«Молодой человек, ну что же вы? В театр — и в футболке. Нехорошо», — укорил меня в партере почтенный мужчина из соседнего ряда. В самом деле, Малый театр — не «Гоголь-центр» и тем более не «Театр.doc». Это понятно. Я уважаю традиции Малого театра и принарядился бы, конечно, если бы заранее знал, что попаду на спектакль, — до последнего было неясно, даст ли руководство разрешение на аккредитацию журналистов. Дело в том, что премьера одиозная — на бывшей императорской сцене поставили не очередную реинкарнацию «Недоросля» или «Ревизора», а патриотический боевик по роману Владимира Мединского.
История простая — как «Три поросенка». Есть плохие поляки и хорошие смоляне. Первые осаждают крепость, вторые обороняются. Причина нападения еще проще — вроде бы где-то на территории Смоленска зарыт клад с золотом, но это не точно. Поляки с криками «На колени, русский!» и «Ах ты, пес!» побеждают, но вместо золота находят в сундуках книги. Король Сигизмунд III делает вывод, суть которого сводится к торжественному: «Не понять нам этих русских!»
За все три часа на сцене появляются только два любопытных персонажа, и оба «плохие»: отвратительный пузатый губошлеп (в начале его сразу убивают) и, собственно, Сигизмунд. Народный артист Валерий Бабятинский в этой роли отменно косплеит инфантильного короля из «Бременских музыкантов», только вместо дочери у него две натуральные борзые.
Положительные персонажи двумерны, как богатыри на полотнах Васнецова. Они носят бороды и шубы, отважно выпячивая грудь при упоминании врага. Если супостат выстрелил справа, все, как на переменке в младших классах, подрываются и убегают в одном направлении с криками: «За мной! Скорее!» Утрированная стилизация могла быть интересной, если бы не была такой скучной. Ни одной хорошей шутки (вместо шуток — благословения священника), ни одного достойно поставленного сражения (вместо сражений — бесконечные причитания), невнятная сценография, представляющая собой зачем-то постоянно вращающееся подобие крепости Винтерфелла на фоне огромного экрана с пейзажами.
От спектакля ждешь нарочитой патриотичности, но, если разобраться, он вообще не патриотический: к примеру, среди русских каждый второй оказывается предателем, тогда как все поляки заодно. А похвала русскому народу приобретает вес в спектакле только потому, что произнесена из уст лидера европейского государства. Смоленские священники и вовсе фальсифицируют мироточение икон и прячут в своих подвалах провизию от голодающего населения. В общем, гордиться особенно нечем.
Главная проблема спектакля в том, как он сделан. Эстетически он напоминает живопись Глазунова, драматургически (и, кстати, музыкально) — «Бандитский Петербург». Историческую достоверность и обсуждать нечего; роман написан человеком, над диссертацией и книгами которого потешается все историческое сообщество. Чтобы аргументированно доказывать тотальную несостоятельность спектакля «Смута» по всем пунктам, нужно как следует возмутиться. Но зрелище настолько уныло, что не способно даже возмутить.
Писать о том, насколько бессмыслен и утомителен очередной спектакль в самом конформистском театре страны, — занятие не менее бессмысленное и утомительное. Режиссером числится Владимир Бейлис, работающий в Малом театре почти полвека, — но попробуйте отличить его работы от десятков других спектаклей, идущих на этой же сцене. Единственная существенная особенность «Смуты» в том, что про нее не скажешь привычное «Книга лучше».
Малый сегодня — блеклый, напрочь лишенный индивидуальности и живой человеческой энергии театр, славящийся артистом Василием Бочкаревым (в «Смуте» не участвует), выдающимся костюмерным цехом и, разумеется, великими традициями, заложенными актером Михаилом Щепкиным и драматургом Александром Островским, которыми Малый театр по праву гордится. Вот только фактически происходящее на сцене Малого театра — не что иное, как беспардонное поругание этих традиций.
Щепкин призывал священнодействовать на сцене или убираться вон — этому завету сегодня следуют, например, режиссеры Анатолий Васильев и Юрий Бутусов. Островский изучал российскую повседневность, перенося ее на подмостки, — теперь этим занимаются «Театр.doc» и «Гоголь-центр». А чем занимаются в Малом театре — не очень понятно, честно говоря. От уникального династического театра с собственным каноном и системой актерского существования в XXI веке из-за несоблюдения условий хранения осталась только этикетка.
Единственная традиция, которая действительно живет на этой сцене, — неброский советский стиль, который процветает едва ли не во всех старорежимных театрах бывшего СССР, по недоразумению сопровождаясь эпитетом «классический». Это и понятно: в серой зоне выше выживаемость, а те, кто всерьез занимается новым театром, с недавних пор автоматически попадают в зону риска. Юрия Бутусова выдворили из собственного театра, Кирилла Серебренникова и его команду уже год держат под арестом, не давая работать, Алексея Малобродского с инфарктом увозят из зала суда, прессовавшиеся силовиками Михаил Угаров и Елена Гремина умерли от сердечной недостаточности, судьба созданного ими «Театр.doc» под вопросом. И только в одном можно быть спокойным наверняка. С Малым театром все будет хорошо. Во всяком случае, пока туда не начнут приходить зрители в футболках.
