Ни мозгов, ни денег. Почему антиинтеллектуализм — наша новая реальность

«Кто‑нибудь еще наблюдает рост антиинтеллектуализма? Я своими глазами увидел его угрозы и последствия. Мой отец смотрит Джо РоганаАмериканский комик, ММА-комментатор и автор одного из самых популярных в мире подкастов, куда он часто приглашает неоднозначных личностей — антипрививочников, стороников теорий заговора, ковид-отрицателей и Дональда Трампа. Некоторые относят Джо Рогана к маносфере и считают ответственным за радикализацию молодых мужчин. и верит в псевдонаучный мусор. Очень раздражает пытаться объяснить ему это. Многие политики понимают силу антиинтеллектуализма и злоупотребляют им в своих интересах. Даже кое‑кто из кандидатов в президенты», — задался вопросом пользователь Narusasku в сабреддите, посвященном политологии, в октябре прошлого года. В США как раз активно шла президентская избирательная кампания — уже тогда было понятно, что кресло, вероятно, займет Дональд Трамп. Всего через несколько недель он выиграет выборы, сильно напугает демократов и назначит на посты в своей администрации малокомпетентных людей: например, министром здравоохранения станет антипрививочник, ВИЧ-диссидент и конспиролог Роберт Кеннеди-младший, министром обороны — ведущий телеканала Fox News Пит Хегсет.

В том же месяце на The Atlantic вышла резонансная статья о том, как студенты американских вузов разучились читать книги целиком. По данным автора статьи, свою роль сыграли смартфоны: скука теперь кажется неестественной, и любой книге сложно конкурировать с бесконечными развлечениями в тиктоке или ютубе. Снижению концентрации способствуют и школьные программы: учителя, заметив неспособность своих учеников осваивать большие формы контента, стали давать им отрывки вместо целых книг, новостные заметки или другие короткие форматы. В итоге студенты колледжей все хуже справляются со списком литературы.

Статью заслуженно критиковали: большинство данных опирается только на опыт преподавателей гуманитарных дисциплин. Тем не менее она подсветила проблему падения уровня образования в стране: примерно две трети молодых американцев в возрасте от 16 до 18 лет испытывают трудности с базовой грамотностью, а около 57% людей в возрасте от 19 до 24 лет не достигают и этого стандарта. Кроме того, все больше студентов не способны написать эссе без помощи чат-ботов — чем вызывают большое удивление у взрослых. Вплоть до разговоров о том, что из‑за чрезмерного использования ИИ ученики перестают думать самостоятельно и становятся легкой мишенью для манипуляций и пропаганды.

Но сами взрослые тоже не гнушаются использования чат-ботов, перекладывая на них все решения — от рабочих задач до личной терапии. Специалисты Microsoft Research и Университета Карнеги — Меллона изучили, как использование ИИ в повседневной работе влияет на способность критически мыслить. Ученые выяснили, что люди, доверяющие искусственному интеллекту, демонстрируют более низкий уровень критического мышления при использовании ИИ-инструментов. Более того, чем чаще человек прибегает к помощи ИИ, тем реже он мыслит критически. «Люди теряют способность думать. А если ты не умеешь хорошо думать, это будет делать кто‑то за тебя. Поскольку вы не можете корректно формулировать свои мысли, выражать их через слова и доносить до остального мира, вы не можете отстаивать свои интересы. Потому что вы даже не можете сформулировать, в чем ваши интересы состоят. Если люди не восстановят свою способность думать без ИИ, те, кто контролирует этот ИИ, будут не только контролировать материальный мир, но и разум людей», — считает политический блогер Evan, возмущенный студентами.

Антиинтеллектуалы предпочитают образованию псевдонауку, считают философию и искусство бесполезными и испытывают крайний скептицизм к ученым, академикам или экспертам. Причем сами они позиционируют себя защитниками «здравого смысла» или «простых людей» — в противовес академическим или политическим элитам, оторванным от «реальных проблем».

