей при помощи сенсоров индустрия 4.0 включает анализ данных. В ретейле, сельском хозяйстве и на фабриках мы имеем дело с гигантским количеством данных. Ирония в том, что индустрия 4.0 развивается быстрее вне промышленности, то есть в быту. Конечно, есть примеры и в промышленности — в Германии и, например, в США. Парадоксальным образом, сенсорные технологии могут оказаться полезнее в менее развитых отраслях, например в нефтегазовой индустрии, которая развита здесь, в России. Главный плюс индустрии 4.0 — это увеличение продуктивности. Если сделать производство цифровым, появляется возможность за меньшее количество времени изготавливать более надежный и, вполне возможно, более дешевый продукт. Так что речь идет и о выгоде конечного потребителя. А более активный анализ данных на производстве приведет к пониманию того, какие инновации и новые продукты нам необходимы.
В прошлом были атомная энергетика, электроника, сегодня мы имеем индустрию алгоритмов. Уже появилась целая индустрия сенсоров, которые становятся все дешевле и разнообразнее. Рождение других индустрий — вопрос времени. В будущем возможно появление индустрии электронного текстиля, настраивающегося в соответствии с атмосферой и погодой.
На Западе многие верят, что IT-сектор развивается быстрее всего на свете. Но это не так. Если вы хотите позвонить с мобильного из Лондона вечером в пятницу, у вас вряд ли получится. Да, покрытие мобильной связью растет, как и аудитория фейсбука. Но например, октябрьский взлом интернета вещей с помощью червя Mirai показывает, насколько пока не развита сама индустрия. Но я верю, что мы способны создать более надежные промышленные и домашние системы. В принципе, апдейты могут помочь — только не такие отвратительные, как у Adobe.
Помимо проблем с безопасностью у нас есть проблема с появлением новых секторов и исчезновением старых. Закрытие атомных электростанций — один из примеров. Но слишком тревожные прогнозы насчет повальной безработицы построены на моделях с бедной историографией. Обычно их озвучивают экономисты, которые мало что смыслят в IT и не могут провести границу между возможностью исчезновения рабочих мест и реальностью. Если вам платят 5 рублей в день, то никакой робот или интернет вещей не отнимет вашу работу, потому что робот обойдется гораздо дороже.
Проблема в том, что и без интернета вещей нам нужны новые сектора и инновации. Новые индустрии — это не просто комбинации старых. Взять, например, графен — материал, который можно применять во многих сферах, например в строительстве. Графен был изобретен еще в 2004 году российскими учеными из Университета Манчестера — лауреатами Нобелевской премии Геймом и Новоселовым. Сейчас 2017 год — и где графен? У людей нет амбиций, они не рискуют и не инвестируют в новое производство. Например, «Газпром» — крупнейшая корпорация в России, но она не может оставаться такой еще 30 лет. Нет ничего плохого в добывающих отраслях, но и им нужна индустрия 4.0. Российские потребительские продукты, российские роботы — вот, что нам нужно на рынке.
Необходимо использовать то, что на Западе многие не рискуют связываться с некоторыми инновациями. Это, конечно, касается и Китая, где уже создается целая отрасль квантовой криптографии как ответвления IT. Квантовые системы крайне трудно атаковать. К примеру, между Шанхаем и Пекином строится сеть для обмена ключами компьютерных систем с использованием технологии квантового шифрования. Китайцы изучают американские хакерские атаки и пытаются создать средства защиты от них. Это может стать очередной нишевой индустрией.
Новые индустрии могут быть легко монополизированы, но давайте сначала создадим эти индустрии. Без сомнения, будут проблемы с монополиями. И без сомнения, мы можем быть как Теодор Рузвельт и создать антитрестовое законодательство. Или мы можем быть как европейские бюрократы в Брюсселе, которые постоянно преследуют Google, Apple, Microsoft и другие монополии — если они не немецкие, конечно.
Я не большой поклонник как национальных государств, так и Соединенных Штатов Европы. Идеальная международная коллаборация, на мой взгляд, называется «мы»: когда ты и я в демократичной форме обсуждаем и решаем общие проблемы. Альтернативы в виде Трампа и Брюсселя не такие радужные.
Многие видят в Трампе угрозу для мира технологий, но никто не знает, что произойдет на самом деле, включая самого Трампа. Он точно не станет концом глобализации и не сможет вернуть рабочие места из Китая и Мексики. В течение последней декады не Китай крал рабочие места у Штатов, а автоматизация. Но сейчас в Америке нет должного уровня инвестиций в автоматизацию, и ключевая проблема Америки — это не Китай и автоматизация, а отсутствие инвестиций. Я не уверен, что Трамп сможет это исправить, он слабо в таких вещах разбирается.
Так на кого равняться?
Ролевой модели нет, и негативный опыт есть везде. Я не согласен с современным китайским режимом и считаю, что он мог бы делать работу получше, но амбиции Китая, ориентация на будущее и желание инвестировать в новые технологии заслуживают похвалы. Очевидно, есть вещи, которым стоит поучиться у Силиконовой долины, но ее не стоит переоценивать. В том, что касается производства, нужно смотреть на Германию и Японию. При этом в Японии отсталые сельское хозяйство, сервис и ретейл. В японских универмагах у каждого эскалатора стоит девушка, приветствующая посетителей, — эффективностью тут и не пахнет. В общем, и там и тут есть немало хороших черт, которые можно было бы соединять на международном уровне. Это продемонстрирует, что мы можем сделать мир лучше, чем он есть сегодня.
Если все будет автоматизировано, то что будут делать люди?
