— Какими принципами вы руководствовались, создавая «Новую школу»?
Медведев: Любая школа ищет ответ на вопрос, каким должно быть современное образование. В частных школах распространенная тема — закрытость: мы как раз хотим работать в парадигме открытости, стараемся привлекать профессионалов, которые нам интересны. В этом смысле «Новая школа» — социокультурный проект, включающий как саму школу, так и образовательный центр.
Вешникова: В школе мы практически все стремимся обратить в образовательный процесс. То, что называется «Образование-360», когда ребенок постоянно находится в процессе учебы. К сожалению, начальная школа часто делает так, чтобы ребенок задавал как можно меньше вопросов. И только вырастая, люди понимают, что правильно заданный вопрос — это на 80 процентов решение проблемы. Поэтому мы подталкиваем детей к тому, чтобы учиться задавать вопросы.
— Ваша школа с порога встречает будущих учеников необычным пространством. На какое взаимодействие с ним вы рассчитываете?
—Медведев: Мы выстраиваем школу — среду для развития всего сообщества — детей, родителей, учителей. Коридор, например, не только выполняет транспортную функцию, но и является местом, где ребенок мог бы взаимодействовать со школой, заниматься, общаться. Мы специально не добавляли много цвета, так как считаем, что он должен прийти вместе с детьми, которые будут его переосмыслять и дорабатывать. Аналогично и с кабинетами: они устроены так, что в них можно достаточно свободно поступать с мебелью. Как видите, тема выбора и осознанности для нас очень важна: дети должны присвоить пространство и сами решить, что там будет. У нас есть симпатичная фантазия — поставить рядом с кабинетом музыки электронные музыкальные инструменты с наушниками, чтобы дети могли поиграть, никому не мешая.
То же самое и с центром дополнительного образования, работающим во второй половине дня. В это время сюда придут совершенно другие, в том числе взрослые, люди, и для них это пространство тоже должно быть необычным, располагающим к занятиям.
— Список летнего чтения для учеников «Новой школы» выглядит довольно обширно и отличается от программ ведущих гуманитарных школ Москвы. Это будет сугубо авторский курс с определенной траекторией и нацеленный на определенный результат?
Волков: Программу «Новой школы» по литературе никто еще не видел, включая меня, так что мне очень интересно читать отзывы о ней. На самом деле мы будем опираться на программу, разработанную в самом конце 1980-х годов в Институте развития образования МИРОС, и на новую линию учебников «Просвещения», которая во многом этой программе наследует. Главная ее идея — развитие читательского интереса и читательских умений. Ребята прочитывают очень много, и книги рифмуются друг с другом самыми прихотливыми способами, объединяясь в неожиданные блоки. Это программа-конструктор для творческих учителей и для всех без исключения детей. Нам важно, чтобы дети учились читать текст и понимать, что им сказал стоящий за текстом человек; чтобы потом они вступили с ним в диалог, сформулировав свою ответную реплику.
— По какому принципу набирался корпус педагогов?
Волков: Я набирал словесников. Мне были нужны люди, которые знают предмет, адекватны, которым интересно жить, которые готовы слушать и слышать другого, вступать в диалог с учеником и которые сами хотят учиться. Таких и взяли.
Медведев: Нам важны интересные и самобытные люди, но самое главное, чтобы они были профессионалами. Существенный фактор — ценностная система: человеку должно быть не все равно, потому что работа в школе это, конечно, дело жизни. Важно умение договариваться и сверять ожидания с коллегами и ребятами. У нас есть упор на традицию сильных школ, но в то же время мы ждем от преподавателей гибкости, умения познавать мир и адекватно на него реагировать.
