Познакомьтесь со стрит-арт-художником Багой Фурмановым и его героем Грулем

— Как ты вообще начал рисовать?

— Я живу в подмосковном военном городке, и, чтобы съесть чизбургер или сходить в галерею, мне нужно 45 минут смотреть в окно электрички. На протяжении всего путешествия заборы и гаражи транслируют граффити. Мне с детства нравилось рассматривать эти рисунки, но осязаемого желания начать рисовать долгое время не формировалась. Понял, что хочу этим заняться, год назад, но медлил с реализацией. Не хотел становиться старым чикокеромВ уличной культуре чикокером обычно называют граффитчика, который создает на стенах простейшие рисунки или копирует чужой граффити-стиль. и ждал, пока желание пройдет проверку временем. Просто писать никнейм мне показалось скучным, поэтому я стал рисовать Груля и писать «Эй, чувачок», а дальше в стремительной прогрессии эта идея овладела мной полностью, и мне захотелось изощряться все сильнее, находя новые нелепые и забавные интерпретации.

— А как ты придумал Груля?

— 2 января 2015 года, в постновогоднее утро, мой друг Ваня за одну секунду небрежно и весело начертил эту морду на каком‑то обрывке листа. Я, не думая, на волне бреда ляпнул, что это Груль, шведский фольклорный монстр, живущий под икеевскими кроватями. Мы все посмеялись, а через пару дней я решил написать рассказ про Груля. Написал пару глав и забросил, но с тех пор в моей компании Груль стал чем‑то естественным и существующим, как жираф или продавец ручек и циркулей в электричке.

— А кто такой Груль?

— Я смотрю на Груля как на космический вирус, который мимикрирует абсолютно под все, а также с удовольствием существует автономно. Я хочу подстраивать его под все на свете, начиная с копирования искренних и наивных детских рисунков на асфальте цветными мелками и заканчивая провинциальными цирковыми вывесками. В этом же и прикол творчества: рамок никаких нет, можно написать сборник детских стихов с иллюстрациями о Груле, граффити на заборе, рэперский клип или вольную интерпретацию картины любимого художника.

Грули бывают разные. Это целый вид: есть толстые и худые, желтые и красные, модные и математики, их объединяет наличие филированной челки и часто легкой небритости (она может присутствовать вне зависимости от пола). Я вижу их нелепыми дуралеями, иногда наглыми и подлыми, но все равно обаятельными.

— Расскажи про свое движение «Эй, чувачок».

— Я назвал это движением, потому что не знал, как, не вешая ярлыка граффити, современного искусства или бреда шизофреника, охарактеризовать то, чем я занимаюсь. В движение входят все, кто искренне разделяет тему. Сейчас мои друзья и знакомые пишут мне, когда куда‑нибудь уезжают, а я рисую стикеры и делаю объявления, интерпретируя «Эй, чувачка» на местный лад. Все стикеры и объявления я стараюсь переводить максимально сленгово. Груль летал в командировки во многие страны: Беларусь, Украину, Испанию, Чехию, Германию, Нидерланды, Таиланд, Японию и США. Всегда радостно получать ответную реакцию из других стран, очень круто, что творчество интернационально. Все ребята, которые помогали распространить мне Груля по миру, вступили в клуб «Эй, чувачка».

Если честно, объяснить, в чем фишка, я не могу, потому что сам ее не знаю. Хочется процитировать Джокера из фильма Кристофера Нолана: «Я как собака, бегущая за мусоровозом. Я просто бегу, и все, и не знаю, что будет, когда он остановится».

— Ты рисуешь много граффити, и они выглядят довольно проработанными. Долго их делаешь?

— Граффити я рисую баллончиками и эмалью для дверей. Всего я нарисовал около десяти работ, не считая простенькие рожицы с надписью. Мне очень нравится рисовать на улице. Баллончиками у меня получается грубее и быстрее, чем кистями, но все равно времени уходит много, так как я стараюсь делать масштабно.

Кистями обычно рисую за два дня. Из‑за того что рано темнеет, приходится сворачиваться в районе пяти вечера. Каждый раз с закрашиванием мне помогает друг, так как это действительно небыстрый процесс.

— Многие граффити сейчас закрашивают коммунальщики. С твоими работами такое случалось?

— Самые любимые работы, к счастью, испортить еще не успели, но, безусловно, мои наклейки и какие‑то рисунки отрываются и закрашиваются быстро. Особенно тоскливо видеть ободранные остатки там, где я клеил нарисованный от руки стикер. Я стараюсь все рисовать руками, но Москва слишком большой город, чтобы оставить свой след. Я подумал, что мне надо как‑то оптимизировать процесс, поэтому некоторые стикеры я рисую в Paint просто потому, что я не умею пользоваться профессиональными программами. Мой друг печатает их на работе на цветном принтере, а после вырезаю я их ножницами и клею на двойной скотч.

— Планируешь «бомбить» Москву как A.D.E.D?

— О таких масштабах, как у A.D.E.D., я не думаю, но скорее потому, что они про Фому, а я про Ерему. Мне очень нравится то, что они делают, я слежу за ними в социальных сетях, и они заслуженно считаются очень крутыми. Но я не позиционирую себя как граффитчик, да и, думаю, этот мир только рассмеялся бы мне в лицо, учитывая мой стаж. Однако меня это не сильно волнует, потому что для меня граффити не цель, а один из векторов, по которому двигается мое творчество.

— А как ты еще собираешься распространять свое творчество?

— Я уже года три рисую акрилом по ткани. Когда начал лоббировать «Эй, чувачка» во вселенной, то этот скилл очень пригодился. Я хочу заниматься всем на свете, интегрировать свою задумку абсолютно в любые вариации, поэтому мерч и рисование на ткани стало логичным продолжением.

Например, райтеры спускаются в метро, чтобы оставить свою работу на электричке, и их работа постоянно передвигалась, попадаясь на глаза зрителям. Здесь тот же замысел, но в миниатюре: люди ходят в одежде с Грулем, на нее кто‑то натыкается глазами, возможно, заинтересовывается. Мне радостно, когда человек ходит в футболке или кофте, на которой я оставил свой след. Круто, что кто‑то считает мое творчество интересным и стильным. Мне еще и какие‑то деньги платят. Это, безусловно, не цель моей деятельности, но я получаю большое удовольствие от того, что получаю что‑то от того, что сделал сам.