«Антиинтеллектуализм — это нечто большее, чем простая враждебность к получению знаний или побочный эффект отсутствия институционального образования. Это распространенное и популярное мышление, поскольку оно побуждает нас цепляться за самые бессознательные и пылкие убеждения, практически не имеющие доказательств», — объясняет благотворительный центр Studio Atao. «Антиинтеллектуализм — выражение, которое стало форситься в XXI века для обозначения якобы людей, выступающих против науки и развития. Для этого используется отсылка к авторитетному понятию „интеллектуал“. На деле же используется для критики инакомыслящих», — спорят с тезисом на «Неолурке».

Впервые термин использовали еще на рубеже XIX–XX веков, но окончательно закрепился в 1960-е с выходом книги историка Ричарда Хоффстадтера «Антиинтеллектуализм в американской жизни» (1963). Поскольку постоянное стремление к интеллектуальному знанию требует определенного недовольства догмами, оно часто бросает вызов широко принятым философским взглядам, социальной структуре и динамике власти своего времени. В результате антиинтеллектуализм становится способом остановить приобретение новых знаний, которые могут подорвать группы, находящиеся у власти — и потому идеи представляются как не имеющие отношения к действительности или просто ложные. Хофстедер полагает, что именно поэтому антиинтеллектуализм сохранялся на протяжении всей истории Соединенных Штатов.

Книга Хофстадтера вышла во время больших политических движений в США, которые подрывали привычное устройство общества. В то же время усиливалось постмодернистское наступление на науку: она перестала восприниматься как абсолютное стремление к объективности и истине, методология оспаривалась, а ученых стали уличать в корыстных целях. Идея, что «способов познания может быть множество», а истина относительна, свело науку к мнениям. Такой подход до сих пор позволяет разным группам жонглировать данными в свою пользу и одновременно ставить под вопрос научное знание как таковое (кто знает, может, данные исследований мы подтасовываем прямо сейчас?). Согласно отчету Pew за 2019 год, только 27% республиканцев доверяют ученым по сравнению с 43% демократов.

В 2024 же году доцент Школы общественного здравоохранения Бостонского университета Мэтт Мотта выпустил книгу «Anti-Scientific Americans: The Prevalence, Correlates, & Political Consequences of Anti-Intellectualism in the U.S.» («Антинаучные американцы: распространенность, корреляты и политические последствия антиинтеллектуализма в США»). По данным исследователя, после президентской кампании 2016 года в стране наблюдается значительный рост антиинтеллектуальной риторики, и пандемия только усилила ее влияние. Например, после ковида число американцев, доверяющих науке, упало с 87 до 73% в 2023 году. Мотта связывает это с тем, что недоверие к экспертам превратилось в инструмент политической мобилизации: рекомендации по маскам и вакцинации стали восприниматься как посягательство на личную свободу граждан. Этот страх активно эксплуатировался и политиками — Трампом и Кеннеди-младшим, — чтобы подорвать авторитет своих конкурентов.

Это пример использования антиинтеллектуализма популистами, которые выставляют интеллектуалов и экспертов частью привилегированной и оторванной от реальности элиты. Политики и публичные деятели представляют себя союзниками «простого человека» против тех, кто «сидит в башне из слоновой кости».

Популярность антиинтеллектуальной риторики часто связана с большими потрясениями: люди, столкнувшиеся с несостоятельностью институтов, политиков и экспертов, перестают верить чему-либо, кроме собственного опыта. И в попытках найти альтернативное объяснение происходящему обращаются либо к магическому мышлению, либо к конспирологическим теориям, становясь легкими мишенями для манипуляций. Рост популярности теорий заговора после локдауна — это мировой тренд.

Параллельно с этим в США падает уровень доверия к legacy media — традиционным СМИ вроде The New York Times с многовековой историей. Например, если в 2022 году уже 70% американцев не доверяли традиционным медиа, в 2024 году цифра достигла 80%. Крупные игроки постепенно теряют подписчиков: например, трафик The Washington Post с 2021 по 2024 годы сократился почти в десять раз. Хотя, например, The Atlantic в тех же условиях удалось заработать больше, а The New York Times, чтобы удерживать подписчиков, делает ставку на мини-игры и кроссворды.