Вешникова: В школе предполагается командная работа, но команда состоит из педагогических звезд. Люди должны уметь слушать друг друга и — несмотря на то что они мэтры своего дела — менять мнение, если чьи-то доводы их убедили. Но не надо путать это с изменой принципам. Скорее речь идет о готовности пересматривать профессиональные подходы. К сожалению, для звездных педагогов характерна некоторая косность, но мы попытались собрать тех, кто дает себе труд задуматься и попробовать что-то новое. И наш директор дает возможность работы в команде без авторитарного режима. На мой взгляд, это выгодно отличает нас от большинства очень хороших школ, в которых выстраивается вертикаль власти и все решения зависят от одного человека. А если этот человек — звезда — покидает проект, то через пару лет школа накрывается. Нам было важно выстроить системную вещь, которая будет жить века, как Кембридж: там важно не имя директора, а набор принципов, которые работают на общий бренд. Надеюсь, что у Кирилла Владимировича хватит мужества с этим справиться, ведь искушение все взять в свои руки есть у каждого.
Медведев: Я давно нахожусь в школьной и университетской среде и знаю, насколько сложно выстроить горизонтальную структуру, когда учителя или заведующие кафедрами собираются и что-то реально решают. Но в то же время включение горизонтальных элементов имеет большую отдачу для всех. Поэтому мы стараемся держаться этого режима как можно дольше. Безусловно, есть моменты, когда ситуация не приходит к общему решению, и тут уже приходится включать классические вертикальные механизмы.
Вешникова: Да, разумеется, в процессе ежедневной (но не скажу, что рутинной!) работы «Новой школы» администрация, учителя, дети будут искать, разрабатывать, разумно заимствовать и реализовывать самые разные педагогические и организационные подходы и решения. Но главные принципы, на которых основана «Новая школа», будут сохранены именно как система ценностей, как база, как фундамент. Поэтому фонд, подготовив, организовав, полностью профинансировав и запустив наш проект, не оставит его после начала учебного года. И речь не только о материальной поддержке, о финансировании, которое будет требоваться школе еще долгое время, — мы создаем попечительский и наблюдательный советы «Новой школы», которые, не вмешиваясь каждодневно в работу собственно образовательного учреждения, будут внимательно наблюдать за жизнью и тенденциями и охранять те самые ценности, о которых я говорила выше.
— Не боитесь ли вы, что, выпустившись из «Новой школы», человек потеряется в мире заниженных образовательных требований?
Вешникова: Вовсе нет. Если человек набрал некоторое количество нужных познавательных инструментов, он найдет себе ресурс. Он будет в состоянии понять, там ли он оказался и достаточно ли ему возможностей — а если недостаточно, то как их можно добыть. Мы хотим создать в школе атмосферу хорошей неуспокоенности, чтобы человек не останавливался, а имел привычку к постоянному саморазвитию.
Медведев: Так и к неопределенности готовиться проще. Ведь никому толком непонятно, чего ожидать, что будет в нашей жизни через пять лет и как к этому двигаться. Все понимают, что происходят изменения, и важно научиться с этим как-то справляться — как ребенку, так и взрослому. Причем не через десять лет, а прямо сейчас. Это история про выбор, и в школе мы будем стремиться развивать, тренировать умение выбирать. Взрослым очень тяжело предоставить ребенку много выбора, но нам все-таки кажется важным эту тему актуализировать.
— Сегодня помимо профильного гуманитарного (и не обязательно гуманитарного) образования в школах существует множество открытых лекций, семинаров, многие из которых успешно институционализированы. Отличается ли подход «Новой школы» от привычных форматов, в которых фигурах носителя знания все еще находится в приоритете перед теми, кому это знание предназначено?
Медведев: Хороший вопрос. У нас не было изначальной задачи отличаться. Мы не думали над вопросом «От чего в массовой школе вы хотели бы отказаться?». Скорее нам важно что-то оттуда взять. Но в то же время мы сделали выбор в пользу индивидуальных траекторий обучения, подразумевающих разные возможности для того, чтобы ребенок мог управлять своим временем. В старших классах, которые мы пока не запустили, возможны даже индивидуальные расписания и индивидуальные учебные планы. В общем, это вектор, куда можно двигаться, свою программу относительно него выстраивать. Это не гуманитарный или математический профиль — это личный профиль ученика, который подразумевает личные интересы, возможности и стремления.