Роботы не украдут вашу работу и не будут сажать цветы в саду вместо вас. Сервисные роботы — это максимум пылесосы. Во всем мире в прошлом году было продано всего лишь 25 тысяч профессиональных роботов, это ничтожная цифра. Другое дело, что в медицине роботы помогают добиваться по-настоящему выдающихся результатов. Хирургический робот «Да Винчи» — один из таких примеров.
Еще один интересный феномен — насыщение пространства сенсорами. Уже сегодня мы видим огромное количество экранов, и то же самое произойдет с сенсорами, что даст импульс дизайну и работе с эргономикой. Но ни роботы, ни сенсоры не заменят людей, когда дело касается этики, политики, религии и искусства. Искусственный интеллект, конечно, может писать музыку, но это не The Clash и не Чайковский. Технологии уже разделили нас на тех, кто думает, что IT — это волшебство, и тех, кто считает это проклятьем. Нам нужна альтернатива такой модели и понимание реальной динамики технологических процессов. Нужны люди, которые осознают потенциал технологий, но не собираются использовать их только для вычисления, статистики и сухого анализа данных.
Темп и в определенной степени направление инноваций определяется моральным состоянием общества. Сегодня мы сталкиваемся с неуверенностью и нежеланием брать на себя риски. Одновременно с этим существуют достаточно тривиальные инновации, о которых говорят слишком много, — тот же фейсбук. Но соцсети — это история о рекламе, причем большая часть рекламы успешна лишь благодаря фейковым кликам работников клик-ферм. Не построено ли это все на песке? В начале нулевых у нас лопнул «пузырь доткомов», что привело к обрушению IT-рынка, и нет оснований думать, что это не произойдет снова. Google и Facebook меркнут в сравнении с конвейером, железными дорогами и атомной энергетикой. Их бизнес построен на рекламе, так что не говорите мне, что это веха всей цивилизации. К слову, люди старшего поколения умеют гуглить лучше, чем молодежь, — они просто знают, что им нужно.
А когда ждать роботов, похожих на нас?
За счет использования новых материалов и гидравлических технологий роботы стали мягче и человечнее. Кроме того, технологии распознавания лиц и выражений лица развиваются достаточно быстро. Можно выбрать человека в толпе и прочитать его эмоции, пусть и не всегда точно. Учитывая низкую продуктивность домашней работы и здравоохранения, умеющие читать эмоции роботы могут пригодиться. Во многих медицинских учреждениях роботы были бы предпочтительнее из-за аккуратности и отсутствия эмоций. Взять ту же уборку. Но не надо делать скоропалительные выводы: сейчас сервисных роботов почти нет, и их внедрение будет медленным. Из-за отсутствия средств в здравоохранении всегда дешевле нанять человека — обычно чернокожего, иммигранта или пенсионера. Вместо автоматизации мы сегодня имеем дело с утилизацией труда, и это не самая приятная черта современной экономики.
Новые технологии сделают людей глупее?
Опасности, конечно, есть. Сделало ли телевидение кого-то тупее? Да, немного. Сделало ли телевидение кого-то умнее? Да, немного. Является ли телевидение главным вредом для образования и психики американцев? Нет, это лишь один из факторов. Поэтому мой вопрос такой: сможем ли мы совладать с новыми медиа? Будем ли мы все время отвлекаться и станем ли чем-то ужасным? Я думаю, что у нас достаточно сил, чтобы этого не допустить. Мы росли с телевидением, сейчас мы растем с ютьюбом, завтра мы будем расти с сенсорами у нас в голове, но это не значит, что мы разучимся читать книги. Тем более книги вернулись, а у Amazon Kindle дела не очень. В общем, становимся ли мы тупее из-за интернета, развлекаемся ли до смерти, как об этом писал Нил Постман? Немного, говорит Николас Карр. Но если бы мы и правда отупели, то не сидели бы здесь и не разговаривали. IT — источник проблем, но мы сами создали этот сектор и, надеюсь, сможем решить его проблемы. Хиллари Клинтон проиграла выборы — и правильно, что проиграла, потому что она отвергла всех людей со Среднего Запада как отсталых и достойных порицания. Это крайне элитистская позиция. Критики IT говорят почти таким же языком: если ты играешься со своим смартфоном 30 раз в день, то станешь идиотом, если ты уже не идиот. Но нет, мы не живем в идиократии и не приближаемся к ней. Люди на Среднем Западе читают книги и многое обсуждают. Они определенно не были настолько идиотами, чтобы проголосовать за Клинтон. Это, конечно, не значит, что я поддерживаю Трампа.
Что будет с виртуальной и дополненной реальностью?
VR уже используется при обучении в хирургии, но я думаю, что большее развитие получит дополненная реальность. Дополненная реальность помогает при собственно работе, в то время как виртуальная реальность больше подходит для тренинга. Появятся ли законодательство относительно использования VR детьми? Появятся ли специальные девайсы, которые можно будет подключить к Oculus Rift, чтобы они ограничивали время пребывания детей в виртуальной реальности? Нет проблем. Будут ли некоторые дети сидеть в виртуальной реальности сутки напролет? Да. Чокнутся ли они от этого? Да. Сколько их будет? Ну, может быть, сотня-две. Это не конец света. VR изменит мир, но не так сильно, как люди думают сегодня. Выгоды для хирургии при этом будут огромные. В конце концов, хирургия спасает жизни.
Джеймс Вудхайзен выступил в Москве на открытии новой дискуссионной площадки ipi 4.0, которую представил Фонд развития промышленности.