В мае 2025 года газета Chicago Sun-Times напечатала список лучших книг для чтения летом. Он бы остался незамеченным, если бы не проблема: половины авторов и книг из перечня не существует — они сгенерированы ИИ. Оплошность случилась по вине фрилансера, который просто не перепроверил список, полученный от чат-бота. Однако медиа подняли большой шум: читатели высмеивали газету в соцсетях, ее руководитель приносил извинения. Больше всего возмутились сами сотрудники: «Мы делаем все возможное, чтобы завоевать доверие наших источников, и они в ужасе от этой никчемной синдикации. Наши читатели подписались на нас из‑за того, что вся наша информация проверена на достоверность, и мы ненавидим мысль, что наша собственная газета может распространять дезинформацию, созданную компьютером или третьей стороной». Угадайте, кстати, какие абзацы в этом тексте тоже написала нейросеть.

«Легаси-медиа созданы для другого мира, где новости были медленнее, а общий нарратив контролировал узкий круг людей. В современной медиасреде эти глупые различия между „настоящими креаторами“ и „настоящими журналистами“ совершенно не имеют смысла. Мы все часть одной медийной экосистемы. У нас у всех есть голос. И мне не нужна работа в двухсотлетнем издании, чтобы влиять на мир», — говорит журналистка Тейлор Лоренц, писавшая для The Washington Post, The New York Times, The Daily Beast и Business Insider.

В 1990-е, когда молодая страна искала новые ориентиры, а учебники истории активно переписывались, математики Анатолий Фоменко и Глеб Носовский решили пересмотреть историю радикально: а что, если на самом деле Древнего Рима и Христа не существовало? По мнению ученых — а они действительно были учеными, — существующая история человечества значительно короче, чем принято считать, и не прослеживается ранее X века нашей эры. До этого момента, согласно теории, не было письменности, поэтому не могло сохраниться никаких исторических свидетельств. А на территории современной России существовала огромная империя с центром во Владимире. Но все это трагически переписали уже в Средневековье — ученые все объясняли враждебными политическими силами.

Несмотря на разгром теории в академической среде, идеи Фоменко и Носовского ушли в народ, а книги стали хитами. С 1993 года и по сей день математики выпустили более 100 томов, в том числе на английском языке.

Конспирологические теории в России, как и везде, разрастались во времена политических пертурбаций. Чуть ранее, в перестройку, казалось бы опытный и уважаемый врач-психиатр Анатолий Кашпировский проводил сомнительные телесеансы «исцеления» граждан. А тридцать лет спустя те же граждане столкнутся с эпидемией коронавируса: многие отрицали опасность, считая ковид выдумкой заинтересованных лиц или частью «заговора Запада».

В России нет систематизированных данных о том, в какие именно конспирологические теории верит население и увеличился ли процент этих людей с 2020 года, но в 2022 году, по данным ВЦИОМа, каждый третий россиянин был сторонником различных теорий заговора, при этом доля верящих в «мировую закулису» среди молодежи и активных пользователей интернета была ниже, чем среди пожилых и телезрителей.

К магическому мышлению россияне обращаются еще охотнее. Социолог религии, доктор философских наук Лариса Астахова, объяснявшая для «Афиши Daily», как россияне заключают контракты с демонами, рассказала, что наблюдает сейчас такой же всплеск языческих верований, как в 1990-е. Спросом пользуются не только традиционные верования, но и менее догматичные мистические учения. В 2024 году, по данным депутата Андрея Свинцова, только на карты Таро и колдунов россияне потратили более 2 трлн 400 млрд рублей.