Ну и позиция «говорящей головы» априорно должна понижаться. «Говорящая голова» подразумевает простую передачу знаний. Нам же кажется, так быть не должно — даже в тех случаях, когда экспертное мнение чрезвычайно важно. Есть опыт коллег из Еревана, где для речи учителя выделяется не более 15 минут за урок. Мы таких специальных правил не вводили, но мы все равно стремились задействовать субъект-субъектную форму взаимодействия. Это, конечно, сложно, но мы прокладываем маршрут в эту сторону. Здесь важную роль играет и дополнительное образование, куда приходят совсем другие, незнакомые детям люди, с которыми надо как-то взаимодействовать. Это история про эмоциональный интеллект, о котором сейчас часто говорят.
Волков: Будут ли у нас на уроках элементы лекций? Да, будут. Значит ли это, что мы узурпировали право на знание и вещаем сверху? Ничуть. Лекция может и должна идти в постоянном диалоге. На нормальном уроке всегда много разговоров, споров, обсуждений. У нас не та ситуация, когда я знаю истину и веду к ней детей: мы все не знаем и истину ищем. Просто я чуть взрослее и больше в этом деле тренировался, вот и все мое отличие. А так мы идем вместе — и каждый при этом в свою сторону. Тем литература и прекрасна, что на один и тот же вопрос каждый человек может дать свой ответ. Если в математической задаче ответ в классе должен совпасть (что не отменяет при этом разных путей решения), то у нас совпадение ответов скорее минус, чем плюс.
— Будет ли налажена коммуникация с высшими учебными заведениями (приглашение преподавателей, курсы, использование методик) и если да, то с какими?
Медведев: Взаимодействие должно рождаться естественным путем, и это, как правило, путь снизу. Мы сначала налаживаем коммуникацию, а потом ее институционализируем. Вопрос лишь в конкретных задачах. Конечно, с МГУ мы находимся по соседству и у нас много контактов на уровне преподавателей: например, наш руководитель биолого-химического направления плотно взаимодействует с биологическим факультетом и Ботаническим садом. На математическом направлении также есть связка с механико-математическим факультетом. В том же МГУ есть лаборатории, которым может быть важно выйти на конкретных детей и что-то им предложить.
Волков: Я сам работаю еще в НИУ ВШЭ и Школе-студии МХАТ, так что вот уже два вуза есть. А если серьезно — мы строим открытое образование, которое будет связано множеством нитей с миром вообще и с высшим образованием в частности. Ну и стоит сказать, что и основатель фонда «Дар», и его директор, и директор школы, и, например, я — выпускники МГУ: некоторые из нас учились вместе, ходили по одним и тем же этажам, впитывали один и тот же университетский воздух. Сама школа отчасти выросла из него.
— Каков профиль ученика, поступающего в «Новую школу»? Какие ожидания к ним предъявляют?
Медведев: Если кратко, то нам было важно, чтобы у детей уже была какая-то предметно-культурная база. Когда ребенок приходит в 5–8-й классы, у него уже есть определенный уровень. Наша задача — определить этот уровень и отношение к учебе, поэтому у нас были предметные вступительные испытания (русский язык, математика, элементы английского языка). А дальше уже зависит от возраста: в младшеклассниках мы искали любопытство и интерес к учебе. На финальном этапе проходило собеседование с ребенком и родителями: мы хотели выявить, близки ли мы с родителями в наших ожиданиях и насколько в эти ожидания входит позиция самого ребенка.
— Какова роль родителей? Стремятся ли они предусмотреть риски или иначе влиять на ситуацию?
Медведев: Как известно, родительская позиция может быть как стоппером, так и триггером в развитии образовательного процесса. Мы отталкиваемся от того, что экспертная позиция родителя не может быть единственной основой. Мы хотели бы, чтобы родители были партнерами в решении образовательной задачи. Разумеется, родитель знает своего ребенка, но мы вовсе не отрабатываем родительский заказ. Это было сразу проговорено на родительских собраниях.
— Как вы подходите к оценке работы своих учеников?
Медведев: Мы не хотим брать модель, где вместе с отметкой приходит эмоциональная оценка и, как это часто бывает, элемент психологического давления. В системе оценивания мы стремимся сместить акцент с выставления баллов на выдачу обратной связи, с которой необходимо научиться работать ребенку, родителю, преподавателю. Можно сказать, что для нас это суперзадача.