Речь пойдет о конкретных ядах и извращениях — другими словами эти странные поведенческие мотивы назвать нельзя. Да, у нас с вами есть секреты, но я про пищевое поведение говорю — так, на всякий случай, предупредить-то надо.
Вот сейчас рядом со мной полупустой пакет. Шуршит зараза каждый раз, как только запускаешь в него руку. Пальцы все в липкой, но очень характерной крошке. Сладковато-острая такая, с рыжим налетом. Не отмывается сразу. Только мылом.
Гигиена рук меня в данный момент вообще не волнует. Я на каникулах. Что хочу, то и делаю. В частности, не могу оторваться от сырных шариков. Они — магнетические. Один пакет заканчивается, иду в супермаркет за следующим. Пятый день пошел. Симптомы не пропадают. Хочу шариков — и все. Где там в этих шариках сыр, и какой он — никто, поверьте мне, не догадывается. Шарики лопаются на зубах с вызывающим хрустом, маслянистый вкус с солью — остального не разобрать, да я и не думаю вообще. Не могу же я анализировать добавки и консерванты, из которых и состоит этот мегапродукт. Ничего натурального, ничего полезного. Гадость, как однажды сказал мой пятилетний сын, но вкусная! Синтетический глютамат и генномодифицированная кукуруза, если в четырех словах. Детям этого точно есть нельзя. Никогда не пыталась искать шарики в нашем городе. Я маниакально увлечена ими только тогда, когда сбегаю на Новый год в тропики. Больше нигде этот чудовищный трэш не ем, честное слово. И домой его не привожу, даже в голову не приходит.
Портативный яд на другом конце земли. Сезон дождей и мух, стопроцентная влажность, вода в океане напоминает липкий рыбный бульон — я знаю, куда еду, и мне все нравится. Но абсолютное понимание того, что я нахожусь на данном конкретном острове, Бали, приходит только тогда, когда я с громким хлопком вскрываю пакет и запускаю в свой организм первую пригорошню сырных шариков. Нет, конечно, и красные снэпперы, и всякие там колониальные чаепития, и оголтелые австралийские серферы — здесь тоже есть. Но лично моя съедобная «балийская кнопка» прячется в сырных шариках не пойми какого производителя. И я о ней никогда не рассказываю своим местным подружкам-вегетарианкам.
Поднабравшись смелости, я опросила приятелей на предмет трэш-еды, связанной с конкретной географической местностью. Мол, вот если отбросить эти наши фуагра и кроликов в горчичных сливках, вы что автоматически и с явным вожделением несете из супермаркета в гостиничный номер? Что едите, когда никто вас не видит? Узнала массу полезного: одни виснут на синтетическом желе (оно иногда даже светится в темноте), другие отрываются на хлопьях — фруктовых колечках якобы с натуральными красителями и совсем не заливают их молоком, — хрустят в чистом виде. Третьи торчат на арахисовой пасте (да, прямо пальцами, из банки), четвертые — ищут хлеб для тостов ядовито-зеленого цвета (в особо продвинутых азиатских городах он еще и ярко-розовый попадается). Про дошираки — вообще молчу. У каждого свой, но толком объяснить никто ничего не может, откуда такая предрасположенность к поеданию дерьма на курорте. На ощупь их находят, по картинкам — иероглифами же все написано, ни фига не понятно, но кипятка залил — и счастлив! Говорят, что даже воображаемые креветки попадаются.
Крышу сносит незаметно. Вот как в самолете вдруг хочется томатного сока — на земле ты про сок этот даже подумать не можешь без отвращения, а на высоте сколько-то там тысяч километров начинаешь глушить его стакан за стаканом, стюардессы с ног сбиваются.
«Аномальные кнопки» есть не у каждой географической территории. Если у вас такая имеется, добро пожаловать в наш каникулярный подростковый клуб. Только молодой человек с 11 до 18 лет способен на натуральный гастрономический бунт. Хотя бы раз в году. Когда все твои взрослые составляющие устали и не могут больше ничего контролировать, внутри просыпается тот самый гражданин, которому чихать с прибором на все здоровье и пользу, и бэкграунд, вместе взятые. Я вот кроме шариков еще сегодня фиолетовое печенье Oreo к своему меню присоединила. Ешь — и как будто растаявшее черничное мороженое в себя заливаешь. Время кричать: «Караул!» Но очень лень.