Недоверие к институциям заставляет инфлюэнсеров разбираться, как отличить настоящих интеллектуалов от псевдо. Например, доктор психологии и ютубер Ана Юдин подмечает противоречие антиинтеллектуализма. По ее мнению, авторитеты в нашем обществе идеализируются, благодаря чему люди с какой‑либо экспертностью (например, с докторской степенью) могут апеллировать к своему авторитету, не утруждаясь приводить доказательства. Однако наряду с идеализацией есть и страшное пренебрежение: люди настолько боятся быть в уязвимой позиции относительно авторитетов (например, на приеме у врача), что пытаются компенсировать свою неуверенность тотальным обесцениванием любой экспертности. «Я боюсь, что чем больше будет псевдоинтеллектуалов, тем больше людей будут обесценивать не только специалистов, но и целые профессии и скатываться в черно-белое мышление», — говорит она.

Некоторые блогеры более радикальны. Тиктокер @kylie.brewer считает, что антиинтеллектуализм — это «то, что погубит США». «Это все создает идеальные условия для прихода демагога к власти. Люди с недостаточными образованием больше подвержены манипуляциям и пропаганде. Мы поддадимся фанатизму, политике „собачьего свистка“Обмен сообщениями политической направленности с использованием системы кодов и шифров, которые имеют один смысл для населения в целом, но одновременно имеют дополнительный, другой или более специфический смысл для целевой аудитории. и не сможем отличить подлинные логические аргументы от ненависти», — говорит она. Страх перед антиинтеллектуальной риторикой вынуждает тиктокеров создавать целые инструкции по противодействию пропаганде. Среди советов — «читать книги, и хорошие, а не порно с феями».

Вероятно, популярный в начале этого года тренд «пропаганда, на которую я не поведусь» — это попытка отстоять свое критическое мышление и бороться с безграмотностью. Например, девушки заявляли, что не поведутся на «пропаганду» антиинтеллектуализма, мемов про just a girl, инфантилизирующих женщин, использования ChatGPT и других популярных вещей. В российском сегменте, что иронично, серьезный тренд превратился скорее в шуточный: пользователи отрицали ситуэйшеншипы, Лабубу и бабл-ти.

Некоторые относятся к антиинтеллектуализму с большим юмором. Например, создательница канала Quality Culture разбирает Филомену Канк — персонажа, с помощью которой британская комедиантка Диана Морган пародирует исторические документальные фильмы. «Филомена Канк — антиинтеллектуал. И она представляет всех нас: то, как мы потребляем и перерабатываем информацию в наше время. Это должно быть быстро и легко», говорится в ролике. Она ненавидит театр, считает, что классическая литература в современном мире не актуальна, высмеивает исторических деятелей, при этом никогда не погружаясь глубоко в контекст, о котором она рассказывает. А единственные референсы ведущей — это поп-культура. «Что было более культурно значимым: Ренессанс или „Single Ladies“ Бейонсе?» — спрашивала Филомена Канк эксперта в одной из своих программ.

Еще одной формой бороться с безграмотностью становится создание диджитал-садов. Это практика, похожая на ведение личного блога в Tumblr или где‑либо еще, цель которой — аккумулировать и систематизировать все свои знания в одном месте. Например, вот так может выглядеть дневник прочитанных книг, а вот так — база знаний всего, что интересно его автору на данный момент. В отличие от настоящих блогов, диджитал-сады создаются в первую очередь для авторов, поэтому они предпочитают не платформы с возможностью комментирования, а отдельные сайты. На русском языке о практике диджитал-садов тоже пишут — например, микромедиа @gardendigital: «Создаем почву для любопытства и критического мышления в мире технологий, культивируем познание как форму самовыражения». И хотя практика диджитал-садов скорее способ борьбы с перегрузом информацией в целом, нежели только политическими лозунгами, такое взращивание своей базы знаний дает опору для формирования собственных убеждений.

Даже сам Хоффстадтер признавал, что интеллектуальные элиты, несмотря на образование, не могут быть абсолютно непредвзятыми. Поэтому все советы о том, как бороться с антиинтеллектуализмом — или фейковой информацией, или невежеством, — сводятся к одному: развивать критическое мышление, тренировать эмпатию, слушать собеседников и проверять источники.