Рудольф Шенкер, гитарист: Мы должны были играть в Москве в 1988 году. Представляли альбом «Savage Amusement» и планировали провести пять шоу там и столько же — в Ленинграде. Но власти переживали, что рок-н-ролл проникнет в их страну, особенно в Москву: тогда там жило много представителей восточноевропейских народов и мог начаться протест. Нам не разрешили играть в Москве, но предложили сыграть больше концертов в Ленинграде. Мы были немного разочарованы, но согласились и провели там 10 шоу. Сыграть в России было осуществившейся мечтой для нас. Исторически немцы причинили так много зла русским, что хотелось просто сделать что‑то хорошее, показать, что в Германии растет новое поколение, которое приходит не с танками, оружием и войной, а с гитарами, рок-н-роллом и несет любовь!
Клаус Майне, вокалист: Когда мы начали играть песню «Blackout», все солдаты Красной армии, охрана повернулись к сцене и начали бросать в воздух шапки и куртки. Это было невероятно, будто бы мир меняется прямо сейчас на наших глазах.
Док МакГи, менеджер: После второго концерта мы возвращались в автобусе, и Клаус стал насвистывать мотив «Wind of Change». У него уже была эта идея в голове. И на следующий день песня, ее основа, в целом была написана.
Шенкер: Стена еще не рухнула, но тогда в Москве это уже предчувствовалось. Горбачев нес гласность и перестройку! Мир менялся. И Клаусу удалось почувствовать эту атмосферу.
Майне: В США песню играли на серьезных радиостанциях, а не на привычном рок-радио. Год за годом ты приезжаешь в Америку, презентуешь новый альбом, идешь на рок-станции — они могут правильно написать твое имя, никаких проблем. И внезапно «Wind of Change» помогла нам попасть на серьезные радиостанции. Это ощущалось иначе, будто мы снова новички.
Шенкер: Думаю, она стала № 1 в десятке стран. Я сказал Клаусу: «Знаешь, что было бы здорово? Если бы мы смогли спеть эту песню на русском». Русские люди поймут этот смысл, но они не знают английского. Поэтому мы записали русскую версию. И одна частная радиостанция в России начала утренний эфир с «Wind of Change» на русском. И с ней же завершила вещание в два часа ночи.
МакГи: Это была знаковая песня, которая отозвалась в сердцах людей. Она даже понравилась внукам Горбачева. Так что мы приехали в Москву, чтобы встретиться с ним и его семьей. [Музыкант] Стас Намин родился около Кремля и знал там всех. Так что он позвонил мне однажды и сказал: «Горбачев хотел бы встретиться с вами, ребята». Я ответил: «Мы едем!»
Майне: Это была будто бы встреча The Beatles с королевой, понимаете? Мы не знали до самого последнего момента, получится ли все. Но встрече способствовало то, что «Wind of Change» стала мировым хитом. И мы записали русскую версию песни, потому что было бы хорошо как‑то отблагодарить людей, которые вдохновили нас.
МакГи: Группа исполнила «Wind of Change» для Горбачева в Кремле.
Шенкер: Была фотосессия, а потом Горбачев выслал всех журналистов и остался с нами, нашими менеджерами и его близкими. Мы сидели с ним и его женой Раисой и говорили о гласности и перестройке.
Майне: Больше всего запомнился момент, когда я сказал ему: «Мистер Горбачев, когда я был ребенком, Никита Хрущев был у власти, и он снял ботинок и постучал им по столу в ООН (существуют разные версии о том, происходило ли это событие на самом деле. — Прим. ред.). Мы все были в шоке и стали ждать новую войну». И Горбачев посмотрел на меня и ответил: «Думаю, это был рок-н-ролл, не так ли?» (Смеется.) Он был очень харизматичной личностью.
МакГи: Я пытался связаться с ним, когда он ушел в отставку. Сказал ему: «Люди не поймут, что вы — тот человек, который изменил мир. Вы должны рассказать эту историю и остаться на публике. Вы должны сохранить права на книги и фильмы о вашей жизни». Но этого не произошло.
